Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
— Как писал великий Сайгё, — мужчина промокнул губы шелковой салфеткой:
Даже постигнув сутьЭтого бренного мира,Все же невольно вздохнешь:Где они, мудрые люди?Ныне нигде их нет.
— Например, носить с собой золото, когда идешь к ойран — не похоже на поступок мудрого человека, — Оборотень улыбнулся. Улыбка у него была красивая, и сразу стало заметно, как он еще молод.
— Даймё, говорят, голову снимает, за этих комодзинов, — пробормотал кто-то. «Кто их тронет — сразу на плаху ляжет».
Оборотень съел креветку и усмехнулся, держа в пальцах хвостик: «Как говорят, ветры завтрашнего дня подуют завтра. А там, откуда я родом, еще добавляют — волков бояться — в лес не ходить».
Шайка расхохоталась.
— Смейтесь, смейтесь, — Оборотень обиженно закатил глаза. «Я бы сам им занялся, но, по понятным причинам — не могу. Так что, — он обвел глазами карманников, — нам нужен кто-то маленький и быстрый. Воробышек говорит, что этому комодзину уже под пятьдесят, вряд ли он угонится за юношей. Давайте решать, а потом — разделим прибыль за неделю.
— Сто двадцать краж за последний месяц, — даймё отбросил бумаги и гневно посмотрел на чиновников. «Это по четыре кражи в день, уважаемые. Срезают кошельки, взламывают лавки, тянут с возов. Еще немного, и, — он обвел рукой стены зала, — и сюда доберутся.
Окрестные жители уже говорят, что всем этим заправляет какой-то демон.
— Оборотень, — кисло сказал один из самураев.
— Что? — Иэясу повернулся к нему.
— Так его называют, — пояснил чиновник, — «Оборотень». Никто не видел его лица.
Утверждают, — добавил он.
— Что за чушь! — поморщился даймё. «Обыкновенные воры сколотили шайку и делают, что хотят. Не для того великий министр назначил меня правителем области, чтобы каждая шваль чувствовала себя здесь хозяином. Выставите посты на всех оживленных улицах, и пусть следят в оба.
Он посмотрел за окно, на нежный, поднимающийся за горами закат и приказал: «Чтобы к следующей неделе этот Оборотень сидел в застенке, понятно? Город должен был безопасным, не для того я столько денег трачу на его обустройство. Понятно, господа? — чиновники закивали, и даймё, посмотрев на них, уже выходя, пробормотал: «Хоть сам этих воров лови, толку же ни от кого нет».
— Вы отлично управляетесь с соколом, — Ияэсу одобрительно посмотрел на голландского капитана. «И в седле сидите прекрасно».
Виллем выпустил птицу, и, наблюдая за тем, как она нагнала цаплю, сказал: «Я все же дворянин, ваша светлость. У меня даже замок есть, правда, — он хмыкнул, — полуразрушенный».
— Как и у многих наших аристократических родов, — вздохнул даймё, и посмотрел в голубовато-серое, прозрачное небо. «Ваш сокол расправился с птицей, капитан. Поедем, подберем ее, — Ияэсу мягко тронул поводья лошади.
— Очень красивая у вас страна, ваша светлость, — внезапно сказал Виллем, оглядывая нежно зеленеющую равнину. На горизонте, идеальным конусом возвышалась священная гора Фудзияма.
— Если бы не междоусобицы, — даймё махнул рукой охране, и кто-то из самураев подобрал добычу. «Хотя дайте время, и вся страна объединится под управлением одного человека, — Токугава тонко, — будто тень пробежала по губам, — улыбнулся.
Виллем поднял глаза и мягко проговорил, глядя на раскинувшего крылья, садящегося к нему на перчатку сокола: «Иногда ради своего народа приходится идти на жертвы, ваша светлость».
— Вы знаете, наверное, что великий министр Хидэёси запретил проповедовать вашу религию? — даймё поднял бровь, и погладил сокола по красиво выгнутой шее. «Как вы и говорите, капитан — народ должен быть единым».
— Я не католик, — Виллем чуть усмехнулся. «И я, ваша светлость, их еще дома не любил».
Даймё чуть прикрыл веки и процитировал: «Когда выезжаешь в деревню, охотиться с соколом, то понимаешь тяготы военной жизни, становишься ближе к людям, упражняешь мускулы, и не обращаешь внимания на жару и холод».
— Это я написал, — добавил Токугава.
— Очень верно, — согласился Виллем.
— Тут рядом знаменитые теплые источники, — даймё указал на покрытые густой зеленью холмы, — у меня там дом. Простой, сельский. Поедемте, капитан, отведаем плодов нашей охоты.
— С удовольствием, ваша светлость, — Виллем поклонился, и передал даймё сокола.
«Прекрасная птица».
— Я сам ее учил, — в непроницаемых глазах Токугавы вспыхнул огонек приязни.
Сузуми приподняла голову, и, зевнув, провела губами по груди мужчины. Виллем, не открывая глаз, сказал: «Мне надо идти, но на прощанье — сделай-ка, милая то, что ты так хорошо делаешь».
Девушка рассмеявшись, исчезла под шелковым кимоно.
— Ну что, еще пара охот с даймё, — мысленно усмехнулся Виллем, закинув руки за голову, — и все будет в порядке, торговые привилегии лягут в мой карман. Горячие источники, как же.
Впрочем, девушки там тоже были горячи, — он приподнял кимоно и, ласково погладив Сузуми по голове, велел: «Ничего не забывай, птичка, как я тебя учил».
Та смешливо кивнула, и вернулась к своему занятию.
Потом капитан оделся, и, потрепав ее по щеке, улыбнувшись, заметил: «Ну, теперь уж на следующей неделе, — у меня дела».
Сузуми-сан, чуть погрустнев, проводила его до двери, и, выглянув в окно, отвязав от рамы большого воздушного змея, выпустила его на волю.
— А вот и наш дракон, — пробормотал Оборотень, незаметно высунувшись на улицу, наблюдая за тем, как змей парит над соломенными крышами торгового квартала.
— Давай, — обратился он к худенькому, смуглому, легкому юноше, — принеси нам золота, и побольше».
Виллем, еле протолкнувшись через толпу на гомонящей, полуденной улице, — здесь, в Эдо, моряки стали уже привычным зрелищем, и уже никто не показывал на него пальцем, как десять лет назад, — остановился перед харчевней.
— Что я там вчера поел у Сузуми? — вспомнил он. «Риса с рыбой? Да, это не обеды у даймё. А сегодня еще на корабль ехать, проверять пушки перед отплытием. Зайду, — он уже, было, собрался переступить порог, но вдруг почувствовал прикосновение чьей-то быстрой, ловкой руки к своему карману.
Виллем, даже не думая, одним движением, выхватил кинжал, и ткнул им нападающего — не видя, куда бьет. Кошелек, — он проверил, — был на месте. Смуглый, маленького роста юноша стоял на коленях, наклонившись вперед, зажимая рукой кровоточащую рану.
От перекрестка, награждая зевак ударами мечей по голове, уже спешили трое — в официальных кимоно с гербом рода Токугава.
Виллем вытащил из мешочка, что висел на шее, охранную грамоту с подписью и печатью даймё.
Чиновник отмахнулся от него, и, оглядев юношу, наступил подошвой деревянной сандалии на тонкие пальцы.
— Пожалуйста…, - пробормотал тот.
— Где Оборотень? — чиновник кивнул двум другим, и те пригнули голову юноши к земле. Тот молчал.
Раздался отвратительный хруст ломающихся костей, и чиновник, брезгливо вытирая подошву сандалии о кимоно юноши, повторил: «Где Оборотень?»
— Я скажу, — побледнев, ответил карманник. «Я все скажу».
— Что-то долго его нет, — Оборотень нахмурился, и, высунув голову в окошко, обвел глазами улицу внизу. Он застыл на мгновение, и, спокойно сказал: «Все уходят отсюда. Поодиночке.
Кто готов работать дальше — оставляет знак в условном месте. Я вас найду. Все, быстро!
Незаметный издали люк в крыше открылся, вниз, во двор, была спущена веревочная лестница, и шайка мгновенно разбежалась.
— Пора становиться монахом, — смешливо сказал Оборотень, и, сбросив серое кимоно, засунув его под солому, натянул робу отшельника. Он надел на голову плотно облегающий, кожаный мешок с прорезями для глаз, и, взяв в руки колокольчик с посохом, сгорбившись, стал спускаться по узкой деревянной лестнице вниз, в харчевню.
Чиновники уже бежали ему навстречу.
— Хвала Будде, — отшельник позвенел и сунул самураям ящик для пожертвований, что висел у него на шее.
— Пошел вон, — зарычал чиновник, отталкивая монаха, поднимаясь наверх.
— Хвала Будде, — грустно сказал монах, — и, - одним быстрым, легким движением забрав с прилавка медные монеты, сунул их в ящик.
Уже выходя, он услышал изумленный голос одного из посетителей: «Клянусь, я сюда их положил, мгновение назад!»
— Ну, так я их не видел, — сварливо отозвался хозяин. «Плати, а то я тебя сейчас головой в чан окуну».
Виллем оглянулся и увидел монаха в грубых, деревянных сандалиях, что, выйдя из харчевни, брел по обочине, звеня колокольчиком.
Монах оглянулся, — быстро и ловко, будто проверяя, нет ли кого у него за спиной, и капитан заметил, как играет полуденное солнце в голубых глазах.
— Не может быть, — пробормотал Виллем и подошел к вышедшим на улицу, переругивающимся чиновникам.
