Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия
— Мало!
— За это время можно сделать многое! Ты приготовишь лошадей. И через два-три часа после того как карета сеньора Арайя покинет город мы отправимся за ним…..
Год 1740, декабрь, 7 дня. В дороге. Пьетро Мира и Кульковский за работой.
Пьетро выпрыгнул из окна с другой стороны улицы и быстро перемахнул через изгородь. Там его уже ждал Кульковский.
— Все тихо? — спросил он.
— Да. Они волновались из-за того что я улизнул от них. Но Остерману и его секретарю про то не докладывали. Боялись взбучки. Затем они приняли меня за мертвецки пьяного.
— Поверили?
— Думаю, да.
— Плохо если они устроили для нас ловушку.
— Нет. Простаки эти согладатаи. Ничего такого они нам не устроят. Спохватятся только утром. Я думаю, что они сами немного выпили. Надоело им мерзнуть у моего дома.
— Хорошо, если так. Деньги с тобой?
— Да, — Пьетро хлопнул по сумке что висела у него на поясе. — Часть в сумке, а часть в поясе зашита. Все 100 тысяч со мной.
— Это хорошо. Идем. Лошади нас ждут. Проскочим заставу и к постоялому двору у трех дорог. Там мы и перехватим сеньора Арайя. Заменим его тобой, и ты с сеньорой Дорио отправишься к границе.
— А ты разве не с нами? — удивился Пьетро.
— Нет. Сразу оттуда отправлюсь в Москву. Там меня уже ждут мои деньги. Вот помогу тебе и сбегу восвояси.
— Не боишься, что поймают?
— Нет. Им не до меня. Какое им дело до какого-то Кульковского?
Пьетро кивнул. Может он и прав….
Они сели в седла и вскоре покинули город. Пьетро Мира в последний раз оглянулся на Петербург. Этот город принес ему много хорошего. Здесь он нашел свою любовь — Марию, настоящего друга и настоящее богатство. И здесь он пережил множество удивительных приключений. Веселого двора императрицы Анны Ивановны он никогда не забудет.
Пьетро быстро стряхнул с себя тоскливое настроение. Ведь и сеньору Марию Дорио и свои деньги ему еще предстояло снова завоевать, обманув врагов. А Андрей Иванович Остерман был врагом солидным. Пойми он что его обманули, поймает и спустит шкуру. Тогда и самая жизнь Пьетро окажется под угрозой.
— А не может того случиться, что Арайя иной дорогой поедет? — спросил он Кульковского.
— Не думаю, — ответил тот. — С чего ему сворачивать с удобного тракта? Сам посуди. С ним хорошая охрана. Чего ему тебя бояться?
Пьетро подумал, что его опасения напрасны. Кульковский прав. Иного пути у сеньора Арайя нет. И брать его надобно именно на постоялом дворе…
Людей на постоялом дворе "У трех дорог" было не много. Мира и Кульковский соскочили с коней и предали поводья конюхам. Им было вялено лошадей накормить. Высокий парень с крупным красным носом заверил господ дабы они не переживали за лошадей.
Его ухмылка Пьетро не понравилась, но Кульковскому он ничего не сказал. Затем они вошли в дом. Большой продымленный зал был слабо совещен редкими светильниками. В очаге пылали дрова. Пахло жаренной рыбой. За большими столами сидели несколько человек проезжих и пили водку.
Расторопный слуга подскочил к новым гостям и сказал:
— Прошу вас господа на наш постоялый двор. Есть отличные комнаты. Не желаете ли откушать?
— Подай нам полуштоф водки, — проговорил Кульковский. — Да закусок тащи.
— Будет сделано. Сей момент, господа.
Слуга исчез. Пьетро и Кульковский сели за дальний стол, дабы внимания к особам своим не привлекать.
— Народу не много, — тихо проговорил Пьетро.
— Дак в придорожных трактирах да дворах постоялых часто так. По пусто то густо, как у нас говорят. Подождем.
Слуга быстро притащил полуштоф, блюдо рыбы жаренной, каши пшенной, икры зернистой, капусты квашеной да огурцов.
— А скажи нам молодец, много ли гостей было сегодня у вас? — спросил его Кульковский.
— Да почитай никого и не было, — ответил слуга. — Только курьер казенный и проезжал. Водки выпил. Лошадей сменил и поехал далее. А остальные все здесь.
Слуга обвел рукой зал.
— Карет не было ли? — снова спросил Кульковский.
— Карет? Нет, не было. Мало кто ездит нынче. Хотя морозы то еще стоят не большие. Баре еще на сани не перешли. Еще чего подать прикажете?
— Нет. Ступай. Коли понадобишься, позовем!
Слуга снова исчез.
— Станем ждать в сем углу. И скоро Арайя появиться. Нас он здесь не узнает. А мы и его и тех, кто сопровождает его отлично увидим. А пока станем пить и разговаривать. Дабы лишних подозрений не навлекать….
Год 1740, декабрь, 7 дня. В дороге. Франческо Арайя и Мария Дорио.
Карета придворного капельмейстера катила по дороге. В ней сидели сеньор Арайя и Мария Дорио.
— Когда мы с вами вернемся обратно, сеньора Мария, вашего дружка шута в России уже не будет.
Дорио с ненавистью посмотрела на капельмейстера.
— И зачем вы снова возвращаетесь к этому разговору, сеньор? Вы же знаете, что он мне неприятен?
— Вы, сеньора, причинили мне за эти годы гораздо больше неприятностей. И я лишу вас и вашего дружка всего. Он уедет отсюда нищим и вы его больше никогда не увидите.
— А вот это не в вашей власти, сеньор.
— В моей сеньора! Можете мне поверить. Я написал донос на Миру, и он вынужден будет откупиться от Остермана всем своим золотом. А затем его вышвырнут из России. Таким же нищим, каким он сюда приехал.
Мария ничего не ответила. Она откинулась на пушках. Её душила злость. Она была готова убить сеньора Франческо, но не могла этого сделать.
Арайя между тем велел остановить карету и подозвал к себе своего слугу, что сопровождал его верхом.
— Иван!
— Да, барин? — тот осадил коня у самой кареты.
— Бери троих и скачи вперед. Проверь постоялый двор. Нет ли подозрительных людей.
— Исполню, барин….
Год 1740, декабрь, 7 дня. В дороге. Пьетро Мира и Кульковский за работой.
В зал вошли трое новых людей. Одеты они были добротно, но не как дворяне. Было видно, что это слуги богатого барина.
— Смотри! — Кульковский показал Мире на вошедших.
— Это слуги Арайя! — ответил Пьетро. — Я их видел.
— Он приехал. Наверняка выслал их вперед, дабы присмотреться к постояльцам. Боится разбойников. Немало их сейчас по дорогам шатается. Изображаем пьющих людей.
— Кабы они лица моего не рассмотрели. Сии слуги меня знаю как и я их.
— Здесь темно.
Вновь прибывшие осмотрели посетителей. Затем переговорили со слугой и с хозяином трактира. Слуга показал на Миру и Кульковского. Очевидно, спрашивали о том, кто недавно приехал на постоялый двор.
— Они смотрят на нас, — сказал Пьетро и выпил водки.
— И что с того? Интересуются кто такие. Мы с тобой на разбойников не тянем, Пьетро. Сидят люди и пьют водку. Все как надо.
Затем двое из вновь прибывших остались и сели за стол, а один вышел. Кульковский заметил это и радостно прошептал:
— Они поверили!
— Что? Ты уверен?
— Один ушел за своим хозяином. Двое остались здесь. Стало быть, скоро мы увидим здесь и сеньора Арайя и Марию. И нам надобно продумать как действовать далее….
Год 1740, декабрь, 8 дня. Санкт-Петербург. У Остермана.
В три часа утра в дом Остермана прибыл Ростопчин. Он ворвался прямо в спальню к Андрею Ивановичу.
— Ваша светлость! — вскричал он. — Ваша светлость! Пьетро Мира сбежал!
— Что?! — Остерман вскочил с кровати с проворством, коего от него никто не ожила в его лета.
— Пьетро Мира бежал из своего дома. И я думаю, что его более нет в Петербурге. Хотя не могу понять, отчего он сбежал, ваша светлость. Ведь ваш курьер уже сегодня будет в Митаве! Пьетро не успеет запретить выдать его деньги.
— Это так, но я боюсь, что они с Либманом выкинут некую шутку! Срочно снаряди погоню за шутом! Подними всех! И сам садись в седло! Доставь мне шута живого или мертвого! Я сам спрошу его, зачем он бежал. А кто тебе сказал, что шут ушел? Ты откуда про это узнал?
— Сам все проверил, ваша светлость. Наши соглядатаи напились и пропустили его. Мира ушел через окно. Я увидел наших людей пьяными и сам проверил дом. И понял что птичка упорхнула. Но времени прошло не много.
— Всем по двести плетей! — закричал Остерман. — Но про сие я сам распоряжусь. А ты не жди. В седло!
— Будет исполнено, ваша светлость.
— Коли поймаешь его, то добуду тебе чин полковника! Больше того бригадира!
Отряд в 25 всадников выехал из города и помчался по следу шутов. Ростопчин не желал упускать свой шанс….
Год 1740, декабрь, 8 дня. В дороге. Пьетро Мира и Кульковский за работой.
В шесть часов утра Кульковский подошел к комнате сеньора Арайя. На нем был кучерский армяк и в руке он комкал шапку.
— Куда прешь? — остановил его слуга стоявший у двери.
— Дак я до барина. Надобность имею, — проговорил измененным голосом Кульковский.
