Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков
9
Время текло, как быстрая река, и не жаловался Антип на тяжкую свою долю, да и что жаловаться? Преобразившись из почитаемого казака в грозного разбойника, он был по-своему счастлив. Вначале он со своей шайкой просто грабил караваны, чтобы собрать средства для выкупа жены из хивинской неволи. Потом он развлекался, охотясь на кочевников, как на волков. Но теперь аппетит возрос, и Антип нападал на степняков еще отважнее, чем прежде, и защищался ловчее. Знал, за что борется, кого убивает. Степным Волком прозвали его жители степи – как киргиз-кайсаки, так и казаки.
Поначалу Антип свято верил, что делает все ради спасения жены. Тяжело ему было думать о ней. Терзался Антип, что приключилась с ним такая беда. Да и как было не терзаться? Привязался он к Матрене, что жеребенок к матери. Но со временем смирился и приобвык. Что было делать! Кому что Бог судил: одному саблю, другому перо и бумагу. Так уж мир устроен.
Антип часто вспоминал, как шел с казаками в поход, Матрена провожала его. Следуя обычаю, она просила коня быть товарищем и хранителем ее мужа. Матрена падала перед ним на колени и молила: «Убереги мужа мово, не оставь в беде!» Держась за стремя, она долго шла за Антипом. Потом, выбившись из сил, Матрена останавливалась и долго смотрела вслед, пока войско казаков не скрывалось из вида.
Так же и встречала его Матрена, когда он возвращался из похода, снимая с плеч зипун, ружье, и они в обнимку шли в хату. Вот только слушать рассказы о походе она не любила. «Не надо, Антип, – говорила Матренa обычно, – если б я не знала, каков ты ласков, добр и мил, казала бы, што ты кровопивец и убивец».
Теперь вот все прошло-проехало. Нелепый случай разлучил его с женою, обрекая обоих на страшные мучения. Его-то Бог миловал, помог убежать от кочевников, а вот Матрена… Ее уже не вернуть! Да и любовь со временем поостыла, померкла, угасла. Да и Антип как казак умер, скончался. В его теле поселился другой Антип – злой, страшный и коварный. Права была Матрена, хоть и в шутку называя его кровопийцей и убивцем! Таким сделала его злодейка жизнь, заставив запрятать куда-то далеко честь и совесть. Но чему суждено было сбыться, то сбылось, а что предстоит…
– Атаман, слышь, атаман, – в землянку влетел его любимец Егорка. – Дозорный прискакал. Грит, к речушке Елшанке караван из Хивы тянется. Вот удача-то!
– Караван, гришь? – Антип проворно вскочил с лежанки и прицепил к поясу саблю. Мысли в голове заработали в нужном направлении. От их логова до речушки рукой подать – всего-то полдня пути. И, стало быть, как только стемнеет, их отряд будет на месте. Давно уже удача не баловала их. Степной Волк наводил на купцов такой ужас, что вести караван за Яицк не отваживался никто.
– Атаман, так быть-то как? – отвлек его от мыслей Егорка.
– Какова рожна те надо? – рыкнул на любимца Антип.
– Войску-то што казать?
– Пущай готовятся.
Выпроводив из землянки Егорку, он разложил на столе пистолеты. Заряжая стволы, вновь задумался, вспомнив, как однажды с расторопным пареньком вступил в неравную схватку с ордынцами.
Посланные в степь дозорные как-то сообщили о приближении отряда барантачей[20]. Отослав дозорных в лагерь за подмогой, Антип с Егоркой притаились в низкорослой траве на берегу небольшого озера. Трое ордынских разведчиков налетели стремительно. Приказав Егорке затаиться и ждать его сигнала, Антип решил один отбиться от нападавших. Меткими выстрелами в голову он уложил двух ордынцев. Но его конь, споткнувшись об труп, резко остановился. Падая, Антип выстрелил, но неудачно загнанная пуля разорвала ствол. Появившийся из укрытия Егорка не успел выстрелить: взбешенный ордынец пронзил его пикой и, сбросив с лошади, ударил саблей по лицу. Он замахнулся вновь, чтобы отсечь Егорке голову. Антип налетел на ордынца и, вложив в удар всю свою силу и ненависть, разрубил его надвое – от макушки до седла…
Заткнув за пояс пистолеты, Антип взял ружье и вышел из землянки. Его разношерстное войско ожидало атамана при полной экипировке. Осталось только подать команду – и вперед, оттяпать у купцов весь перевозимый товар.
– Я хозяин степи… – прошептал Антип, вдохновленный видом своих отчаянных вояк.
Слова как бы вырвались из самой глубины дьявольской души разбойничьего атамана. И он действительно был и хозяин, и закон, и власть в степи. И не нашлось еще такого смельчака, способного сместить грозного атамана. Он бог, он государь. Все вокруг его и ничье более! А потому…
– По коням, – громко крикнул Антип, и разбойники тут же оказались в седлах. – С Богом! – перекрестясь, вздохнул атаман и, нахлобучив шапку, пришпорил коня.
Место, где караван расположился на ночлег, Антип и его ватага нашли быстро. Указателем послужили огоньки костров, неосторожно разведенные стражей.
«Вперед!» – прокричал атаман, и его малочисленное, но отважное войско двинулось, развертываясь все шире и шире, угрожая захватить караван в тиски. Как только кони довезли разбойников на достаточное для перестрелки расстояние, загремели выстрелы с той и другой стороны. Защитники каравана целились во всадников из-за повозок. Но окутавшие степь сумерки мешали вести прицельный огонь, а потому большая часть пуль в движущиеся цели не попадала.
Разгоряченные предстоящей схваткой разбойники яростно несутся в атаку. Не обращая внимания на укрепление, отряд Антипа с наскоку вклинился в центр обороны. Страшно было это столкновение. Все сплелось в один клубок, но очень скоро верх взяли разбойники. Стражники, защищавшие центр, пали. Бой перекинулся на фланги укрепления.
Защитники каравана и разбойники рубятся насмерть. Силы обороняющихся тают вдвое быстрее, чем атакующих. Сражающиеся рядом с Егоркой люди падают, как снопы, он продолжает рубить и пробиваться вперед, упорно следуя за своим атаманом.
– Вперед, молодцы! Бейте собак ордынских! – командует Антип.
Глаза его возбужденно горят, губы дрожат. Он грозно взмахнул саблей и закричал:
– Вперед! Токо вперед! Бейте нехристей в хвост и в гриву! Все што щас ихо, станет наше!
На небе ярко светит луна, кругом блестит оружие. Людская масса кидается и мечется в кровавой схватке. Как буря, носятся вокруг разгромленных повозок разбойники с саблями наголо, сметая дрогнувшие ряды стражников. Но и им приходится несладко. Из-за каждого укрытия гремят выстрелы, летят пики и валят с коней всадников.
Но всему есть предел. Хивинцы дрогнули и попятились к Елшанке. Разбойники тут же усилили натиск. Будучи прижатыми к реке, хивинцы решились на атаку. Они понимали, что на пощаду разбойников рассчитывать нечего и
