Николай Кочин - Князь Святослав
Цимисхий ласково обошёлся с царём Борисом, воздал ему царские почести и сказал, чтобы слышали все окружающие:
— Мы пришли не обижать болгар, которым всегда мы являлись благожелателями и друзьями. Мы пришли отомстить русским, за их обиды, которые они нанесли вам. Тебе, царь, будут возданы почести, приличествующие царскому твоему сану. А болгарскому народу я обещаю благоденствие под моим державным скипетром.
Потом к нему подвели русских, которых успели захватить в переулках и забрать в плен. Он отобрал из них десяток (остальных изрубили на месте) и велел им отправиться к Святославу. Он велел сказать:
— Пусть князь руссов изберёт одно из двух: или бросит оружие и покорится победителям, прося пощады и повинуясь в дерзости и тотчас же покинет страну мисян, но если он по природе своей гордыни сего не желает, пусть губит войско своё и отдаст свою голову в жертву непобедимым ромейским мечам.
Цимисхий выпустил из подвалов и подземелий всех опальных бояр и велел объявить по окрестностям, что отныне болгары освобождены от «наглого варварского владычества», и добровольно идут под руку ромейского василевса. За голову злодея и изменника Калокира обещал большую награду, и задал своим и болгарским сановникам роскошный пир. Объявил, что пробудет здесь ещё два дня, светлое Христово воскресенье намерен отпраздновать только в столице Великая Преслава. Так и сделал.
Эти дни шли непрестанные торжественные службы по церквам в честь «освобождения болгар от варварского ига», а в домах богатых и знатных людей — пышные пиры.
Семьи богумилов и простых болгар, которые были замечены в симпатиях или связях со Святославом, покидали родной кров и бежали в Доростол к князю или хоронились в лесах и трущобах.
В понедельник на пасхе Цимисхий выступил из Великой Преславы, намереваясь захватить Святослава в Доростоле.
Глава XXXVIII.
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?!
Когда христиане болгары и христиане руссы праздновали в честь Христа, язычники в это время праздновали в честь своего Перуна. Христианское в ту пору ещё не отделилось от языческого, и Христос и Перун почитались в обоих станах. Только попы да монахи сердились на язычников, которые из любопытства ходили в церкви, а христиане справляли «Красную горку». Русские язычники, женившись на болгарках, молились и Перуну и Христу. Войны не было уже целый год, и о ней стали забывать, целиком погрузившись в хозяйственные заботы и хлопоты. Праздник Пасхи всех оживил. Сперва попы не хотели язычников кропить «святой водой». Святослав обиделся:
— Я сам на молебнах бываю и целую вашего Христа, так и вы нами не брезгуйте.
Так как в домах Доростола всё перепуталось, уследить было трудно, кто в семье язычник, а кто нет, то попам, наконец, надоело в этом разбираться, и они служили молебны подряд. Русским очень нравилось и пение и диковинное сияние риз и украшения ликов христианских богов.
Во время заутрени в оградах церквей жгли костры, а также и на холмах «Красных горках». Ночью туда ходили с зажжёнными факелами и пели: «Христос воскрес!». Ка площадях города тоже пылали костры. Девушки собирались у родников, ручьев и рек, уносили освящённую воду домой. Как только всходило солнце и начинало играть лучами, дети собирались на крышах домов и приветствовали светило песнями и радостными восклицаниями:
— Солнышко-вёдрышко, выгляни в окошечко! Покажись красное, снарядись! Едут князь да бояре к тебе в гости во двор, на пиры пировать, на столах столовать.
Старшие на завалинках всласть судачили: каков будет ныне урожай и сколько весенних свадеб на этот раз случится. В Пасху отворены все райские двери. Поэтому древние старики и молят усердно бога, чтобы позволили покинуть этот грешный мир во дни святой недели. Упокоившегося в это время хоронят с радостью и кладут ему в руку красное яичко: «Умер в Пасху — и яичко в руке». Дни эти столь благочестивы, что даже в аду для грешников прекращаются все мучения. Сам Христос со своими апостолами, облачась в отребье странников, ходят по земле никем не узнанные и просят милостыню. Поэтому, боясь ошибиться, в это время всяк норовит подать каждому просящему. По улицам толпами бродят нищие с протянутой рукой. Котомки их набиты «кусочками», их пошатывает от браги и вина, да никто их не осудит. Когда же «убогим» и повеселиться, если не в Пасху. Дружинники иной раз втирались в «богоносцы», несли хоругви и кресты. За ними следовали слепцы, уныло поющие про хождение Богородицы по мукам.
Язычники в это время славили Перуна — бога небесной грозы, молнии, дождей и ливней. Славяне выходят за околицу и причитают, воздевая руки к небу:
Поливай дождь!На бабью рожь,На дедову пшеницу,На девкин лён,Поливай ведром!
А начинается дождь, славяне умываются этой водицей, она красит и молодит, имеет чудесную силу, приносит счастье в дом. Бог — громовик и брюхатит землю, приносит обильные плоды. Это он изобрёл плуг — режущий землю, царь весеннего солнца, всё оживляющий, возбуждающий любовь, ведущий к браку, оттого Перуну и есть другое имя — Ярило, бог — юной, стремительной возбуждающей и плодоносящей силы — ярости, любовного томления.
В 971 году праздновали Пасху 16 апреля. 17 апреля, в понедельник Цимисхий выступил из Великой Преславы по направлению к Доростолу. Войско продвигалось до Доростола пять суток. Оно прибыло к Доростолу в субботу, накануне христианского праздника дня Святого Георгия. И в первые дни продвижения войска в Доростол, никто и ничего не знал о случившемся.
Святослав после больших забот об устройстве славянских земель и в ожидании послов от Цимисхия для заключения твёрдого и окончательного договора и установления прочного мира на Балканах, проводил эти дни в кругу своих родных и близких у своей жены Ирины. Пасхальные дни он поощрял всех проводить как можно веселее, разнообразнее и беззаботнее, желая тем самым внушить своим подданным — болгарам, что пора военных тревог миновала и его княжение обещает им спокойную, привольную и нестеснительную жизнь. Поэтому сам ходил на пирушки к христианам, бывал в соборе и церквах, слушал литургию и торжественное пение молитв, в разговорах не допускал насмешливого тона в отношении «удавленного бога», как он называл раньше Христа, крестил детей у дружинников и у горожан, что не очень нравилось болгарскому патриарху, который теперь жил в Доростоле, но зато льстило родителям тех детей, у которых был крестным сам князь, хотя и язычник. Его радовало, когда довольный народ поднимал хоругви и иконы, нарядный и говорливый расставлял столы у домов, и священники в широких парчовых ризах служили молебны на улицах и везде слышалось: «Христос воскрес!» «Воистину воскрес!»
Дружинники, все молодые и бодрые парни, оставившие жён в Киеве и по языческим обычаям ещё раз переженившиеся во время походов на гречанках и болгарках, побуждаемые князем сблизиться теснее с христианками, теперь даже не спрашивали у Святослава разрешения на перемену веры и легко и весело справляли обряд крещения и венчания, к удовольствию девушек. Жена Святослава, гречанка, была больше всех этим довольна. Она втайне лелеяла мысль и его перетянуть в свою веру и скрепить свой союз с князем законом церкви. Ставши «богоданной» князю, она не мучилась бы сознанием, что у него в Киеве, как она знала, несколько жён. Тогда она смогла бы занимать положение «законной жены», а тех считать невольным грехом князя. Чаще и чаще она напоминала князю, когда осенивши себя крестом, садилась за стол:
— Вот и мать твоя всегда Бога славила за хорошую еду… Твоя мать, слышно, была мудрой женщиной, ты зря её не слушался, да и сейчас упрямишься… Крестись, тебя народ наш больше полюбит. Негоже язычнику быть князем у христиан.
— Искупаться — дело лёгкое, — шутливо отвечал князь, — да вот беда, ваш бог не любит воинов. Мне толмачи много говорили о вашей вере: люби врагов, да прощай обиды всем. Как же я воевать буду, ежели полюблю врага, да обиду спущу. Такого князя девушки засмеют. Нет уж, подожду немного.
В окружении своих дружинников Святослав ходил по церквам слушать пение и даже поклонялся чудотворным иконам и святым мощам. Приходили к нему в гости бояре и жены бояр. Он одаривал женщин драгоценными украшениями из богатых даров греков. Убогим на площадях раздавал одежду, еду и пиво в братинах, калачи.
Деятельный и трудолюбивый князь не умел долго предаваться суетливому, бесплодному, изнуряющему и опустошающему душу веселью. В конце пасхальной недели он стал заниматься государственными делами: разбирал жалобы горожан, творил суд и расправу, посылал наказы царю Борису, проводил советы со старшой дружиной, изучал историю Болгарии и Византии со своим наставником, толмачом и учителем Григорием. Он много узнавал о хозяйстве, вере, о нравах и обычаях этих стран. Особенно его интересовали самые крупные фигуры в истории: воинственный Симеон, который заставлял гордых греков платить дань, его восхищал величественный характер и военная стратегия Никифора и капризная судьба Цимисхия. Из греческих императоров его заинтересовал ещё Юстиниан, столь расширивший границы государства, и наведший порядок во всех завоёванных землях. С особенным вниманием он остановился на заселении славянами греческих земель.
