Паринуш Сание - Книга судьбы
– Ох, Масум, как быстро пролетели годы, вот и дети уже выросли! – вздохнула Парванэ. – Чудесные были годы – хотела бы я их вернуть.
– Нет! – вскричала я. – Ни часа не хотела бы вернуть. Благодарение Аллаху, эти годы миновали. И хотелось бы надеяться, что оставшиеся годы не затянутся.
Настало жаркое лето. Я готовила приданое Ширин, и мы с Парванэ часто ходили по магазинам или находили другой предлог, чтобы провести день вместе. Однажды особенно душным днем я прилегла, но меня разбудил неожиданный напористый звонок в дверь. Я подошла к домофону и спросила, кто там.
– Это я. Открывай поживее!
– Парванэ? Что случилось? Мы же договаривались встретиться сегодня попозже.
– Ты откроешь дверь, или я ее взломаю! – заверещала она.
Я нажала на кнопку, дверь открылась, моя подруга вихрем взлетела на первый этаж. Лицо ее разгорелось, на лбу и на верхней губе бисерины пота.
– Что случилось? – повторила я. – Что такое?
– Дай мне войти!
В растерянности я отступила, пропуская Парванэ в квартиру. Она сорвала с головы платок, распахнула чадру и рухнула на диван.
– Воды, холодной воды! – простонала она.
Я поспешно принесла стакан и подала ей.
– Чуть позже дам тебе шербет, – пообещала я. – А теперь рассказывай, что случилось, пока я не померла от любопытства.
– Угадай! Угадай, кого я сегодня видела!
Я почувствовала, как сердце камнем рухнуло на пол, а грудь опустела. Я угадала сразу. Ее поведение, ее волнение – я уже видела это тридцать с лишним лет тому назад.
– Саида! – задохнулась я.
– Ведьма! Откуда ты знаешь?
Мы вновь превратились в двух девочек-подростков, перешептывавшихся на верхнем этаже в доме моего отца. Сердце у меня заколотилось, в точности как тогда, и Парванэ, в точности как тогда, ликовала и места себе не находила.
– Рассказывай! Где ты его видела? Что с ним? Как он выглядит?
– Погоди! Не все сразу. Я ходила в аптеку за лекарствами для мамы. Аптекарь уже знает меня. У него был гость, они вместе стояли за прилавком, и лица того человека я не видела, он был ко мне спиной, но голос показался знакомым, и что-то притягательное в волосах, в фигуре – мне хотелось заглянуть ему в лицо. Помощник выдал мне лекарство, но я же не могла уйти, не разглядев того мужчину. Я подошла к прилавку и заговорила со своим аптекарем:
– Здравствуйте, доктор! Все ли у вас благополучно? Сколько таблеток снотворного можно принимать в день?
Глупейший вопрос, конечно! Но таким образом я вынудила загадочного посетителя обернуться и поглядеть на меня. О, Масум, это был он. Ты себе вообразить не можешь, что я почувствовала! Как я была ошеломлена!
– И он тебя узнал?
– Узнал, благослови его Аллах! Умничка! После стольких лет узнал, несмотря на платок, чадру и крашеные волосы. Ясное дело, сначала он запнулся, но я сняла солнечные очки и улыбнулась ему, чтобы он мог хорошенько меня разглядеть.
– Вы с ним говорили?
– Разумеется, говорили! Или ты думаешь, я по-прежнему боюсь твоих братьев?
– Как он выглядит? Сильно постарел?
– Виски совсем седые, остальное – соль с перцем. Он носит пенсне – а в ту пору очков не носил, верно?
– Нет, не носил.
– Конечно, годы сказываются, но в целом он не очень изменился, – продолжала Парванэ. – Особенно глаза – глаза все те же.
– Что он сказал?
– Обычные приветствия. Первым делом спросил о моем отце. Я сказала, что отец давно умер. Он принес соболезнования. А потом я нахально спросила: “Так где вы теперь живете? Чем занимаетесь?” Он ответил: “Я довольно долго жил в Америке”. И я: “То есть вы уехали из Ирана?” Он ответил: “Да, уехал, но несколько лет назад вернулся и теперь работаю здесь”. Я не знала, как подступиться с вопросом, женат ли он, есть ли у него дети. Спросила, как поживает его семья. Он глянул с недоумением, и я быстро пояснила: “Ваша мать и сестры”. Он сказал: “Матушка, к сожалению, умерла двадцать лет назад. Сестры вышли замуж, у них своя жизнь. Теперь, когда я в Иране и одинок, мы с ними чаще видимся”. Я насторожила уши. Отличная возможность все выяснить. “Одинок?” – переспросила я. Он сказал: “Да, моя семья осталась в Америке. Что поделать? Дети выросли там, привыкли к той жизни, и жена не захотела уезжать от них”. Ну вот, я получила довольно сведений, и было бы грубо приставать к нему еще и еще, так что я сказала: “Как удачно, что мы встретились! Запишите мой телефон. Если у вас найдется время, буду рада снова повидаться”.
Я расстроилась:
– Что же, он так обо мне и не спросил?
– Не забегай вперед! Записывая мой телефон, он спросил: “Как поживает ваша подруга? Вы с ней по-прежнему общаетесь?” Я чуть не лопнула от волнения. “Да, да, конечно, она тоже будет рада вас видеть. Позвоните сегодня, мы договоримся о встрече”. Ты себе не представляешь, как заблестели его глаза. Он переспросил, удобно ли это будет, – мне кажется, он все еще опасается твоих братьев! Я заверила его: “Конечно, удобно!” Потом я быстро распрощалась и скорее поехала к тебе. Аллах хранил меня, обошлось без аварии. Ну, что скажешь?
Тысячи мыслей проносились в моем уме. Действительно проносились – так быстро, что я не успевала понять, о чем же я собственно думаю…
– Ау! Ты где? – окликнула меня Парванэ. – Что сказать ему, если он позвонит? Хочешь, пригласим его на завтра?
– Пригласим? Сюда?
– Или ко мне домой, или сюда. Лишь бы знать, какие планы у Ширин.
– Какой завтра день?
– Понедельник.
– Не знаю, чем она будет заниматься.
– Неважно. Мы можем встретиться у меня. Мама будет спать, она ни на что не обращает внимания.
– Но к чему строить планы? Не нужно этого.
– Нюня! – поддразнила меня подруга. – Неужели тебе не хочется его увидеть? Как бы то ни было, он наш старый друг. В этом нет ничего дурного.
– Не знаю, – сказала я. – Я так растеряна, ничего не могу сообразить.
– Это не новость. Как что, ты всегда теряешься.
– Мозг не работает. Руки-ноги трясутся.
– Полно! Тебе ведь не шестнадцать лет.
– Вот именно! – сказала я. – Мне давно не шестнадцать. Бедняга перепугается при виде меня – на кого я теперь похожа!
– Чепуха! Не ты одна постарела – он, знаешь ли, тоже. Да и Хосров говорит, что ты, словно керманский ковер, с годами только лучше становишься.
– Оставь! Мы обе понимаем, как сильно мы постарели.
– Пусть, главное, чтобы другие не догадались. А мы никому не скажем.
– Разве люди слепы? Мы сильно изменились, и этого не скроешь. Мне на себя и в зеркало-то смотреть противно.
– Перестань! Ты говоришь так, словно нам по девяносто, а ведь нам всего сорок восемь! – перебила меня Парванэ.
– Нет, дорогая, себя-то зачем обманывать? Не сорок восемь, а пятьдесят три.
– Браво, молодец! – восхитилась она. – При твоих способностях к математике ты могла бы затмить Эйнштейна.
И в эту минуту вошла Ширин. Мы с Парванэ затихли, как две провинившиеся девчушки, напустили на себя чинный вид. Ширин расцеловалась с Парванэ и, не обращая на нас больше внимания, проследовала в свою комнату. Мы переглянулись и захохотали.
– Помнишь, как мы прятали бумаги, когда в комнату врывался Али? – сказала я.
Парванэ глянула на часы и вскричала:
– Боже! Время-то, время! Я обещала маме обернуться за четверть часа. Она же вся изведется. – Заматываясь в чадру, она добавила: – Сегодня я уже к тебе не приду. Если он позвонит, я позову его к себе на завтра, к шести. У меня безопаснее… Но ты должна прийти заранее. Короче, я позвоню.
Я пошла к себе в комнату и присела за туалетный столик. Пристально всматриваясь в зеркало, я пыталась отыскать ту, кем я была в шестнадцать лет. Внимательно изучила морщинки вокруг глаз: при улыбке они прорезались глубже. Две глубокие линии от ноздрей к губам. Красивые круглые ямочки на щеках – когда-то госпожа Парвин утверждала, что они становятся глубиной в дюйм, стоит мне улыбнуться – превратились в длинные рытвины, параллельные этим носогубным складкам. Кожа, в юности гладкая, светившаяся изнутри, поблекла и начала обвисать, на щеках я заметила пока еще бледные пятна. Веки утратили упругость, из-за темных кругов под глазами сами глаза не казались уже такими блестящими. Роскошные темно-рыжие волосы, падавшие волной до талии… вполовину не столь густые, короткие, ломкие, и, сколько ни крась, опять пробиваются седые корни. Изменился даже взгляд. Нет, я уже не та юная красавица, которой был очарован Саид. И так я сидела в растерянности, искала и не находила себя в зеркале, пока меня не пробудил голос Ширин.
– В чем дело, мама? Ты битый час не можешь оторваться от собственного отражения. Никогда не замечала в тебе такой любви к зеркалам.
– Любви? Вот уж нет! Я готова разбить все зеркала в доме.
– Почему вдруг? Как говорится, зеркало разбивает тот, кто недоволен собой. Что ты в нем увидела?
– Себя. Свою старость.
– Тебя вроде бы никогда не огорчал твой возраст, – удивилась она. – В отличие от большинства женщин ты не скрываешь, сколько тебе лет.
