Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
А я ответил: «Что позволено мужчинам, то не позволено женщинам, Ваше Величество», и потом посмотрел на подол ее платья, — там были брызги грязи. «Я была на верфях, — сказала она тогда. «Смотрела этот новый корабль, «Изабеллу». Не успела переодеться».
Сколько же ей лет тогда было? Тридцать два, да. А ему — тридцать. Господи, сколько лет прошло, а она все это платье не выбрасывает, оно ведь до сих пор висит в гардеробной.
Бедная девочка».
— Ты что? — услышал он голос Мэтью.
— Задумался, — ответил Джон. «Прости. Так вот — о чем ты просил, — ладно, я согласен. Езжай туда со своей Мэри, с сыном и живите спокойно. Ну, — разведчик улыбнулся, — будешь иногда кое-что делать, так, по-дружески. Сколько лет-то Мэри твоей?
— Двадцать семь, — ответил Мэтью, и Джон подивился тому, как изменилось его холодное, редкой красоты лицо, — оно стало нежным и мягким, — на единое, мимолетное мгновение.
— Ну, она тебе еще пятерых родит, — рассмеялся Джон. «Тебе еще шестидесяти не было, вон, на брата своего посмотри — думаешь, это у него последний ребенок?»
— Не думаю, — поднял бровь Матвей. «И да — я не намерен терять времени, ты прав».
— Главное, — заключил Джон, поднимаясь, — чтобы у тебя все получилось. Ты же с ними не виделся, в тот раз?
— Издали только, — усмехнулся Вельяминов. «Там стрельцы на каждом шагу, в этом Угличе, а я все же там цепями тряс и мычал перед церковью, а не на коне гарцевал с саблей в руках.
Но весточку передал, и от них тоже получил — ты, же сам читал».
— Ну, поехали, — заключил Джон. «А то ты послезавтра отплываешь, а мне еще с твоим братом надо посидеть, поговорить кое о чем».
— Я думал, он в отставке, — удивился Матвей, когда они уже выезжали на дорогу, что вела к Амстердаму.
Джон посмотрел на плоскую, сырую, покрытую сетью каналов равнину вокруг, и заметил:
«Теплая зима в этом году, хорошо тебе на корабле будет».
— Вот же человек, ты какой — в сердцах ответил Вельяминов, — в простоте и слова не скажешь.
— Я, мой дорогой, — сердито ответил Джон, — начал всем этим заниматься, когда покойный король Генрих воевал с покойным же королем Франциском. Это полвека назад было. И до сих пор жив, как видишь, чего и тебе желаю. А почему жив — потому, что молчу».
Матвей фыркнул и пришпорил своего белого, ухоженного коня.
В дверь постучали, и Эстер, открыв, увидев на пороге мнущегося мужчину, спросила: «Давно началось?»
— Да уж с утра, — ответил тот, снимая шапку, — как коров она доила. Ну, там еще масло потом сбить надо было, замотались, в общем. А сейчас уже охает, говорит, больно мол. Я на лодке, быстро доберемся.
Женщина накинула плащ, и, взяв мешочек с инструментами и снадобьями, поднявшись наверх, просунула голову в кабинет.
Мужчины сразу же встали. «Я в деревню, к пациентке, вернусь поздно, — сказала Эстер.
«Если твой брат приедет, на кухне все готово. И Мирьям уложи, ладно? Рада была познакомиться, мистер Виллем, — она улыбнулась и добавила: «Спасибо за кукол, дочка такой красоты и не видела никогда, вон, который час уже с ними играет».
— Я сейчас, — сказал Степан Виллему, и, оказавшись в узком, темном коридоре, вдруг легко приподнял жену и поставил на сундук. «Все равно я тебя выше, — усмехнулся Ворон, и, поцеловав ее, — долго и сладко, — шепнул: «Ну вот, ты вчера была, где надо, а теперь две недели я тебя никуда из кровати не выпущу, соскучился».
— Я тебя разбужу, — пообещала Эстер, и, вдохнув такой знакомый запах — соль и теплые, пряные специи, почувствовала, как подгибаются у нее колени.
— Иди уж, — добродушно велел Степан, чуть шлепнув ее. «Я потерплю. Но не задерживайся».
— Ну вот, — сказал Ворон, доливая Виллему женевера, — а Майкл теперь со мной из-за всего этого не разговаривает.
— Хороший, — сказал адмирал, попробовав.
— Это для меня лично делают, — Степан усмехнулся, — вина мне теперь нельзя, как сам понимаешь, а это, — он кивнул на бутылку, — вполне. Эстер гонит какую-то дрянь из изюма, но это так, — Ворон махнул рукой, — для благословения годится, а пить его — я еще не дурак.
— Думаю, он придет в себя — адмирал улыбнулся. «Мне, как ты понимаешь, все равно — ты мне как был другом, так другом и останешься, на всю жизнь. Но я взрослый человек, мне полвека в следующем году. А он — мальчик».
Да, — Степан вздохнул. «Ну и мать он, конечно, любил. Жалко просто — Ник прошлым летом приезжал, так они с Мирьям лучшие друзья, он ей и змея воздушного запускал, и возился с ней столько, сколько мы с Эстер не возимся, а Майкл, как мы были в Лондоне, даже встретиться не захотел. А, казалось бы, — близнецы».
— Наладится, — повторил Виллем. «Ну, правда, Стивен — ты ведь отец, другого отца у них не будет».
Дверь скрипнула и Мирьям, оглядывая мужчин, держа в руках охапку ярких кукол, робко проговорила: «Мама велела вам предложить поесть, если вы хотите».
Виллем встал и, поклонившись, сказал: «Мы пока не хотим, мисс Мирьям, но, мы бы очень порадовались, если бы вы тут поиграли». Он посмотрел на Ворона и подмигнул ему.
Тот только развел руками. Девочка забралась на колени к Виллему и сказала: «Тогда вы будете за принца, а я за принцессу, хорошо?». От ребенка пахло выпечкой и чем-то свежим, — как будто цветами, и Виллем вдруг вспомнил, как рассказывал сказки Теодору в библиотеке Мон-Сен-Мартена.
— Не будет детей, — горько напомнил он себе, и вслух заметил: «Ну, если ваша кукла — принцесса, мисс Мирьям, то она должна кланяться вот так, в Японии так принято».
— Пойду ее в постель отнесу, — сказал нежно Степан, глядя на дочь, что прикорнула в большом кресле.
— А что твоя невестка, Марта? — нарочито небрежно спросил Виллем, глядя на пузырящуюся под дождем воду канала, за окном. «В Лондоне? Сколько у нее детей-то уже?».
— Да вот только сына еще родила, тоже Питера. По брату моему покойному, — тихо ответил Степан. «На Москве она, как брат мой умер, больше семи лет назад, так с тех пор и застряла там. Там наследник престола — ребенок еще, а Марта — его опекун, и Регентский Совет запретил ей выезжать за границу. Вдовеет она, до сих пор».
— Так, — сказал Виллем, и еще раз повторил: «Так. Ну, ты пойди, дочь-то уложи, а я к своим судовладельцам загляну, тут недалеко, да и не поздно еще».
— Зачем? — непонимающе спросил Степан.
— Затем, что на обратный путь им надо будет другого капитана искать, — ответил Виллем, поднимаясь.
— Почему? — Ворон наклонился, и, взяв дочь на руки, посмотрел на друга. «А ты куда собрался?».
— На Москву, куда же еще? — пожал плечами адмирал и вышел.
— А почему вы не едите, дядя Мэтью? — озабоченно спросила Мирьям. «Вам невкусно?».
— Прости, радость моя, заслушался, — улыбнулся Матвей. «Ты так интересно рассказываешь про своих кукол, что я даже забыл про обед».
— Вы ешьте, это мама готовила, — девочка, пыхтя, перегнулась через стол, и подвинула Матвею блюдо с курицей.
Из-за плеча Матвея протянулась рука, и — не успел Вельяминов опомниться, — оторвала ножку. «А я поем, — сказал Джон, — облизывая пальцы. И еще поем, если вы, мисс Мирьям, мне тарелку поставите, и хлеба дадите».
— Все не ешьте, — распорядился зашедший в столовую Ворон, — сейчас еще один мой друг подойдет, я его пригласил к обеду.
— Что за друг? — нахмурился Джон.
Ворон, не ответив, вытащил из пальцев Матвея поджаристое крылышко, и сказал: «А это мне, дорогой братец, понял?».
Вельяминов закатил глаза и, вздохнув, попросил племянницу: «Девочка моя, ты мне хотя бы воды налей, а то твой отец меня голодным оставит».
— И спать! — приказал Ворон дочери. «Полночь на дворе, помыть руки, лицо, помолиться и спать. Я сейчас к тебе поднимусь».
— Спокойной ночи, джентльмены, — присев, сказала Мирьям. Матвей поцеловал ее в теплую щечку, и, чуть пощекотав, рассмеялся: «Я тебе подарок привезу, милая».
— Дочку хочу, — вдруг, не глядя на Джона, проговорил Матвей, когда дверь за Вороном закрылась. «Счастливец все-таки мой брат, смотри, на закате лет — и жена, какая, и ребенок».
— Да скоро уже, потерпи, — рассмеялся Джон и застыл с бутылкой можжевеловой водки в руках.
— Добрый вечер, адмирал, — сказал он, глядя на широкоплечего, высокого мужчину. «А я вас и похоронил давно».
— Многие хотели, да ни у кого не получилось, — усмехнулся Виллем, и, забрав у Джона женевер, разлил его по стаканам. «Ваше здоровье, господа».
В кабинете было накурено, и Матвей, поморщившись, открыл окно. «Не затем я трачу столько денег на духи, чтобы все камзолы воняли этой дрянью, — пожаловался Вельяминов.
— То-то на Москве тебе духи пригодятся, — ехидно ответил ему Степан. «Ты в последний раз с полной головой вшей оттуда вернулся, как я помню».
— Ну, вот что, — зевнул Джон, — я человек старый, отправлюсь на постоялый двор, да и ты, Ворон, у нас до рассвета поднимаешься, ты тоже спать иди. А вас, адмирал, герр Матиас проводит до корабля, вам же вещи забрать надо.
