Серо Ханзадян - Царица Армянская

удовольствие общение с этим молодым рыбаком. Он словно бы ощущал в нем всю

силу и чистоту моря.

— Приходят оттуда и полудикие люди. Скот у нас крадут. Все оружие у

них — камень да палка.

Каранни ужасно захотелось побывать в тех загадочных местах, но не

теперь. Потом как-нибудь. Сейчас перед ним маячила тень Мурсилисова посла.

Все на забывалось, как заносчиво он держался. Жаль, сразу на ум не пришло:

надо было не о камень разбить таблички с письмом Мурсилиса, а о голову его

посла.

Над морем вдруг навис туман. День склонялся к вечеру. Каранни

поспешил к себе в шатер. Там горел медный светильник. На подушках,

скрестив ноги, с видом пугливой овечки сидела дочь Миная, окутанная

нежно-прозрачным покрывалом и намасленная благовониями. Прислуживающая ей

жрица начертала на глиняной дощечке какие-то линии и узоры и сунула под

подушку, затем вынула из-за пазухи малюсенькую — с мизинец, — тоже

глиняную фигурку, положила ее у светильника и, шаркая ногами, вышла вон.

Каранни сел на подушку из шкуры барса.

— А ведь я так и не знаю, как тебя зовут, дочь Миная.

— До того ли тебе, занятому человеку, величать простую девушку по

имени, божественный? — вроде бы недовольная тем, что это так, ответила

Нуар.

— Но тебя спрашивает престолонаследник страны, твой повелитель!

Дочь Миная смиренно поцеловала руку царевича.

— Нуар мое имя, божественный...

— Жена бога Ара тоже Нуар! Вот так-то.

Нуар сжала ладонями свои округлые узкие плечи. Ей вспомнился их дом,

тот уголок в нем, где стояла изваянная из камня богиня Нуар, и отец, по

которому девушка очень скучала.

— Прости, мой повелитель, не моего разумения это дело. Но как бы

сказать... Не слишком ли много их, этих богов?..

— А ты чья родом, Нуар? — прервал ее Каранни.

— Отец мой медник в Нерике. Он не знает, где я... Втайне от него, с

помощью жрицы-колдуньи, ушла я темной ночью в Дзюнкерт, чтобы поведать

тебе о беде твоей супруги... Но Урси Айрук-старший запретил мне выходить

из его дома. Целых три дня продержал взаперти...

— Урси Айрук тронул тебя?..

— Не успел он, божественный. Первые два дня я не подпускала его,

сославшись на то, что это дни воздержания богини Эпит-Анаит, а на третий

день богиня Цовинар утопила его.

Каранни взял с серебряного блюда краснобокое яблоко, протянул его

Нуар. И тоже подумал: почему их так много, богов?.. Кто так сказал? Эта

девушка?.. И царица, жена его, Мари-Луйс, тоже так говорит...

Нуар надкусила яблоко.

— Да пошлют тебе боги пять тысяч лет жизни, мой повелитель.

— А у тебя только один бог, Нуар?

— И одна любовь! — И она, заплакав, прижалась к Каранни. — Много,

очень много богов. О, если бы у меня был только один господин, только один

бог!

Каранни вновь тяжело вздохнул и, помедлив, спросил:

— Кто желал тебя?.. Любишь кого?

— Люблю того, кто не любит меня... Видишь, властелин наш, боги

немилосердны.

— А меня любишь, Нуар?..

Спросил и устыдился своего вопроса.

Нуар взволнованно сказала:

— Ты мой царь, мой властелин, мой бог. Я что конь в твоей колеснице,

что твоя гончая на охоте, принадлежу тебе от рождения!..

Раздался стук. Каранни, однако, не обратил на него внимания.

Зачарованный, глядел он на Нуар. Один господин, один бог?! О боги, сейчас

у меня разорвется голова!.. Снаружи послышался голос Каш Бихуни:

— Родоначальник Васпуракана Андзев пожаловал!..

— Пусть ждет рассвета.

А рассвет был еще далеко...

Утром Каранни вышел из шатра царственно разодетый. Подумалось:

наверно, посол Мурсилиса уже вернулся восвояси и плетет там своему царю

все, что бог на душу положит. Бог лжи. И Каранни усмехнулся. У них, у этих

хеттов, небось и такой бог есть.

Он чувствовал себя спокойным и уверенным, ни на волосок не боялся

Мурсилиса. Тот не посмеет выступить в поход на Нерик. Напрасно Нуар

тревожится. Ни в коем случае не посмеет.

Как ни уверен, а приказал тем не менее позвать одну из

жриц-прорицательниц.

— Что сейчас делает в Нерике моя супруга царица Мари-Луйс? В

безопасности ли она?..

— В полной безопасности под сенью всеславного бога Шанта, — ответила

жрица, закрывая при этом глаза и вроде бы что-то обдумывая. — Вот по воле

богов я вижу царицу армянскую Мари-Луйс. Она в храме, молится о тебе, о

своем супруге. А вот я вижу, как ее натирают благовониями. Она содержит

свое тело в холе и неге, чтоб быть в радость тебе. Никакая беда ей не

угрожает, божественный.

Каранни щедро одарил прорицательницу и отпустил. И никто не ведал,

что жрица эта подослана хеттами и сама из хеттов.

Каш Бихуни по им самим установленному порядку велел построить войско

по четыре человека в ряд.

При появлении престолонаследника затрубили все трубы, загудели рожки.

Родоначальник Васпуракана Адзев чуть не бегом приблизился к Каранни. Надо

сказать, что это был действительно, как утверждали, крупный мужчина, с

кустистыми бровями, длиннорукий.

Каранни недовольно взглянул на Андзева, знал, что тот в давней тяжбе

с Урси Айруком из-за пастбищ и рек, что пролил немало крови в Тавруберане.

Одним словом, истинный смутьян. Однако что-то он слишком весел, чем-то,

видно, доволен. Может, уж прослышал о смерти своего врага Урси Айрука?..

Каранни сдержал гнев и, не успел еще Андзев раскрыть рот, громко

сказал:

— Привет тебе, любимец моего царя-отца, Андзев. Поведай,

родоначальник, благоденствует ли твоя страна, в полном ли здравии твой

род, все твои близкие?

Андзев медленно опустился на колени:

— Все хорошо, божественный. Вся моя жизнь...

— Отец мой велел спросить, в сытости ли живет у тебя мастеровой люд и

твои воины?

— Все сыты, государь мой!

— Не сетуют ли боги твои, что мало жертв им приносишь?

— Но...

— Мой царь-отец, который тебе повелитель, не имеет ли причины быть

недовольным тем, что ты недостаточное число работников посылаешь на

возделывание его земель, на устройство дорог? И тигровых шкур ты отцу

моему не шлешь, чтобы мог он упокоить усталые ноги свои в их тепле и

мягкости. Не шлешь ему и рабов в дар, из числа тех, что насильно угоняешь

у своего соседа, тавруберанского родоначальника Урси Айрука!..

Андзев и на коленях был почти вровень со стоявшим перед ним во весь

рост царевичем. Каранни с горечью посмотрел в его растерянные, бегающие

глаза.

— Встань, властитель Васпуракана. Если боишься, что накажу тебя, то

напрасно. Ты к другу приехал. А если, выражая почтение, склоняешься передо

мной, то этого делать не следует, потому как ты в возрасте отца моего, и,

повторяю, он любит и чтит тебя и просил приветствовать тебя, дать в твою

честь обед.

Родоначальники были восхищены мудростью и благоразумием

престолонаследника: «Страна наша сейчас во власти сильного человека!» — с

радостью думали они.

В честь Андзева Каранни устроил игрища, в которых участвовали все

царево войско и войска родоначальников. Затем выехали на лодках в

увеселительную прогулку по морю, не очень, однако, удаляясь от берега. Был

дан и отменный обед. От выпитого вина и пива все раскраснелись и обратили

взоры на запад, туда, где несет воды священный Евфрат.

Каранни вспомнил слова Мари-Луйс, которая как-то сказала: «Познай

того, к кому питаешь враждебные чувства, и тем освободишь себя от излишней

ненависти». Ненависть — состояние, недостойное похвалы, но она, увы, часто

сопутствует нам...

Родоначальник Андзев прибыл с двумя сыновьями и с полсотней воинов.

На душе у него было неспокойно. Он ненавидел Куммаху со всеми ее

уложениями и грезил о том, чтобы объявить себя царем Васпуракана. Из

страны хеттов к нему то и дело наезжают разного рода люди. Разве

престолонаследнику это неведомо, о боги?.. Царь хеттов Мурсилис говорит

ему: «Ты, Андзев, отойди от Уганны, и я пришлю тебе корону. Твоей голове

очень пойдет корона». И много другого обещал ему Мурсилис. От вожделений

сердце у Андзева разрывается. Да и что ж в том такого, что хочется быть