Николай Садкович - Георгий Скорина
Тоска снова охватила Скорину. Неужели и здесь, на родной земле, среди близких ему людей, не удастся спокойно и честно служить тому делу, ради которого он скитался так много дней на чужбине?
Как доказать воеводскому суду, что его свидание с Лютером окончилось решительным разрывом? Кто этот лютеранский проповедник Лисманини? Так размышлял Георгий, бродя по окраинам города, ища тишины и одиночества.
А Лисманини в это время стоял на шатком столе дымной корчмы и, обращаясь к подвыпившим слушателям, пророчествовал.
– Все от него! – кричал итальянец на ломаном польском языке. – Говорю вам, все от сатаны. Не верьте ксендзам, не верьте попам и монахам, в их обличий таится сатана. Это говорю вам я, верный ученик добродетельного Мартина! Изгоните же дьявола из плоти вашей!
– Аминь! – раздался веселый голос, и из-за дальнего стола поднялся полный, со встрепанной курчавой головой мужчина. – Ты говоришь, чужеземец, – переспросил толстяк, – что сатана обретается в каждом из нас?
– Истинно так! – ответил Лисманини.
– Тогда не скажешь ли ты, о достойнейший потомок Цицерона, не дьявола ли ты изгоняешь, ежедневно заполняя до краев свои внутренности вином и пивом?
Окружающие захохотали.
– Не смейтесь, панове, – поднял руку толстяк. – Пусть ученик Лютера разъяснит нам. Возможно, дьявол и впрямь обитает в его чреве.
– Замолчи, богохульник! – Итальянец рассвирепел. – Я докажу вам, что опасность близка… – Он выхватил из кармана лист мятой бумаги.
На секунду присутствующие затихли, ожидая продолжения поединка между проповедником и веселым толстяком.
– Вот доказательство! – торжественно провозгласил Лисманини. – Доказательство того, что в ваш город прибыл служитель сатаны, богоотступник и злодей, проклятый доктором Лютером! Он слывет ученым лекарем и печатником. Зовется он Францишек Скорина!
– Что? – вскрикнул толстяк.
– Истинно так, – повторил проповедник, потрясая бумагой, – здесь изложено все.
С неожиданной легкостью толстяк вскочил на скамью.
– Покажи!
Теперь всем было видно его лицо, чуть оплывшее, окаймленное курчавой бородой, большие, немного навыкате, хитрые и веселые глаза, толстые губы.
– Дай бумагу!
– Прочь! – Лисманини отступил на шаг.
Толстяк прыгнул на стол, стол затрещал, толстяк взмахнул руками и, ухватившись за проповедника, вместе с ним полетел на пол.
Звон разбитой посуды, отчаянный крик итальянца, шум вскочивших посетителей наполнили корчму. Итальянец крепко зажал в руке бумагу. Противник навалился на него своим грузным телом и впился зубами в кисть руки. Лисманини взвизгнул и разжал руку. Выхватив бумагу, толстяк вскочил на ноги.
Несколько мужчин двинулись было на него. Толстяк схватил тяжелый табурет и, подняв его высоко над головой, заревел:
– Ни с места! Я размозжу голову каждому, кто осмелится дотронуться до отпрыска польских рыцарей – Николая Кривуша из Тарнува.
Люди попятились, и Кривуш, отшвырнув табурет, ринулся к двери.
– Лови его! Держи! – закричал кто-то…
Лисманини, а за ним вся пьяная компания бросились в погоню. Насколько Кривуш был находчив в споре и ловок в рукопашном бою, настолько он оказался слабым в беге. Полы его засаленного плаща путались между короткими ногами, тучное тело раскачивалось из стороны в сторону. Он задыхался. Преследователи настигали его. Спасли его темнота и извилистые лабиринты улиц. Нырнув в какую-то подворотню, он притаился, дожидаясь, пока погоня пронеслась мимо.
* * *В небольшом одноэтажном флигеле бурмистрова двора тускло светилось крайнее окно. Несмотря на поздний час, Георгий сидел у стола за своими рукописями.
В дверь вошел Гинек.
– Хозяин, – сказал мальчик взволнованно, – сторож поймал вора!
– Какого вора, Гинек? – удивился Георгий.
– Он заглядывал в окно друкарни и пробовал открыть дверь, – объяснил Гинек.
– Странно! Что ему там могло понадобиться?
– Уж этого я не могу вам сказать, хозяин, – развел руками Гинек. – Он отказался отвечать нам и потребовал отвести его к вашей милости.
– Где же он?
– Он здесь. Не стоит вам и смотреть, его следует просто передать страже.
– Нет, Гинек, – остановил его Георгий. – Думаю, что это не простой вор. Приведи-ка его сюда.
Гинек с явным неодобрением крикнул в дверь:
– Веди сюда, Юзеф!
Сторож втолкнул в комнату вора. Георгий поднял свечу и осветил его. Перед ним стоял грязный и оборванный, но с веселым выражением лица Николай Кривуш.
– Боже мой! – воскликнул Георгий. – Неужели это ты?..
Кривуш грациозно поклонился.
– Да, это я… – произнес он хриплым голосом. – Впрочем, понятие «я» весьма относительно и неточно, ибо то, что некогда было «мною», претерпело за два десятилетия столь существенные изменения в своей субстанции, что нельзя с уверенностью утверждать, что я – это именно «я». Пан же доктор, безусловно, прав в одном: существо, пойманное вашим могучим стражем, носит звучное и благородное имя Николая Кривуша…
Прервав эту тираду, Скорина крепко обнял и расцеловал друга. Сторож и Гинек во все глаза глядели на эту странную сцену.
– Как я рад, что снова вижу тебя! Как часто я вспоминал о тебе! – говорил Георгий, когда они остались одни.
Кривуш, видимо, был очень растроган. Громко сморкаясь и кашляя, он старался скрыть свое волнение.
– Откуда ты? Где ты живешь? – спрашивал Георгий.
– Где живу? Гм… На этот вопрос ответить не так-то легко. Я всегда считал, друг мой, что постоянное жилище сковывает человеческий дух, и оттого стараюсь не задерживаться подолгу на одном месте.
– Я тоже немало скитался эти годы, – сказал Георгий.
– Все учился? – спросил Кривуш.
– Все учился…
– К чему же привела тебя наука?
– К сознанию того, как мало мы знаем, – улыбнулся Георгий.
– Я об этом догадался значительно раньше, а потому не стал напрасно тратить время.
– Что же ты делал?
– О, многое! Я исходил вдоль и поперек то, что именуется Королевством Польским. Я встречал разных людей, веселых и грустных, бедных и богатых, пьяниц и трезвенников. Кажется мне, я узнал о жизни человеческой больше, чем из всех мудрых книг. Впрочем, иногда я сочинял кое-что в стихах и прозе. И, уверяю тебя, некоторые из этих творений были не совсем дурны…
– О, Николай, – сказал Георгий, – я мечтаю когда-нибудь собрать твои сочинения и напечатать их в большой прекрасной книге.
Кривуш расхохотался:
– Представляю себе: толстая, красиво переплетенная книга, размером «ин фолио», содержащая пикантные притчи и рифмованные богохульства!
– Ты все тот же, Николай, – смеялся и Георгий.
– Да, Франек… Но вот беда, у меня нет плодов моего вдохновения. Одни я сочинял по заказу влюбленных шляхтичей, другие для потехи странствующих торговцев. Самые бесстыдные из них откупали у меня на корню ксендзы и монахи. К чему я стал бы хранить все это? То, что сочинено сегодня, завтра становится неинтересным. Но, Франек, мне не терпится услышать рассказ о твоей одиссее.
– Охотно, – сказал Скорина. – Однако прежде… Я думаю, ты голоден?
Не дожидаясь ответа, Георгий крикнул Гинека и велел подать жбан меда, мяса и пироги.
– Франек! – воскликнул Кривуш при виде яств. – Ты всегда был щедр, но прежде тебе не хватало богатства. Теперь, я вижу, ты обрел его.
– Я не многим богаче прежнего, – засмеялся Георгий, – однако в состоянии накормить друга. Скажи же, Николай… – Георгий замялся, не решаясь прямо задать вопрос. – Как ты нашел меня?
– Вернее, – поправил его Кривуш, – как поймал меня твой сторож? Не бойся, Франек, вором я еще не стал. Итак, слушай! Приехав в Вильну, я, разумеется, посетил все места, где за скромную плату можно получить кружку любимого с дней моего невинного детства напитка. В одном из таких мест я встретил приятеля, по имени Лисманини…
– Лисманини? – воскликнул Георгий. – Это лютеранский проповедник?
– Что не мешает ему быть порядочным пьяницей и отчаянным плутом. Он-то любезно и сообщил мне имя доктора Францишка Скорины – владельца виленской печатни. Ну, а остальное было легко. Я разыскал твою печатню только к концу дня, застал там твоего цербера, и он проводил меня сюда.
– Постой! – Георгий пристально посмотрел на друга. – Ты сказал, что Лисманини твой приятель? Не можешь ли ты свести его со мной?
– Боюсь, что нет, – засмеялся Кривуш. – Видишь ли, Франек, прощаясь сегодня вечером с этим потомком Сенеки и Цицерона, я, кажется, не рассчитал силу своих объятий… Возможно, что сейчас он предстал перед князем тьмы, по которому он так долго тоскует.
– Ох, Николай, – поморщился Георгий. – Признаюсь, мне не до шуток.
Он коротко рассказал другу все, что произошло с ним с тех пор, как он покинул Вацлава Вашека.
– Нам повезло, Франек! – весело сказал Кривуш, выслушав рассказ. – Я не хотел тебя огорчать, ибо в письме, которое мне удалось вырвать из рук итальянца, о тебе отзываются не слишком лестно. Но именно это письмо и послужит доказательством твоей невиновности.
