Михаил Ишков - Адриан. Золотой полдень
Видишь, как все сложно в Риме, а ты прячешься в деревне».
«…Трудность, Лупа, в том, что нечестивцев и чистоплюев, подобных Эвтерму, в империи становится все больше и больше. Когда речь шла о группе безумцев, уверовавших в распятого ритора из Назарета и требовавших казни для себя и для своих единоверцев, чтобы поскорее вознестись на небеса, — проблема решалась достаточно просто.
Рецепт был проверен на Игнатии.
Теперь положение изменилось. По оценке Флегонта, поклонников распятого в империи уже около двух с половиной миллионов человек при общем количестве населения в пятьдесят миллионов. В сельских районах христиан единицы. Их там не любят, крестьяне до сих пор считают, что они крадут младенцев и пьют из них кровь. Христиане окопались в городах, их общины нередко насчитывают десятки тысяч членов.
В Риме не менее двухсот тысяч.
Это сила, Лупа, с ними нельзя не считаться, пусть даже во всякой беде — в разливе Тибра, нашествии чумы, поражении в войне, — наша чернь обвиняет назореев. Якобы все несчастья боги насылают на нас за то, что мы терпимо относимся к этой секте безумцев, посягнувшей на устройство империи.
Тем не менее, они сильны, Лупа, и с каждым днем становятся все сильнее. Поясню на примере — в Риме восемь храмов Изиды, но жрецы каждого из них грызутся между собой как собаки. Каждый озабочен привлечением богатых новобранцев, у всех одна всепоглощающая забота набить свою храмовую казну. Ни о каком единстве между ними, как, впрочем и между приверженцами Изиды, Сераписа, Митры, говорить не приходится. Христиане же презирают богатство. Они пытаются — на этом настаивал Игнатий, я читал его письма, — выстроить единую организацию, называемую церковью, в которой каждый из этих безумцев был бы накрепко привязан к своей общине, а его община, в свою очередь, ко всем другим общинам. Несмотря на внутренние раздоры, они охотно подчиняются своим наставникам, которых называют пресвитерами, а те в свою очередь внимают каким‑то епископам».
«…это уже серьезно. Верховная власть должна иметь возможность влиять на внутреннюю жизнь подобной организации, ведь запрет на тайные общества, введенный моим отцом, никто не отменял. Силой здесь уже ничего не добьешься.
Единственное разумное решение — взять под контроль саму иерархию. Другими словами, власть должна помочь руководителю римской общины вознестись над всеми иными сборищами христиан. Говоря проще, римский епископ должен получить право назначать и смещать епископов на местах. Понятно, что, имея у себя под боком их главу, я всегда сумею договориться с ними.
Скоро, мой друг, я отправляюсь в Африку, где четвертый год стоит небывалая засуха. Хочу на месте разобраться, какую помощь ждут от Рима эти провинции. Отправляюсь налегке, с прежней компанией счетоводов и строителей. Я хотел бы, что ты передал приглашение Эвтерму присоединиться к нам. Я силен в арифметике, истории, в латинском и греческих языках. Эвтерм же славится знаниями о том, как устроен мир. Антиною будет полезно из первых уст услышать о четырех стихиях. К тому же он, возможно, понадобится мне при общении с его единоверцами.
Передай ему мою просьбу…»
В зал вбежал Антиной, за ним ворвался Хваткий. Разговор прервался.
Пес, высунув язык, подбежал к императору, с любопытством заглянул в глаза властелина мира — что надумал, о чем забота, каким образом попытаешься повлиять на христиан?
Адриан улыбнулся, потрепал пса по крупной лобастой голове, потом, представив Хваткого мяукающим, разговаривающим человеческим голосом, рассмеялся и, повернувшись к Антиною, предупредил.
— Сегодня занятий по истории и арифметике не будет. После полудня мы отправимся осматривать самое драгоценное для меня здание в Риме. Пойдем без охраны. Ты не боишься, если римские мальчишки начнут швырять в тебя камни? Они ужасные задиры, я знаю это по себе.
— Со мной будет Хваткий, — ответил Антиной. — К тому же я не собираюсь показывать им язык. Зачем же они будут швыряться камнями?
— Разумно, — согласился император.
После полудня император в сопровождении Антиноя отправился на Марсово поле. С ними также были личный раб Мацест и секретарь Флегонт. Регулу Люпусиану тоже была послана записка с приглашением составить компанию, однако вернувшийся гонец доложил, что Лупа все еще находится в Лавинии, где лечит свою ненаглядную, страдающую кровохарканьем вольноотпущенницу.
Добравшись до Марсова поля, где был сооружен Пантеон* (сноска: Многие исследователи полагают, что создателем Пантеона являлся Аполлодор. Другие утверждают, что Аполлодор мог участвовать в качестве консультатнта. Этой точки зрения придерживается и автор, тем более что отношения между Адрианом и Аполлодором уже в ту пору были натянутыми), цезарь, не обращая внимания на сбегавшуюся толпу, некоторое время разглядывал громадный фронтон, намеренно сохраненный в первозданном виде. По его настоянию на его плоскости была воспроизведена первоначальная надпись, извещавшая, что этот храм был построен сподвижником Августа Марком Агриппой.
Сначала Адриан обошел огромное сооружение, напоминавшее крепостной бастион, накрытое сверху гигантским куполом. Грубое, зримое, даже мрачноватое здание напоминало о неприступности Рима. Вернувшись во входу, император некоторое время стоял перед массивным портиком, затем двинулся вперед. На ступенях склонил голову, миновал колонны и скрылся в глубине здания. Антиной, Флегонт и Мацест последовали за ним. Хваткий, получив команду от Антиноя, уселся на ступенях и, высунув язык, разглядывал римскую публику, несколько обескураженную размерами пса. Сначала плебс молча разглядывал лохматую, ростом с осла собаку, потом из толпы посыпались вопросы. Пес отвечал на них повизгиванием или легким, понятным публике лаем, чем привел собравшийся народ в неописуемый восторг.
Внутри храма было на удивление просторно, легко и воздушно. Света, падавшего сквозь гигантское отверстие в центре купола, хватало не только на то, чтобы различить детали убранства стен и потолка, украшенного бронзовыми, отполированными до зеркального блеска плафонами, — но и для воссоздания в помещении невесомой, таинственно посвечивающей ауры. Адриан не мог отделаться от ощущения, будто попал в обитель богов, и расположившийся на троне прямо напротив входа Юпитер Победитель сейчас встанет, поднимет в приветствии руку. Сердце дрогнуло, когда, обернувшись, он различил ободряющую ухмылку Марса, а с другой стороны — улыбавшуюся Венеру — Прародительницу. Нашлось в Пантеона место и для Юлия Цезаря.
Адриан долго молчал, затем, не говоря ни слова, вышел наружу. Его спутники последовали за ним. На площади, среди окружившего их народа император спросил Антиноя — понравился ли ему храм? Антиной погладил подбежавшего Хваткого, затем громко, так, чтобы слышала толпа, ответил.
— Он напомнил мне Рим, снаружи грозный, внутри радующий. В таком государстве хочется жить.
Глава 5
По случаю освящения Пантеона были устроены игры и назначена раздача денег, услышав о которой Зия обмолвилась в том смысле, что сама не прочь записаться в курию плебеев, чтобы получить лишнюю сотню сестерциев.
Дела у Эвтерма и Зии шли все хуже и хуже. Помощи, оказанной Лупой, хватило на то, чтобы достойно снарядить Бебия, направлявшегося в Малую Азию на военную службу. Надежды на заказ кирпичей оказались напрасны. Зию и Эвтерма ловко оттерли куда более пронырливые подрядчики из евреев, греков, сирийцев, успевшие отхватить самые выгодные куски.
Зия не уставала поражаться наглости пришлых.
— Прохода от них нет, — по ночам жаловалась она Эвтерму.
Супруги поневоле, они, чем дальше, тем чаще сталкивались с вызывающим своеволием чужаков, захвативших в Риме все выгодные и доходные места.
Эвтерм, не в силах найти выход из положения, терялся.
Свет мерк у него перед глазами. Он давно уже не посещал общие трапезы единоверцев. Римский епископ Телесфор, наследник Сикста и Клемента, прощал его, ведь таких, как Эвтерм, оказавшихся в плену имущества и связанных с ним тягот, в общине становилось все больше и больше. Собственность отягощала их совесть, но и расстаться с ней, как того требовали самые крикливые из приверженцев Христа, было немыслимо. И вовсе не по причине жадности или откровенной лени и бесхребности.
Как‑то Эвтерм в сердцах признался епископу, что готов бросить все и бежать из Рима куда глаза глядят. Например, поискать в пустыне святой жизни. Все лучше, чем ждать разорения.
Телесфор, маленький седенький старичок с неимоверно сморщенным личиком и тихим дребезжащим голоском, наложил ему руку на голову и посоветовал.
— Не спеши, Эвтерм. Не ищи святой жизни в обмен на праведную. Измерь юдоль страданий, а не беги от нее. В каком звании кто призван, в том и оставайся перед Богом, так учил апостол Павел. Ведь «обрезание ничто и необрезание ничто, но все в соблюдении заповедей Божиих». Праведная жизнь здесь. Здесь и сейчас.
