Донна Кросс - Иоанна - женщина на папском престоле
— Джоанна всего лишь девочка, едва ли она…
— Зерно есть вера, церковь и Христос, — сказал Эскулапий. — Allegoria, moralis, anagoge. Классическое триединство в толковании Библии. Конечно, выраженное довольно просто, но интерпретировано так же полно, как у самого Григория Великого. И это без какого-либо формального образования! Восхитительно! Ребенок чрезвычайно умен. Я берусь обучать ее.
Джоанна была ошеломлена. Не сон ли это? Она боялась верить в то, что это происходит на самом деле.
— Конечно же не в школе, — продолжил Эскулапий. — Это запрещено. Я буду приходить сюда раз в неделю. И обеспечу ее книгами для занятий.
Каноник остался недоволен. Он ожидал другого.
— Все это очень хорошо, — раздраженно заметил он, — но как насчет мальчика?
— Ах, мальчик? Боюсь, у него нет способностей к наукам. Если он продолжит учение, то сможет рассчитывать на должность деревенского священника. Закон требует от них лишь умения читать, писать и знать правила святого таинства. Но остальная наука не для него.
— Едва верю своим ушам! Вы собираетесь учить девочку, а не мальчика?
— У нее талант, у него таланта нет. По-другому не получается, — пожал плечами Эскулапий.
— Женщина-ученый! — каноник негодовал. — Она будет изучать священные тексты, тогда как ее брат к ним не допущен? Я этого не позволю. Либо вы обучаете обоих, либо никого.
Джоанна затаила дыхание. Немыслимо, чтобы, едва добившись желаемого, она потеряла все. Про себя девочка начала молиться, но остановилась. Возможно, Богу это не понравится. Она нащупала под рубахой деревянный медальон Святой Екатерины. Она-то поймет. «Пожалуйста, — молча молилась Джоанна. — Помоги мне. Я сделаю тебе хорошее подношение. Только, пожалуйста, помоги мне».
— Я уже сказал, — занервничал Эскулапий, — что у мальчика нет способностей к учению. Заниматься с ним — пустая трата времени.
— Тогда решено, — сердито проговорил каноник. Джоанна не верила своим глазам, наблюдая, как он встает со стула.
— Один момент, — сказал Эскулапий. — Вижу, вы не отступите от своих намерений.
— Да.
— Очень хорошо. У девочки незаурядный ум. При хорошем обучении она добьется многого. Не смею упустить такую возможность. Поскольку вы настаиваете, я буду учить обоих.
— Спасибо! — поспешно воскликнула Джоанна. Но ее слова были обращены скорее к Святой Екатерине, чем к Эскулапию. Она едва сдерживала волнение. — Я буду очень стараться.
Эскулапий посмотрел на девочку проницательным умным взглядом. «Словно внутри у него огонь», — подумала Джоанна. Свет, который будет освещать ей предстоящие недели и месяцы.
— Ты действительно будешь стараться? — Под густой седой бородой промелькнула улыбка. — О да, ты будешь стараться.
Глава 4
РИМВ сводчатом мраморном Латеранском дворце было прохладно после знойной жары римских улиц. Когда огромные деревянные двери папской резиденции захлопнулись позади, Анастасий остался в темноте Патриархиума, растерянно озираясь по сторонам. Инстинктивно он потянулся к руке отца, но, вспомнив слова матери, удержался.
— Стой с высоко поднятой головой и не прижимайся к отцу, — сказала ему мать одевая его в то утро. — Тебе уже двенадцать лет, пора учиться быть мужчиной. — Она решительно поправила и подтянула его пояс, украшенный драгоценными камнями. — И прямо смотри на тех, кто обращается к тебе. Честь семьи превыше всего. Ты не должен заискивать перед ними.
Анастасий распрямил плечи и поднял голову. Для своего возраста он был маленького роста, чем вызывал бесконечное сожаление окружающих, но всегда старался держаться так, чтобы казаться как можно выше. Глаза начали привыкать к темноте, и Анастасий огляделся. Это был его первый визит во дворец, в величественную резиденцию Папы и средоточие власти Рима. Дворец производил необычайное впечатление. Внутри него разместилось просторное хранилище церковных архивов и сокровищница, а также множество часовен, трапезных и капелл. Среди них была и святая святых — знаменитая личная часовня Папы. Перед Анастасием, на стене большого зала, висела обширная tabula mundi, настенная карта с описанием, изображавшая мир в виде плоского диска, окруженного океанами. Три континента: Азия, Африка и Европа, разделялись великими реками Танаис и Нилом, а также Средиземным морем. В самом центре мира располагался священный город Иерусалим, на востоке граничащий с земным раем. Анастасий разглядывал карту, и его внимание привлекло пустое пространство на краю земли, таинственное и пугающее, где мир низвергался в темноту.
К ним подошел мужчина в белом далматике, который носили члены папского двора.
— Передаю вам приветствие и благословение нашего Святейшего Отца, Папы Паскаля, — произнес он.
После обязательных формальностей оба расслабились.
— Полагаю, вы пришли сюда повидаться с Теодором?
— Да, — кивнул отец Анастасия. — Договориться о назначении моего племянника Косьмы на должность казначея. — Понизив голос, он добавил: — За это заплатили несколько недель назад. Не понимаю, что задержало назначение.
— Теодор очень занят в последнее время. Знаете, этот ужасный спор о владениях монастыря в Фарфе. Святого Отца крайне расстроило решение верховного суда, — наклонившись поближе, мужчина прошептал, — и еще больше разочаровало, что Теодор принял сторону императора. Будьте готовы к тому, что теперь Теодор сможет мало сделать для вас.
— Я думал об этом, — отец Анастасия пожал плечами. — Однако Тео все еще управляющий и деньги заплачены.
— Посмотрим.
Разговор внезапно прервался, потому что к ним подошел второй человек в таком же далматике. Анастасий, почувствовал, как отец напрягся.
— Благословение Святейшего Отца тебе, Сарпат, — сказал отец.
— И тебе, мой дорогой Арсений, и тебе, — кивнул мужчина. Его рот странно искривился. — Люциан, — обратился он к первому мужчине. — Вы с Арсением так увлеченно беседовали. Какие-то интересные новости? Хотелось бы услышать, — он нарочито зевнул. — Жизнь здесь так скучна после ухода Императора.
— Нет, Сарпат, конечно, нет. Если бы появились какие-то новости, я бы тебе сообщил, — нервно ответил Люциан. Отцу же Анастасия он сказал: — Ну что ж, Арсений, мне надо идти. Дела, — поклонившись, Люциан быстро удалился.
— Люциан последнее время резок, — покачал головой Сарпат. — Интересно, почему? — Он пристально взглянул на отца Анастасия. — Ну что же, это не важно. Вижу, вы сегодня не один.
— Да. Позвольте представить вам моего сына Анастасия. Он скоро должен сдавать экзамен, чтобы стать лектором, — и с чувством добавил, — его дядя Тео им особенно гордится. Именно поэтому я и привел его с собой, чтобы они встретились.
Анастасий поклонился.
— Процветания вам во имя Его, — промолвил он вежливо, как его учили.
— О! — священник улыбнулся. — Мальчик превосходно владеет латынью. Поздравляю вас, Арсений. Это ваше сокровище… если, конечно, он не унаследовал печально знаменитых дядюшкиных взглядов. — И сразу продолжил: — Да, да, прекрасный мальчик. Сколько ему лет? — Вопрос был адресован отцу Анастасия.
— После Рождественского поста мне исполнилось двенадцать, — ответил Анастасий.
— Неужели! Ты выглядишь моложе, — Сарпат погладил мальчика по голове.
Анастасий сразу невзлюбил его. Вытянувшись, чтобы выглядеть повыше, он заметил:
— Уверен, взгляды моего дяди не могут быть дурными, иначе он не стал бы премицерием.
Отец предупреждающе сжал руку Анастасия, но глаза его оставались мягкими, а губы улыбались. Собеседник уставился на мальчика то ли вопросительно, то ли злобно. Анастасий встретил его взгляд спокойно. Через мгновенье мужчина сосредоточил внимание на отце Анастасия.
— Такая семейная солидарность! Как трогательно! Ну, ну, надеюсь, мысли мальчика столь же правильны, как его латынь.
Они услышали громкий шум из дальнего конца зала, когда открылись тяжелые двери.
— Ах! Вот и премицерий. Не буду вам мешать, — Сарпат поклонился и ушел.
В зале засуетились, когда появился Теодор в сопровождении приемного сына Льва, недавно получившего повышение и занявшего место номенклатора. Он задержался в дверях, чтобы поговорить с несколькими клириками и сановниками. В алом шелковом далматике и золотом кушаке Теодор был самым элегантным в этой группе. Он любил хорошие ткани и легкое щегольство, что восхищало Анастасия.
Завершив формальные приветствия, Теодор осмотрел зал. Заметив Анастасия и его отца, он улыбнулся и направился к ним. Приблизившись, он подмигнул Анастасию, и его рука скользнула к складке в далматике. Анастасий обрадовался, зная, что это означало. Теодор, питавший слабость к детям, всегда приносил ему угощение. «Что на этот раз? — размышлял Анастасий. — Сочный инжир, красный леденец, возможно, даже кусок марципана, со сладким тертым миндалем и грецким орехом?»
