Должники - Татьяна Лунина
Цель родилась в ту минуту, когда военный хирург после своего приговора произнес слова: «…никто не в силах предугадать, чем закончится жизнь». Ошибся мужик. Человек, у которого в мгновение ока отнято все, чем он жил, не предугадывает, а четко знает: жизнь кончится местью. Что там Толстой писал в своей книжке? «И аз воздам», кажется? Ай да граф, как в воду глядел! Напророчил». Александр помнил, как зачитывалась жена «Анной Карениной», и они однажды пытались понять, что означает этот эпиграф. Не поняли, хоть и спорили не меньше получаса, чтобы отыскать скрытый смысл. Жена… Антонина Аренова, ставшая теперь Воскресенской. Красивая у ее нового мужа фамилия, в самый раз для сцены. Интересно, сколько она ждала? Год? Два? Десять? Никто кроме нее не знает. А вообще, зачем напрягать извилины и без толку пытать свою память? Решение уйти из жизни молодой, красивой, достойной любви женщины – это его, Аренова Александра, решение. Конечно, остается сын. Но для сына немой калека – не лучший отец. У парня должна состояться судьба, значит, рядом с ним должны быть счастливые, полноценные люди.
Подобные мысли навещали Аренова часто. Особенно вечерами, в тихом пустом доме, где было отчетливо слышно, как тикают на стене часы да скребутся под половицами мыши. Наедине с эти звуками он проводил каждый вечер. И лишь один стал исключением, который врезался в память. Потому что ничего подобного с ним больше никогда не случится.
«Удружила» жена одного клиента, который платил особенно щедро. Таких клиентов механик ценил, не обижал отказом, если те вдруг хотели сделать что-то приятное.
-- Александр, вы не можете представить, как я вам благодарна. Вы просто волшебник! -- щебетала молодая блондинка, оглядывая машину после ремонта. – Я, правда, совсем была не виновата, когда врезалась в этот дурацкий мусорник, верите? – он улыбнулся. – Вот-вот, вы улыбаетесь, а муж мне голову оторвал бы. Вы же помните, во что превратилась машина? Металлолом! А вы умудрились буквально собрать ее по частям, сделать, как новую, -- она понизила голос и заговорщицки прошептала. – Это уже вторая пострадавшая. И если первую муж простил, то за вторую он бы по стенке размазал, честное слово! -- она осторожно провела пальчиком по блестящему боку фольксвагена. – Красота! Слава Богу, что муж в командировке, иначе досталось бы его жене, как моя мама говорит, на орехи. А так Василий даже и не заметит. Вы же меня не выдадите, правда? -- он сложил буквой «о» большой и указательный пальцы, давая понять, что можно не волноваться. – Я знала, что вы порядочный человек! – она наморщила лобик, что-то прикидывая в уме. – А знаете, я тоже хочу вас порадовать. Вы – меня, я – вас, логично? – сдержать улыбку было очень трудно. – Господи, как же здорово, что вы молчите! Вот ничего не говорите, ни единого словечка, и все понятно. А другие говорят, говорят – и ничего невозможно понять, хоть ты тресни! Так бы и дала по башке, чтоб заткнулся. Ой, извините за грубость, к вам это, конечно, совсем не относиться. Так, что же я хотела сказать? Ах, да, -- она вытащила из сумочки билет, похожий на театральный, и торжественно объявила. – Вот, возьмите и наслаждайтесь! – он удивленно посмотрел на кусочек бумаги: ряд 10, место 6, партер. – Ой, а я разве не сказала? Это ж билет на концерт! Знаете, как трудно было достать? У нас же Дворец культуры небольшой, а желающих хоть отбавляй. Я вам свой отдаю, -- в голосе снова появились торжественные нотки. Он протянул ей билет и отрицательно покачал головой. – Нет-нет, что вы, я не возьму! Я же от чистого сердца, я же знаю, как вы живете, мне рассказывали. Избушка в глухом лесу, печка, тишина, одиночество. Это, конечно, жутко романтично, но иногда себя надо радовать. Концерт, говорят, интересный. Романсы и все такое. Певица из Москвы. Вот скажите, к нам часто из столицы приезжают? Правильно, нет. Поэтому берите билет и идите. А мне потом расскажете, что там было, хорошо? Ой, извините, -- спохватилась она и призналась. -- Я, честно говоря, не очень люблю романсы. Может, лет через двадцать-тридцать, когда постарею, а сейчас лучше бы послушала Киркорова или группу «На-на». Ладно, что-то я с вами совсем заболталась, а у меня, между прочим, дела. Думаете, если блондинка и не работает, так бездельница или дура? Посмотрите на меня: похожа я на дуру? – он в ужасе замахал руками. – Спасибо, я знаю, что вы умный, тонкий, благородный человек. Несмотря на то, что механик. До встречи и еще раз спасибо огромное.
…В десятом ряду сидел зритель. Застывшее лицо без эмоций, прямая спина, словно кол проглотил, сцепленные на коленях руки. Он сидел в темном зале и слушал. Смотрел и слушал. Как же она изменилась! Куда подевалась наивная девочка, которая, затаив дыхание, с восторгом ловила каждое его слово? Создавала уют из одной занавески, скатерти и пары чемоданов, заменяющих стол. Драила полы, начищала песком сковородки, огорчалась до слез из-за подгоревшей картошки, беременной таскала воду в ведрах, краснела от комплиментов, прислушивалась к никчемным советам, стирала мужу носки и рубашки, терпеливо ждала. На сцене пела красивая, уверенная в себе женщина, способная удержать в подчинении сотни благодарных людей. Эту женщину он не знал. Она была недосягаемой, как звезда, которая дарит мерцающий свет, но никогда не согреет. Зритель из десятого ряда, с шестого места вышел из зала первым…
Прошло еще три года. Уже развалилась страна, когда-то пославшая его отдавать мифический долг, менялись ценности, происходила подмена понятий, одни краснобаи пришли на смену другим. Цель, к которой бывший военный летчик двигался все эти годы, оставалась неизменной и, наконец-то, замаячила впереди. Аренов самостоятельно изучил два языка: фарси и английский. Первый восстановил в памяти, писать выучился почти без ошибок на обоих. Проштудировал несколько самоучителей, школьных учебников, потом повезло: познакомился с полиглотом, невесть как попавшим в эти края, и частным образом стал брать у него уроки. Правда, Борис Осипович Гальперин прилично заикался, но на письменной грамотности этот речевой недостаток не сказывался никак, немой и заика отлично понимали друг друга. Однажды учитель спросил великовозрастного ученика.
-- П-простите, пожалуйста, Александр, з-зачем вам эти языки? Я знаю, что вы воевали в А-а-афганистане, но ведь война давно к-кончилась. Тогда зачем?
Он пожал плечами и взял карандаш. «Надо», -- написал крупно.
