Век Просвещения - Петр Олегович Ильинский
Но даже против собственных коллег был господин Лемке слишком опытен в делах смертных, ибо не чурался эпидемий и самых безнадежных больных. Даже если забраться выше и взять боевых генералов, что посылают на смерть целые батальоны, а потом ленивой трусцой объезжают свежие поля сражений в сопровождении подобострастной свиты, то много больше их видел людской муки советник медицины: от страданий необлегчаемых до жестоких конвульсий, переходящих в агонию, а затем в вечный покой. Баталия за целую кампанию бывает только одна, редко две, а понос с лихорадкою усердствуют ежедневно и еженощно.
Отсутствие страха не есть безрассудность. Доктор всегда четко, в определенном порядке, а в недавние месяцы еще четче, то есть повторяя все процедуры лишний раз, а то и два, выполнял правила гигиенической предосторожности как по каталогу, от «а» до «я». Одним его научили много лет назад, другие он с годами выработал сам. Последних давно накопилось больше, чем первых, и Лемке все тверже убеждался: то, что ему посчастливилось дожить до стольких годов, не может быть счастливой случайностью. Значит, меры, выведенные им из жерновов беспощадного опыта, действенны. И могут принести пользу, помочь братьям по ремеслу. Ах как давно надо было сесть за монографию, укорял он себя, за подробный и обоснованный научный трактат и назвать его, скажем, «Принципы врачебной гигиены и предохранения от заразных болезней в клинической практике». Ведь он совсем неплохо помнил латынь, и в Петербурге, в крайнем случае, было у кого справиться о разных грамматических тонкостях.
Но нет, как-то никогда не оставалось у него времени на труды за письменным столом, хотя вот даже нынешний блокнот с записями – чем не конспект будущего руководства по борьбе с чумным поветрием? И снова останавливал себя доктор: не борьба, а ограничение наносимых эпидемией бедствий, предотвращение излишней смертности, вспомоществование больным с наименьшей опасностью для сиделок и врачебного персонала. Вот какой парадокс – строгими государственными мерами можно было в конце концов затушить любой мор, а значит, избавить от угрозы гибели всех членов общественного организма, целые народы, страны, но рецепт спасения конкретного пациента отсутствовал напрочь. Нет и никогда не было в руках у искусного доктора такого инструмента, которым бы он мог бороться с язвой в отдельном человеке, редко когда удавалось ему не потерять больного, особенно с быстротекущей формой. Считалось, впрочем, что при остром воспалении могут помочь контрастные ванны, но применять их в массовом порядке было никак невозможно. Да и сама процедура слишком мучительна, не каждый здоровый вынесет. Потому ее используют редко, вот и сам доктор после ряда экспериментов в молодости к ней больше не возвращался. Слишком трудоемка и, главное, неблагодарна. Предпочитал в таких случаях покой и внутреннюю гидротерапию – когда водой чуть соленой, а когда слегка подсахаренной. Но если по правде, и от этого никаких чудес не происходило. Пусть число выздоровевших в иное время доходило аж до четверти, да что там, в удачные недели до трети бывало – знал Лемке, что не он спас счастливчиков, а Господь Бог.
Поэтому нужно было добиться от губернатора необходимых мер, жестких и решительных, тех самых, ради которых избранному сословию и вручается политическая власть. Хорошо, конечно, что оградили пораженное заразой предместье, выставили часовых. Только при этом по городу не было никаких разъяснений, объявлений, указаний, эпидемия как бы не существовала. И чтобы надавить на потного толстяка в неровно напудренном парике, требовалось одно: самому убедиться в том, что по скученным кварталам, которые теснились на пологом склоне от покойной речной шири до великого собора, славного самой древней древностью, действительно гуляет пятнистая и жадная старуха. Потому доктор Лемке и полез за караульные рогатки. И сейчас, произведя над собой необходимые дезинфекционные процедуры, со слезящимися еще от кислотных паров глазами, стоял перед губернатором и одновременно грозил и уговаривал: немедля объявить, что в городе чума. И императорского гнева не бояться – не все ведь в руке человеческой, имеется Воля и помощнее державной. А коли скрывать да откладывать, только хуже выйдет. В очень многих, скажем так, отношениях.
Дрожал губернатор, оборачивался то и дело за спину, словно искал чего. А потом обхватил голову, поник и со всем согласился. Рукой махнул. Но тут же – нет, выпрямился, щелкнул каблуками, как будто доктор был выше чином, и пошел писать государыне официальную бумагу. Только спросить успел: не надо ли чего еще? А Лемке вдруг сказал: надо. В каком состоянии городская типография? Есть ли бумага, клей? Было бы полезно отпечатать небольшую брошюру в количестве, скажем, сотен двух. Нет, цензуры не потребуется, и церковной тоже. На латыни будет книжица. И как просохнет, отправить несколько копий с вестовыми на север, в столицу, да и в Москву заодно, там тоже будет, кому прочесть. И указать: сочинение строго для врачебного пользования, чтоб только по госпиталям раздавали или докторам с патентами, знающим людям и никому более.
25. Благожелательное (бумага по-прежнему очень хорошая)
«Все ваши донесения Нам благополучно доставлены и сначала переданы изустно, а по истечению известного срока, после которого зловредные миазмы прекращают свое действие, зачитаны вслух. Вызывает радость, что вскоре за оповещением о море он почти сразу пошел на убыль и что три недели кряду в день умирает не более пятидесяти человек.
Особо обращаю ваше внимание на необходимость поддержания общественного порядка и тщательного следования врачебным рекомендациям. Принятые вами меры признаю верными и советую преждевременно от них не отступать. Известно Нам и то, что с вашей помощью господином советником от медицины издана краткая брошюра, содержащая описание оного морового поветрия, дабы менее опытные доктора могли с нею сверяться и за руководство использовать. Впрочем, надеемся, поводов к этому в ближайшее время еще убавится.
Несмотря на благополучный оборот событий, приказываем никому не въезжать или выезжать из города без тщательного медицинского освидетельствования, сквозной транспорт иногородних товаров, особливо с юга, никак не разрешать, почту не принимать, а столичную эстафету направлять кружным путем. Также сообщаем вам, что Нами издан приказ, предписывающий начальникам запасных частей, ныне направляющихся к батальным театрам,
