Житие маррана - Маркос Агинис
Удрученный поражением своей армады, вице-король тем не менее извлек из него важные уроки: велел усовершенствовать корабли, годные разве что для потешных баталий, и привести в порядок пушки. Следовало бороться не только с местными интриганами, но и с внешними врагами Испании, которые тоже, как оказалось, не дремали.
Инквизитор Гайтан придерживался на этот счет собственного мнения: нападение Спилбергена объяснялось не только алчностью меркантильных голландцев и их ненавистью к католической церкви, но и кознями португальских марранов. Кто как не они, мечтая посеять смуту в вице-королевстве, зазывали туда протестантов — англичан, немцев и прочих. Интерес налицо: те же голландцы, атаковав Бразилию, разрешили евреям, проживавшим на захваченных территориях, вновь открыть синагоги. Заговор, ползучий заговор, вот что это такое! Бестолковый маркиз де Монтескларос уверен, будто достаточно усилить флот и отремонтировать орудия, чтобы отражать возможные атаки с моря. Но нет! Необходимо выявлять, преследовать и уничтожать внутренних врагов.
— А кто наши внутренние враги? Марраны, разумеется, — заключил инквизитор Гайтан.
88
Что за черная неблагодарность! — размышляет несколько месяцев спустя вице-король, стоя на палубе галеона, который держит курс к испанским берегам. — Пока я отражал атаки Спилбергена, Филипп III готовил мне замену. Так-то он отплатил своему верному слуге. Ужасная несправедливость! Наверняка инквизиторы постарались: они с самого начала строили против меня козни.
Преемника моего, графа де Маяльде[65], зовут Франсиско де Борха-и-Арагон. Та еще фигура! Их семейка запятнала себя скандалами и драками с маврами да евреями. Правда, из нее происходит великий праведник Франсиско де Борха, чья святость покрыла все грешки родственников. Новый вице-король продал свое мужское достоинство, женившись на дочери четвертого князя Эскилаче, а вместе с приданым заграбастал и титул. Отныне бездельник велит именовать себя не иначе как его сиятельство князь де Эскилаче.
Сдается мне, что этот дутый князь выхлопотал себе назначение в Перу, чтобы поразвлечься и набить карманы, не имея ни малейшего представления о здешних склоках. Он прицепил себе на пояс блестящий кортик, но едва ли осмелится взять в руки настоящую шпагу. Спилбергена уже и след простыл, а Франсиско де Борха-и-Арагон все отсиживался в Гуаякиле вместе со своей свитой из восьмидесяти четырех пажей, слуг и прочая. Боялся сунуться в Лиму, пока не будут завершены мои оборонные инициативы.
Пусть полюбуются на него те, кто обвинял меня в кумовстве. И потам, говорят, что преемник не желает отставать от предшественника и корчит из себя поэта. Хвалится умением сочинять забавные стишки: видно, он из тех, кто полагает, будто смех способен обезоружить любого мужчину и уложить в постель любую женщину. Вот болван!
Стоило ему ступить на берег Кальяо, местный писака-лизоблюд по имени Педро Мехиа де Овандо решил выставиться и сочинил поэму, превозносящую род князя, назвав ее «Овандина». Но поскольку новый вице-король не проявил к виршам особого интереса, корыстный рифмоплет взял да и вписал в текст имена нескольких мавританских и еврейских предков. Книжица привела в бешенство инквизиторов Франсиско Вердуго и Андреса Хуана Гайтана, которые тут же ее запретили. Ничего, это еще цветочки, ягодки будут впереди.
Мои начинания пришлись преемнику по душе, но их стоимость возмутила. Хочет, верно, выслужиться перед Мадридом, обещает слать больше денег, чем присылал я, но и свой интерес забывать не собирается. Однако содержание войска и эскадры обходится недешево, ведь соленый воздух разъедает паруса, а морская вода разрушает корпуса кораблей. К тому же после атаки голландцев и многие жители Кальяо в панике предпочли перебраться в другие города, подальше от океана.
А впрочем, зачем тратить время на размышления о князе де Эскилаче? Инквизиция выживет его, как выжила меня. Есть дела поважнее: судебное разбирательство, которое готовят в Мадриде неблагодарные хапуги. Таким сколько ни дай, все мало. К счастью, подобные процессы хоть и неприятны, но не опасны. И вынесение решения, и подготовка к его исполнению затягиваются на годы, а потом и вовсе забываются. Королевский двор прогнил насквозь, так что в нем всегда можно обзавестись надежными помощниками.
89
В таверне, где собирались студенты университета Сан-Маркос, стены сотрясались от смеха, спиртное лилось рекой и дымилось жаркое, щедро приправленное перцем. Лоренсо Вальдес, Хоакин дель Пилар и Франсиско часто засиживались там допоздна. Лоренсо обожал щипать за ягодицы негритянок, которые разносили по столам еду с пылу с жару, и призывал друзей вести себя по-мужски, то есть с женским полом не церемониться. Однажды он отвел Франсиско в сторонку. В руках у обоих были кружки с водкой.
— Хочу тебя предупредить, — тревожно зашептал капитанский сын, — что для португальцев наступают нелегкие времена.
Даже в чадном полумраке таверны было видно, как блестят глаза Франсиско. Он внимательно смотрел на друга.
— Да я же креол, родился в Тукумане.
— Не строй из себя дурачка! В Лиме запахло жареным. — Лоренсо вдруг помрачнел и сглотнул слюну.
— Почему это?
— Похоже, не дадут тебе здесь житья. Твой отец…
— Мой, и что дальше?
— Ты скоро получишь диплом. Это все, что тебе от Города Королей нужно. А там…
— Что там?
— А там уезжай отсюда куда-нибудь. Где под тебя не будут подкапываться.
— Разве есть на свете такие места? — поморщился Франсиско.
— Лима — это сущий вертеп, сам видишь.
— Так тебе уж и столица надоела?
Лоренсо стиснул приятелю локоть.
— В ту ночь, когда мы ждали Спилберга, тебе несподручно было даже копье держать. Так вот поверь, подозрения и клевета еще тяжелее. У нас тут интриган на интригане.
— Ко мне подобраться трудно. Я ни во что не лезу.
— Кому-нибудь другому сказки рассказывай. Я тебе зла не желаю, зато вот эти… — Лоренсо обвел таверну недобрым взглядом. — Те, что сейчас с нами пьют, завтра с удовольствием поднимут чарку за твой арест.
— Мне что же, бежать из города? — Франсиско чуть не задохнулся от злости. — Прямо сегодня ночью?
— О португальцах плетут жуткие вещи. Мол, все они как один предатели, марраны и Спилберга в Кальяо зазвали.
Франсиско залпом осушил кружку.
— И куда прикажешь деваться? — нахмурился он. — Обратно в Кордову?
— Соскучился?
— Нет.
— Вот и я о чем.
— В Панаму? В Мехико? В Картахену?
