Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария
Поговорив ещё с кудесниками и Великим Могуном, князь на прощание поблагодарил их за помощь войску во время похода.
После Мольбища шёл Святослав по граду, и повсюду его встречали с ликованием, окружали, кричали «славу» и «многая лета». Князь тоже радовался, смеялся, особенно когда встречал горожан, принарядившихся в хазарские, хорезмские, а то и синьские одежды, и отвечал, что тосковал по Киеву. Так, в людском окружении, Святослав дошёл до Торжища. И встал перед ним простой огнищанин, смолокур, и рёк ему:
– Княже наш! Ты простых людей не сторонишься, не чураешься, одежды свои княжеские не боишься замарать, за то тебе – почтение великое! – Повернувшись, он взял у другого простолюдина рог и бережно протянул князю. – Выпей с нами рог мёда, он крепок, как ты, княже, и богат, как земля Русская, которая теперь протянулась до Волги, когда ты хазарина разбил!
Засмеялся князь весело, принял рог. Выпив, вытер усы и три раза крепко поцеловал смолокура, так что у старика от радости слёзы на глазах выступили.
– Кияне! – крикнул затем Святослав. – Завтра приходите все на поле Подольское! Там с утра будет прохождение войска, потом – игрища и награждение всех ловких и храбрых. И всем будет угощение – брашна и мёд хмельной из княжеских запасов, чтобы победу нашу отпраздновать. А после трёх дней радости справим Великую Тризну по всем павшим за землю Русскую!
Провожаемый восторженными криками, Святослав подошёл к своему коню, которого держал стременной, вскочил в седло и поскакал обратно в терем.
Увидев сына, Ольга поднялась, и с ней встали неотлучные девы.
– Мамо, я устал, отдыхать иду, – на ходу сказал Святослав, направляясь в свои покои.
Ольга последовала за ним.
– Что ж ты, сынок, сам разоблачаешься и переодеваешься? – слегка укорила она, когда Святослав привычным движением отстегнул пояс с ножнами и снял рубаху. – Ты же князь, должен блюсти положение. Сейчас пришлю тебе отроков, а хочешь – тех прекрасных юных дев, что в гриднице сидят? Они и умоют тебя, и переоденут, и елеями благовонными натрут…
– Зачем мне отроки, что я, старик немощный? – усмехнулся Святослав. – А что касаемо дев… Спросить хочу: зачем держишь их при себе?
– То, сынок, лучшие девы, со всех земель собранные! Какая захочешь – будет тебе женой и княгиней. Не вороти глаза, приглядись получше, какие они все раскрасавицы!
– У грекинь твоих очи тёмные, обманные, будто из Нави смотрят, и сами они смуглые, как в бане давно не мытые.
– Есть среди них и не смуглые, белые девицы! – торопливо заверила Ольга. – Негоже мужу одному быть, когда он силён и молод. А ты у меня, сынок, – Ольга приобняла Святослава за плечи, зажурчала над ухом вкрадчиво, – хорош собой, ты муж лепый, полный здравия, и не должен один оставаться!
– Что я собой хорош, о том не мыслил и никогда не заботился. Я ведь, мамо, не византиец какой, которые бороды да усы чернят и про лик свой пекутся. У нас на Киевщине таким мужам высказывают порицание. О красоте только девушки да женщины могут думать. Не волнуйся, мамо, – Святослав поцеловал матери руку, – давно имею жену, которая мне по сердцу.
– Отчего ж не говорил мне? – всплеснула руками Ольга. Потом вдруг помрачнела и обронила: – Как может простая киянка быть женой князя?…
– Откуда знаешь, что она простая киянка? – насторожился Святослав. Потом пожал плечами. – А если и так, стыда в том не вижу, – закончил он, как отрезал.
Ольга растерялась, не зная, что сказать. А Святослав, переодевшись, пошёл в княжескую сокровищницу и долго выбирал там новую уздечку, смотрел хазарские стремена и койсожские сёдла. Отобрав нужное, вынес стременному, велел разбудить себя через три часа и, улегшись на сене, тут же привычно уснул крепким воинским сном. Стременной накрыл его бобровой шубой и стал снаряжать белого коня в новую сбрую.
Рано утром князь оседлал любимца и в сопровождении стременного и ещё двух воинов отправился на Подол. Прежде чем показаться в дружине, он хотел заехать к Овсене, хоть ненадолго увидеть её и сына.
Дорога шла берегом реки, и четыре всадника неспешно ехали по ней. Вдруг в кустах неподалёку раздался шорох. Спутники Святослава разом вынули мечи, но тут же опустили их, увидев выходящего на тропу осанистого старика.
– Чего хочешь, отче? – спросил князь.
– Хочу с тобой сам на сам говорить, – ответил старец. Уверенная речь, внимательный, будто в самую душу проникающий взгляд, несущий в себе поток волховской живы, – всё это князь ощутил внутренним обострённым чутьём, но не мог сразу вспомнить, как зовут сего старца.
Святослав, велев спутникам проехать дальше, остановил коня.
– Княже, – понизив голос, сказал старик, – Овсена и сын твой Мечислав у меня, живы и здравы, ждут тебя!
– Кто ты? – удивлённо спросил Святослав, силясь вспомнить, кто же из кудесников перед ним, а сердце уже радостно затрепетало в могучей груди. – Овсенушка и сын, истосковался по ним, родимым! Но отчего они не дома?
– Я Избор, Берестянский кудесник. Спрятал Овсену и сына твоего у себя на заимке. Опасность им угрожала, – ответил на не высказанный вслух вопрос старец. – Ежели хочешь, проведу тебя к ним, только никому не реки ни слова!
Князь постоял не столько в размышлении, сколько смиряя трепет непослушного сердца, которое мешало дышать и говорить ровно. Потом, совладав с ним, крикнул спутникам:
– Езжайте в Стан, я к полудню буду!
– Негоже, князь, самому без охраны ехать, – возразил один из воинов.
– У меня божеская охрана есть! – сказал князь, указывая на волхва. Он вспомнил кудесника, который с Великим Могуном вопрошал у него знания Тайных Вед на заимке старого Велесдара. – Не тревожьтесь, ждите на месте!
Стременной с воинами поскакали дальше, а князь с Избором направились в сторону Берестянской пущи. Желтеющий лес встретил их багряным нарядом клёнов и трепетных осин. Птицы у рек и болот собирались в стаи и громко галдели, прощаясь с родным краем перед отлётом в Ирий.
Избор бодрым шагом шёл впереди по знакомым ему тропинкам, Святослав ехал верхом, задумавшись о чём-то своём. Потом встрепенулся, окликнул:
– Постой, кудесник! Садись-ка ты теперь на коня, отдохни в седле!
– Дякую, княже, – отвечал Избор, – но я привык к пешему ходу.
Свернув в очередной раз, едва заметная тропинка вывела в березняк, где у поляны стоял ветхий домишко – крытая дёрном землянка. В ноги кудеснику кинулся чёрный пёс, стал ласкаться и прыгать, но не лаял совсем. А в землянке отворилась дверь, и на пороге встала Овсена. В тёмной, крашенной бузиной юбке, расшитой сорочке, с рядом бус на груди и накинутом на плечи тонком платке из овечьей шерсти. Волосы заплетены в косу и по-женски уложены на голове. В ушах – подаренные Святославом перед отъездом золотые лунницы с крестиками – символ единения Луны и Солнца, жены и мужа. Овсена взглянула на Святослава, прижала руку к сердцу, охнула. А затем, подобрав подол, бросилась к всаднику и припала к его стремени.
Святослав спрыгнул наземь, обнял Овсену и крепко поцеловал в уста.
– Ты стала ещё краше, – промолвил он, любуясь ею.
И так, обнимая за стан, он пошёл с Овсеной к жилищу.
Кудесник, кликнув пса, отправился на опушку к пчёлам.
Входя, пригнувшись, в низкую дверь землянки, Святослав услышал какое-то звяканье.
– Кто тут у вас? – спросил он и, когда глаза чуть пообвыкли к сумраку, увидел мальца с палицей, которой он махал, стараясь попасть по горшкам, и смеялся, когда они разбивались.
– Мечиславушка! – воскликнула Овсена. – Ты опять балуешь? Никакой на него управы, – пожаловалась, – в который раз горшки лущит. А палицы не дать – ревмя ревёт, никакого с ним сладу!
– Ну, здравствуй, сыне мой! – Святослав подхватил мальца на руки, вышел из землянки и стал подбрасывать на сильных руках.
Мечислав заливисто смеялся, – ему нравилось летать в воздухе. И совсем не боялся князя, – хватался ручонками за кольчугу, тянул за нос и усы.
Вернув младенца Овсене, Святослав стал говорить с ней о том, чтобы они ещё побыли здесь, у кудесника, а всё необходимое он привезёт.
Овсена не могла наглядеться на мужа, ланиты её раскраснелись, очи горели счастливым огнём любви.
Недолго говорил князь с Овсеной, поглядывал на Хорса.
– Скоро полдень, мне в Стан пора. Жди вечером! – шепнул он.
И вновь Избор шёл впереди. Вывел князя к Подольскому шляху и обещал ждать тут до вечера.
Когда Святослав приехал в Стан, там уже начали волноваться, охоронцы хотели ехать в пущу разыскивать князя.
Осмотрев и убедившись, что всё идёт как надо, Святослав остался доволен. Дал распоряжения на завтрашний день. А вечером опять уехал один и сопровождать себя запретил.
И стали по Киеву слухи ходить, что князь ни в гридницу княжескую не едет, ни в Стане не ночует, где и с кем бывает – неведомо, и лишь утром в Стан возвращается.
