Валентин Рыбин - Огненная арена
Людвиг Стабровский вошел в городской сад с улицы Левашевской. Осмотрелся, запрокинул лицо и жадно вдохнул зимний воздух. Учитель был в длинном пальто с меховым воротником и в черной шапке. Тамара, завидев его, пошла было ему навстречу, но остановилась и подождала, пока подойдет сам.
— Давно ждете? — спросил он просто.
— На очень… Но уже успела продрогнуть. Возьмите меня под руку, — попросила она, заходя сбоку.
— Пожалуй, да… Так будет лучше, — согласился он.
— У меня такие скользкие ботинки, просто невозможно, — пояснила девушка.
На углу городского сада они сели в фаэтон и поехали через центр города на Нефтоновскую улицу.
Дом Арама Асриянца, у которого Стабровский снимал комнату, находился в самом конце этой улицы. Это была самая окраина города. За домами высились холмы и тянулся овраг по которому протекал горный ручей, а на его берегу паслись коровы и козы.
Людвиг чел ел кучеру остановить повозку возле белого, покрытого жестью, дома.
— Ну, вот и добрались, — сообщил он и посмотрел на веранду, откуда доносились голоса. — Вы знакомы с Асриянцами?
— Да, в какой-то степени, — отозвалась Тамара, оглядывая дом и двор. — Мы немножко дружим с Аризель. Правда учимся в разных классах, но хорошо знакомы.
Аризель — младшая сестра Арама Асриянца, восемнадцатилетняя большеглазая красавица, встретила их на веранде.
— Боже, кто к нам пожаловал, — обрадованно, в очаровательной улыбкой протянула она руки к Тамаре и чмокнула в щеку. — А я слышу: мужчины говорят о какой-то Тамаре… Оказывается, это тебя ждут! Вот не думала, что ты связана с ними. Для меня это полное открытие.
— Аризель, ты, как всегда, не сдержанна, — заметил Стабровский, помогая снять Тамаре пальто. — Скажешь вот так, где-нибудь на людях — и подведешь ее.
— Ну что вы, Людвиг Людвигович! — сделала она обиженный вид. — Как плохо, оказывается, вы обо мне думаете.
— Золотце, я очень уважаю тебя, но ты будь всегда осторожна.
— Хорошо, хорошо, — отмахнулась девушка. — Лучше проходите в комнату, все там… во второй.
Войдя, Стабровский и Тамара увидели за столом целую компанию. На столе стоял, попыхивая парком, самовар. Арам Асриянц, Нестеров, Вахнин, Аршак Хачиянц и Иван Батраков — кизыларватский механик, земляк Тамары, пили чай и вели беседу. Поздоровавшись со всеми за руку, Тамара подсела к Батраковуз
— Не думала вас здесь встретить, Иван Гордеич. Вы давно из Кизыл-Арвата?
— Утром приехал. Как говорится, с корабля на бал.
— Как там мои, мама, отец? Я так давно не была дома. Уже своей хозяйке, мадам Дамкиной, задолжала. Отец обещал выслать денег, но что-то не торопится.
— Это не самое страшное, Тамарочка, — великодушно сказал Батраков и потрепал ее за плечо. — Денег я тебе оставлю. Держи вот: тут рублей двадцать.
— Спасибо, Иван Гордеич…
— Ну, что, товарищи, кажется все в сборе, — встал Нестеров из-за стола. Прежде чем заговорить о деле, он примял в пепельнице окурок, посмотрел на дверь, и, увидев у порога Аризель, попросил: — Арам, прости, но разговор должен состояться без посторонних.
— Ваня, ради бога, ты за нее не беспокойся! — заступился за сестру Асриянц. — Я отвечаю за нее, как за себя.
Арам, высокий и стройный, с черными усиками, поднялся из-за стола и с укоризной посмотрел на сестру.
— Хорошо, хорошо, я ухожу, — без обиды сказала она. — Но, по крайней мере, скажите, когда подать пельмени!
— Итак, товарищи, вся наша группа в сборе, начнем, — объявил Нестеров и выразительно взглянул на Батракова. Тот развернул тетрадный листок, сложенный вчетверо, и поднялся с места:
— Получена шифровка из Баку… Алеша, Дарьял и другие члены бакинской организации РСДРП рекомендуют вам, асхабадцам, председателем ячейки Людвига Стабровского. Кизыларватцы тоже поддерживают эту кандидатуру. Иные соображения есть? — Батраков скользнул вопросительным взглядом по лицам и остановил взгляд на Стабровском. — Что скажете вы, Людвиг?
— Как вы общаетесь с Дарьялом? — полюбопытствовал Стабровский.
— Через каспийских моряков, — пояснил Батраков. — Во флоте есть наши. Иногда сам выезжаю в Баку, бываю на явочной квартире и в типографии «Нина». Литература у бакинцев есть, но доставлять ее сюда, в Закаспий, очень трудно. Слишком тщательно проверяют в таможне, да и шпиков много. Вам необходимо приобрести свою типографию.
— Да, разумеется, — согласился Людвиг Людвиго-
— И как можно скорее, — напомнил Батраков. — вич. — Пока что мы довольствуемся гектографом. Текст Программы РСДРП будет размножен на нем.
Вы должны укрепить свою организацию самой соз «нательной частью рабочего класса.
— Мы займемся прокламациями сегодня же, — пообещал Стабровский.
— Очень хорошо, — одобрил Иван Гордеевич в придвинулся ближе к Людвигу.
— Тут, пока мы тебя ждали, обговорили вопрос в твоих ближайших помощниках. Есть мнение избрать заместителем председателя ячейки Ваню Нестерова, казначеем — Вячеслава Вахнина. Не возражаешь?
— Нет, не возражаю, — улыбнулся Стабровский, — напротив, приветствую.
— Ближайшие задачи РСДРП, товарищи, — курс на вооруженное восстание, — чуть тише сказал Батраков. — Необходимо вооружаться. Ружья, самопалы, берданки сейчас также необходимы нам, как и само желание свалить ненавистный царский строй. Неплохо бы достать денег на оружие.
— Да, есть над чем подумать, — высказался Вахнин. — Порох и взрывчатку можно завезти из Персии, но где взять деньги?
— На типографию тоже потребуются деньги, — сказал Хачиянц. — В типографиях каждая буквица на учете. Надо изготовить новую кассу набора.
— Обдумайте все как следует, а потом действуйте, — предупредил Батраков и достал из кармана часы. — Ну, что, товарищи, пожалуй, мне пора идти… Я уже засиделся.
— Что вы! — воскликнула е порога Аризель. — А пельмени?! Я уже сварила. Они же остывают, а вы совсем забыли о еде.
— Аризель, ты добрейшая душа! — воскликнул Вахнин. — А я сижу и думаю: что же мне не хватает? Оказывается, не хватает пельменей. Неси, Аризель. Завидую тому, кто станет твоим мужем.
— Спасибо, Слава, за хорошие слова! — отозвалась она из кухни и тотчас внесла в огромной фарфоровой чаше целую гору дымящихся пельменей. Поставив на стол, сказала: — Если позволите, уберу самовар, чтобы не мешал?
— Будьте любезны, Аризель. Вячеслав прав: действительно вы искусная хозяйка, — польстил ей и Нестеров.
— И какая красавица! — воскликнул Батраков. — Есть что-то в ней от греческой Афродиты. Арам, твоя сестра достойна самого доброго и умного мужа.
Тамара передернула плечами, с усмешкой повела бровью:
— Все-таки, мужчины — самые эгоистические существа. Но почему кто-то должен выбирать ее, а не она сама? Вы совсем не знаете женщин. И Ариль не знаете тоже. Даже вы, Арам, плохо знаете свою сестру, хотя никогда не расстаетесь с ней, везде бываете вместе.
— Знаю, Тамара. Уж кто-кто, а я-то знаю, — возразил Арам. — Вот вам первое ее условие. Всякий, кто хочет добиться хотя бы малейшего расположения моей сестры, должен прочитать ей наизусть не менее трехсот строк из «Онегина». Во-вторых…
— Арам, миленький, прошу тебя, не надо! — взмолилась сестра.
— Аризель, а вы, действительно, любите поэзию? — спросил Нестеров.
— Люблю, а что?
— Нет, ничего… Просто спросил. Я тоже очень люблю поэзию.
— Ваня, быть может, ты прочитаешь ей триста строк наизусть? — вставил, смеясь, Вахнин.
Нестеров пожал плечами, поднял глаза на Аризель и увидел, как вспыхнуло ее лицо и заискрились большие черные глаза. «Скажите — могу! — просили ее глаза. — Я очень этого хочу. Скажите!»
— Я мог бы прочитать и больше, — с улыбкой отозвался Нестеров, — но захочет ли слушать Аризель?
Все засмеялись. Девушка смутилась и вышла с самоваром на кухню.
— Ну, дорогие друзья, разрешите откланяться, — встал Батраков. — Мне пора.
Минут через двадцать начали прощаться Вахнин и Нестеров. Стабровский напомнил:
— Ваня, значит, завтра в семь вечера у Хачиянца. Вячеслав, ты тоже не забудь.
Проводив гостей, Стабровский пригласил к себе в комнату Тамару и Хачиянца. Комната Стабронских была в этом же доме, только вход сбоку, от сарайчика, где квохтали куры и стояла на привязи пятнистая коза. Перед дверью в комнату возвышалось трехступенчатое деревянное крылечко, и рядом росло деревце, задевая ветками оконные стекла.
Тамара, войдя в комнату, удивленно всплеснула руками:
— Ксана, ты дома! Вот фокус. А почему тебя не было за столом?
— Болею, Томочка. Знобит что-то…
— Ну, вот, тоже мне. Ты болеешь, тебя знобит, а я с твоим Людвигом по городу на фаэтоне разъезжаю!
— Ты — молодчина, Тома, никогда не унываешь, — похвалила гостью Ксения Петровна. — Пойдем сюда, за занавеску.
