Элисон Уэйр - Брачная игра
Через несколько дней осунувшегося горе-стрелка повели на виселицу. У Эпплтона подкашивались ноги. Виселицу поставили на берегу, рядом с тем местом, где он совершил свое ужасное преступление. Палач накинул ему на шею петлю. Эпплтон залился слезами. Вдруг послышался крик: «Стойте!» Прискакавший гонец объявил, что королева милостиво дарует осужденному свое прощение.
– Он не злоумышленник. Я не собиралась его казнить. Решила лишь преподать суровый урок, – призналась она потом Роберту.
Однако случившееся сильно подействовало на Елизавету, с особой остротой показав хрупкость человеческой жизни и укрепив решимость выйти за герцога.
В покои вбежал возбужденный Симье. Лицо посланника сияло от радости. Приехал герцог!
– Мой господин прибыл рано утром, разбудил меня и потребовал немедленно проводить его к вам. Я пытался его удержать, говорил, что час еще ранний и вы спите, но все напрасно! Ему так не терпелось вас увидеть, что он собирался идти сам, разбудить вас и поцеловать вам руку. Еле уговорил его немного отдохнуть с дороги. Герцог очень сожалел, что не может лечь рядом с вами!
– Симье, у вас дерзкий и распутный язык! Я не желаю слушать подобные речи! – с напускным возмущением сказала Елизавета, хотя ее глаза говорили совсем другое.
Было решено, что ее тайная встреча с герцогом состоится в шатре, после захода солнца. Там накроют стол на двоих. Елизавета оделась с особой тщательностью, выбрав платье с пышным кружевным рукавом, расшитым золотом, и корсаж из серебристого дамаста. Нижнее платье было из ярко-красного шелка. Широкий кринолин верхнего платья подчеркивал затянутую в корсет с пластинами китового уса тонкую талию Елизаветы. Грудь украшал усыпанный драгоценными камнями кулон в форме пеликана – символ материнства. До сих пор королева была матерью всех англичан, а если Богу будет угодно – станет матерью наследников. Елизавета заблаговременно обзавелась более искусно сделанным париком, поверх которого надела венец из роз и жемчуга. В этом величественном и изысканном наряде она тайком покинула дворец и в сопровождении всего одной фрейлины почти побежала на легких ногах по гравийным дорожкам и зеленым лужайкам.
Как в действительности выглядит тот, кто может стать ее женихом? Видевшие герцога называли его уродливым карликом, с лицом, сильно изуродованным оспой. Однако на портрете он был изображен молодым человеком приятной наружности и без каких-либо изъянов. Разумеется, художники всегда стремились угодить тем, кого писали. Это Елизавета хорошо знала. Но если портретист сильно погрешил против реальности, какой был смысл в подобном обмане? Скоро она все узнает…
Войдя в шатер, Елизавета увидела молодого человека, вскочившего со стула и учтиво поклонившегося ей. Как и предупреждали, он оказался маленького роста, но необычайно привлекательный, наделенный особым галльским обаянием. Темноволосый, темноглазый, что Елизавете всегда нравилось в мужчинах. Нос у него был прямой, губы полные, а взгляд – удивительно теплый. Ни капли разочарования, что видит женщину намного старше себя. Оспины на лице все-таки были, но не особо бросались в глаза. Елизавета находила в нем черты молодого Роберта и даже некоторое сходство с Томасом Сеймуром – злодеем, впервые покорившим ее сердце. Но сейчас, когда перед ней стоял образец мужской галантности, незачем думать о прошлом.
– Добро пожаловать в Англию, мсье Анжу, – на прекрасном французском произнесла Елизавета. – Надеюсь, ваше путешествие сюда оказалось легким и приятным.
– Ваше величество, ради встречи с вами я был бы готов пуститься в плавание по самому бурному морю, – приятным, бархатным голосом ответил герцог. – И вот я здесь. Я рад, что приехал. Вижу, рассказы о вашей красоте вовсе не преувеличение. Наоборот, слова ее преуменьшают: на самом деле вы прекраснейшая из королев.
Их знакомство началось успешнее, чем Елизавета ожидала. Она думала об этом, когда садилась за стол и ополаскивала руки в чаше с розовой водой. Беседа продолжилась за трапезой. Герцог пил вино, королева – крепкое английское пиво, разбавленное водой. С каждой минутой разговора Елизавета убеждалась, как много общего между ней и герцогом. Оказывается, они оба любили литературу, поэзию, музыку, танцы, охоту и длительные пешие прогулки. К ее великой радости, у них оказалось схожее чувство юмора и острый ум. Елизавете очень нравилась его врожденная предупредительность, а комплименты, постоянно вплетаемые в речь, звучали удивительно естественно. И что ее тронуло больше всего – герцог с нескрываемой нежностью говорил об их грядущем браке и радости, которую он, несомненно, найдет в совместной жизни с ней. Ему не терпелось переселиться в Англию.
Елизавета отнюдь не была влюбчивой дурочкой, готовой обманываться красивыми словами. Все, что говорил «мсье Анжу», являлось обычной вежливостью и – надо называть вещи своими именами – проявлением мужского честолюбия. И все же в них было нечто, намекавшее на возможность появления настоящей близости. Королеве вдруг очень захотелось, чтобы герцог не обманулся в своих ожиданиях, чтобы не порвались нити, которые начали связывать их в этот вечер.
Искрилось вино в бокалах. Неслышно входили и выходили слуги, принося на золотых тарелках изысканные яства. Елизавета вознесла молчаливую молитву, поблагодарив Бога, что в конце лета ее жизни Он послал ей этого герцога. Особенно теперь, когда Роберт был навсегда для нее потерян. К концу вечера Елизавета признавалась себе, что не встречала более покладистого человека.
Те же слова она повторила советникам и фрейлинам. Симье она призналась, что захвачена в плен и побеждена любовью:
– Я еще не встречала мужчину, чей характер и поступки были бы столь мне приятны!
– То же самое герцог сказал мне после встречи с вашим величеством, – заметил Симье, заставив сердце Елизаветы трепетать от радости.
– Я так счастлива, что сумела увидеть не портреты, а живой оригинал, – с воодушевлением говорила она. – Внешность герцога меня просто очаровала. Я восхищена им больше, чем любым мужчиной. Я не стану противиться тому, чтобы герцог стал моим мужем.
Были новые встречи в шатре. Обстановка тайны лишь добавляла страстности. Анжу оказался пылким и настойчивым женихом. Он крепко целовал Елизавету в губы и столь же крепко обнимал. Она не сомневалась, что ему хочется поскорее оказаться с ней в постели.
– Я буду называть вас моим Лягушонком, – заявила Елизавета, вызвав у герцога искренний смех.
– Почему Лягушонком?
– Наверное, вы знаете, что англичане зовут французов лягушатниками. Однако в вашем случае это большой комплимент. Вы оказались храбрым лягушонком и ради встречи со мной перепрыгнули Ла-Манш.
– Лягушонок, который был бы готов прыгнуть прямо к вам в постель, – дерзко заявил «мсье Анжу».
– Нет, мой Лягушонок, вы должны быть терпеливым, – возразила Елизавета, хотя ей очень импонировала подобная дерзость.
Слова герцога были предвестниками их грядущих близких отношений. Живительными глотками воздуха, которого так не хватало Елизавете.
Они обменялись подарками: украшениями, книгами и серебряными чашками с позолотой.
– Я буду любить вас вечно, моя золотая королева, – поклялся герцог.
– А я стану вам хорошей, верной женой, – пообещала Елизавета. – И буду любить, пока смерть не разлучит нас.
Елизавета буквально светилась от счастья. И куда только делось хмурое выражение лица! Большинство придворных знали источник этих улыбок и посмеивались у нее за спиной, но Елизавета не замечала их насмешек. Точнее, старалась не замечать. Только Роберт смотрел на нее с немым укором, испытывая раздражение и стыд. Надежные люди доносили ему о том, чту творилось в этом проклятом шатре. Но он не мог сказать ни слова, поскольку официально герцога Анжуйского в Англии не было. Советники старались в эти дни держаться подальше от двора, чтобы избавить себя от назойливых расспросов. Роберт довольствовался тем, что шепотом ругал французов последними словами.
Он всегда любил стихи и прозу и имел репутацию большого покровителя литераторов. В его доме жил некто Эдмунд Спенсер – молодой талантливый поэт, которого Роберт приютил по просьбе семейства Сидни. Спенсеру доставляло удовольствие пересказывать Роберту мнение простых горожан по поводу сватовства «мсье Анжу» к королеве. Многие пуритане считали себя оскорбленными. Через какое-то время Роберт, к своему ужасу, обнаружил, что по Лондону гуляет памфлет под названием «Сказка матушки Хаббард». Сатира, где в далеко не лестных тонах описывались герцог, Симье и сама Елизавета. Узнав, что королева читала памфлет вслух и горячо – даже слишком горячо – опровергала написанное, Роберт не на шутку испугался и спешно услал незадачливого сочинителя в Ирландию.
Елизавета считала Роберта непричастным к пасквилю Спенсера, но ей нравилось наблюдать, как тайный визит герцога держит его в состоянии угрюмого напряжения. Находились и другие противники ее брака с герцогом, но королева не обращала на них внимания. Ей были слишком дороги тайные свидания с ее Лягушонком, чтобы задумываться о каких-то недоброжелателях. Елизавета решила устроить придворный бал. Пусть «мсье Анжу» посмотрит, как хорошо она танцует.
