Нина Молева - Ошибка канцлера

– Дай сама погляжу. „Былая привлекательность… расползающаяся фигура… обвисший подбородок… желтоватая кожа…“ Нечего больше мне здесь глядеть – все! Твое это, Алексей Петрович, дело, а чтоб маркиза и духу не было в Петербурге.

– Это будет довольно затруднительно, ваше величество.

– Знать ничего не хочу! Сейчас чтоб сбирался. Пусть в Париже перед королем суды свои выносит, пусть королеву французскую судит, а мне такого посланника не надобно!

– Государыня, должен быть претекст – причина какая, чтоб удалить посла.

– Вот и ищи причину. По мне, каждая хороша.

– Если позволите, государыня, в соответствии с истиной, я бы сказал о вмешательстве во внутренние дела державы вашей.

– Вот и верно. Не для того он здесь сидел, чтоб меня судить, а чтоб с империей моей дружбу водить. Вздумал сплетни плести, пускай вон идет, и чтоб ноги его больше в России не бывало.

– Государыня-матушка, я тут ушам своим не поверил – поди, перепутала Мавра Егоровна чего – будто не желаешь меня видеть.

– А, это ты, Алексей Григорьич, войди, войди, кстати пришел. И ты, Мавра Егоровна, заходи. Хочу вам канцлера империи Российской представить. Знакомьтесь – Алексей Петрович, граф Бестужев-Рюмин, прошу любить да жаловать.

– А как же дела с маркизом-то, матушка, дипломатические ведь, крику на всю Европу не оберешься!

– Верно сказал, Алексей Григорьич, крику много будет, как маркиз отсюда выезжать станет.

– Как – выезжать? Почему?

– Потому что не посол он здесь больше! Не желаю такого посла! Вот канцлер сейчас указ заготовит, тут и подпишу.

– Матушка, государыня, погоди, дай с мыслями собраться, словом с тобой перекинуться.

– А чего мне с тобой, Алексей Григорьич, словами-то кидаться по таким делам. Это уж как канцлер – ему одному со мной и толковать. Вы лучше с Маврой к столу отправляйтесь, время уже, а мы с Алексеем Петровичем все вмиг кончим. Да все забываю спросить тебя, Алексей Петрович, как церковь-то твоя московская?

– Растет, государыня, к куполам подходит. Имею надежду, что в строительстве не слишком от собора Преображенского отстает. Бог даст, скоро на освящение просить ваше величество всеподданнейше и всеусерднейше осмелюсь.

– Непременно, канцлер, к тебе непременно.

Лондон

Министерство иностранных дел

Правительство вигов

– Милорд, 7 марта скончалась принцесса Анна.

– Через четыре с половиной года после воцарения императрицы Елизаветы. Императрице это время, вероятно, показалось вечностью. Но тем не менее приходится признать – Елизавете положительно везет. Со смертью Анны проблема Брауншвейгской фамилии в значительной мере теряет свою остроту.

– Да, Анна отличалась редким упорством, когда, несмотря ни на какие посулы, не согласилась отречься от престола за сына.

– Просто ей хватило здравого смысла понять – никакие посулы ни в каком случае не были бы осуществлены. Сохраняя за сыном право на престол, она сохраняла жизнь всей семьи.

– Жизнь в тюремных условиях!

– У меня давно сложилось впечатление, что чем хуже условия жизни, тем сильнее человек начинает цепляться за свое существование.

– Парадокс натуры.

– Я бы сказал – ее закон, благодаря которому человек способен выжить, а человеческий род продолжать свое существование.

– А стимул?

– Надежда. Самая обыкновенная надежда, Гарвей, которая для каждого облекается в свои одежды. Побывав во дворце, имея провозглашенного императором сына, принцесса имела все основания рассчитывать на чудесный поворот судьбы. И откровенно говоря, если бы престол Священной Римской империи принадлежал не Фридриху II, а Марии Терезии, надежды ее приобрели бы достаточную реальность.

– Но пока Мария Терезия сама нуждается в помощи и безрезультатно добивается от союзников вмешательства, чтобы самой утвердиться на престоле.

– Все верно, но вы же сами себе и ответили: пока. Вот это „пока“ и позволяло принцессе жить. Да, вы не сказали, что стало причиной ее смерти.

– Официально – тяжелая лихорадка, в действительности – родильная горячка. Пятые роды в ее двадцать восемь лет и безо всякой медицинской помощи. Анне было отказано даже в повивальной бабке.

– Ребенок жив?

– Бестужев не сомневается.

– Мальчик?

– Да, уже третий сын. В прошлом году принцесса разрешилась мальчиком, которого назвали Петром. Сейчас к принцу Петру присоединился принц Алексей.

– Какова позиция русского правительства?

– О смерти принцессы официально объявлено в газетах и царским указом, которым императрица предлагает всем желающим проститься с покойной, причем любопытная оговорка – проститься безо всякого озлобления. Елизавета решила подчеркнуть, будто ее приход к власти был связан с народным недовольством против принцессы.

– Не уверен, есть ли смысл в подобной оговорке. Однако это означает, что принцессу собираются похоронить не в Холмогорах.

– Ее тело доставлено в Петербург и выставлено для прощания в Александро-Невской лавре. Наш министр обращает внимание на то, что покойная одета в самое скромное темное платье, без орденских знаков и драгоценностей. Срок прощания с телом сокращен до нескольких дней.

– Дети, муж, конечно, отсутствуют?

– О них нет и речи. Анна названа принцессой Мекленбургской и должна быть погребена рядом с матерью, принцессой Екатериной. Траур при дворе не объявлен.

– Судьба семьи?

– Прежде всего факт рождения принцев тщательно скрывается и огласке предан не будет.

– А место жительства?

– Канцлер намеревается сохранить его прежним. Всякое перемещение фамилии потребовало бы новых свидетелей, чего Елизавета не намерена допускать.

Елизавета Петровна на что-то рассчитывала, чего-то ждала. И оказалась права в своем совете Петру Трезину, как называли его деловые документы. Земцов не выдержал нагрузки, которая была возложена на его плечи. Это не только обязанности четырнадцати архитекторов – именно столько человек понадобилось, чтобы впоследствии его заменить, но главным образом заботы о коронационных торжествах. Со временем такие же заботы унесут „первого российского актера“ Федора Волкова, устраивавшего в Москве аллегорическое шествие во славу Екатерины II. Земцов возвращается из Москвы тяжело больным. Он умер осенью 1743 года. Десятого декабря Елизавета Петровна устным приказом назначила руководителем строительства Преображенского собора Петра Трезина.

Трезину предстояло не просто продолжить работы по проектам Земцова. Конечно, заложенных фундаментов, общего плана в основном изменить было нельзя. Но закладка состоялась летом 1743 года, и, значит, строительство по-настоящему еще не успело развернуться. К тому же Петр Трезин тоже независим в своих архитектурных решениях. У него свой особенный почерк. Путем бесконечных поправок, дополнений, уточнений проекта он не преминет утвердить собственное решение, тем более что его предложения вполне отвечают вкусам Елизаветы. Исчезает Земцов, появляется Петр Трезин – метаморфоза одобренная, а в чем-то и подсказанная императрицей. Преображенский собор – единственная стройка, за которой она следит от начала до конца, причем о ходе работ ей докладывает не кто иной, как сам наследник, великий князь Петр Федорович.

Но Елизавета Петровна не ограничивается первым заказом. Вслед за полковым собором она передает в руки Петра Трезина строительство Аничкова дворца, присоединяет к нему Гошпитальную церковь между корпусами Морской и Сухопутной „гошпитали“. Архитектор частый гость в личных покоях императрицы. Ее благосклонность к его талантам очевидна. Перед Петром Трезином открывается широкая дорога в архитектуре.

Биография архитектора – о ней известно и не слишком много, и не очень точно. По всей вероятности, уроженец Петербурга. По-видимому, сын первого архитектора города или прямой его родственник – в документах Петр Трезин не выясняет своего родства. Он завершает свое образование за границей, но возвращается в Россию только после смерти Петра. Сокращается строительство. Исчезает былая увлеченность им. Высокий чин родоначальника этой семьи русских зодчих, Доменико Трезини, наследует не Петр, но муж его сестры Джузеппе, в русской транскрипции – Осип Иванович Трезин. Петру приходится ограничиваться строительством по Таможенному и Конюшенному ведомствам, от которого остались следы только в чертежах, и поделками для цесаревны Елизаветы. Правда, с ним связана еще одна легенда, пока еще не нашедшая документальных подтверждений, – крестник Петра I. Именно этим обстоятельством объясняла Елизавета Петровна свое обращение к Петру Трезину.

Звенигород. Поместье Ф. Н. Голицына

Императрица Елизавета Петровна, Ф. Н. Голицын, И. И. Шувалов