Лайош Мештерхази - Загадка Прометея
Но вот, как мы упоминали, цены на продовольствие очень подскочили. В Аркадии же было одно знаменитое стадо — великолепное стадо! У наших друзей глаза на него разгорелись: ведь целое состояние, лишь бы заполучить его! И Диоскуры, и двоюродные их братцы все уже высмотрели — где стадо пасется, как охраняется, словом, знали каждую мелочь. Убедились: охрана сильная, много собак, да не каких-нибудь — молосских, затевать нападение каждой паре отдельно — дело гиблое, нужно объединиться. Черт возьми, ведь и половина добычи — куш немалый!.. Итак, сговорились.
Ворвались в Аркадию, стадо угнали. Однако, приступив к дележу — чемпионы-спортсмены, как ни посмотри! — вцепились друг другу в волосья и, при обстоятельствах, не прояснившихся и поныне, взаимно друг друга истребили. Утверждаю и подчеркиваю: «при обстоятельствах, не прояснившихся и поныне», — это ведь только в старом анекдоте выходило, что от двух сцепившихся голодных львов остались, в конце концов, лишь два хвоста.
Подозрительно, что Полидевк, который, по одной версии, все же пережил кровавое побоище, внезапно «был вознесен» горе. (Он добровольно принял смерть, дабы разделить полученное в наследство от Зевса бессмертие со своим братом. Иными словами, с той поры братья посменно пребывают то в преисподней, то на небе.) Еще подозрительнее становится все от того, что благодаря этому прискорбному событию притязания Атридов распространились теперь и на южную часть Пелопоннеса, на Спарту; поскольку других сыновей у Тиндарея не было, ему оставалось лишь усыновить мужа Елены. А что мужем Елены будет Менелай — дело, по всей видимости, давно решенное.
Нет, я не мог бы поклясться, что во всей этой истории со стадом не было руки Атрея.
И действительно, едва минуло положенное время траура, как Елену выдают замуж. Родители, повторяю, еще раньше сговорились на том, что обе династии породнятся дважды. Ведь и Агамемнон похитил Клитемнестру во исполнение этого сговора!
(Кто скажет, будто бы в текстах нет тому подтверждений? Вот они, пожалуйста! Агамемнон убивает зятя и внуков Тиндарея, похищает его дочь. А Тиндарей не только не в обиде на Агамемнона за все эти художества, но даже идет войною, чтобы помочь ему вскарабкаться на трон. Можно это понять? Можно объяснить чем-то иным?)
Обычай требовал, чтобы на руку Елены могли претендовать открыто и с равным правом все царственные юноши Греции. Противоречия тут нет; это в точности то же, что и у нас при замещении определенных должностей. Кандидат, правда, имеется, но закон предписывает объявить открытый конкурс. Что же, конкурс объявляется особым сообщением соответствующего министерства, набирают сообщение нонпарелью. Если же кто-то это сообщение все-таки прочитает, место к тому времени уже будет занято. «Что делать, пока напечатали, много воды утекло, да и почта венгерская, как известно, не торопится». И, поверьте, так оно и хорошо, как есть. Места и должности следует заполнять не самыми подходящими , наиболее приспособленными для них людьми — в таком контексте это отвлеченная метафизическая болтовня, — а люди, заполняющие эти места и должности, сами должны к ним лучше (слово-то какое гадкое!) приспосабливаться. И в этом смысле для Елены самым подходящим мужем был Менелай. Но объявление о соискании следовало сделать. А ведь тогда еще не было ни бюллетеней, ни иных печатных органов.
И стали поступать предложения. Являлись многие. От всех сколько-нибудь заметных семейств Эллады и островов прибыли неженатые молодые люди или же, в качестве сватов — что придавало еще большее значение делу, — самые знатные родичи; цари и военачальники заполонили дворец Тиндарея, подарки женихов уже некуда было девать.
Положение пренеприятное. В самом деле! Тиндарей понимал, разумеется, что без нескольких соперников Менелая дело не обойдется. Елена, с ее златокудрой головкой, молочно-белой кожей, большими серыми глазами, была известная всей стране красавица. К тому же замечательная спортсменка: чемпионка в женской борьбе, охотница, посрамляющая мужчин. Имущество главной жрицы (награбленное ее старшими братьями, о чем я уже упоминал) обеспечивало ей не только блестящее положение, но и большие доходы. Кроме того, через Клитемнестру она уже состояла в родстве с Атреем. Тиндарей готов был к тому, что соберется несколько женихов, которые получат отказ и которых он рано или поздно умилостивит — кого простою любезностью, кого ответными подарками. Однако же он не ожидал, что придется оскорбить решительно всех — от Олимпа до Крита, от Элиды до Лемноса.
Если б не самая малость, Елена оказалась бы виновницей не панэллинского союза и Троянской войны, а гражданской войны самих греков. «Малостью» этой был Одиссей.
Сей «козий царь» сомнительного, мягко выражаясь, происхождения из смутной периферии эллинского мира выступает здесь на первый план, оказывается в самом центре событий. Он тоже явился как жених. Правда, никаких даров с собой не привез. Да и что бы мог он привезти из своей Итаки, не сделавшись посмешищем всех богатых и знатных по крови господ Эллады! (Чтобы быть скрупулезно точным, добавлю: вообще-то он мог привезти то да се, но не посмел. Ведь часть добычи, награбленной дедом, в том числе и весьма ценные вещи, он уже получил по наследству. Да только вот беда — знатные эллины, чего доброго, и опознать бы могли кое-какие из этих вещиц. Нельзя ему было в Элладе похваляться своим добром!) А еще, приехав с пустыми руками, он желал дать понять: не такой он глупец, чтобы надеяться на успех среди подобных соперников; его приезд — просто знак уважения, не больше, ну и желание немного «повращаться в хорошем обществе».
Античные авторы дают нам точный портрет Одиссея: он человек храбрый, умный, но бесконечно подлый. Однако со временем эта последняя черта как бы ушла в забвение. По крайней мере у нас, мне кажется, держат в памяти лишь смелые его затеи и умные военные хитрости. А между тем мы могли бы припомнить, как он ежечасно и повсеместно, почти патологически лжет. Могли бы припомнить, как он труслив, как буквально ползает в ногах у Гекубы, вымаливая себе жизнь, сулит ей всяческие блага, только бы его отпустили; после же бесстыдно забывает все свои обещания. А ведь, кажется, как не припомнить самый древний в истории, насколько нам известно, сфабрикованный процесс: Одиссей зарывает в шатре Паламеда мешок с золотом, подделывает «письмо Приама», по которому выходит, будто золото прислано Паламеду за выдачу греческого лагеря; между прочим, убивает пленного фригийца, чтобы всунуть письмо ему в руку, а сам видит «чудесный сон», чтобы сокрушение «предательства» оказалось его заслугой. Ничто не ново под луной.
Из-за чего же проделывает все это Одиссей? Просто ему не удалось добыть у фракийцев провиант для войска (деньги он, как можно догадаться, присвоил), тогда как Паламед быстренько обернулся и доставил галеру, доверху нагруженную зерном. То есть «задел честь» Одиссея.
(Коль скоро зашла о том речь, замечу в скобках: у Гомера фракийцы и фригийцы сражаются на стороне Трои. Возможно, в троянском войске и были отдельные отряды фракийцев и фригийцев, переселившихся ранее, однако то, что основная масса этих двух народов ворвалась в Малую Азию (через Босфор) одновременно с греками и вместе с ними опрокинула Хеттское царство, — непреложный исторический факт. Более того, и в Синайской битве они были на стороне греков.)
Итак, вернемся к Одиссею: заметив растерянность Тиндарея перед вполне вероятными дипломатическими осложнениями, он тотчас понял, что здесь можно поживиться. И спросил: «Согласен ли ты добыть для меня руку Пенелопы, если я развею твою беду?» Тиндарей обещал. Да и не верил он, что Одиссей сумеет найти выход. Пенелопа была небогата, ее семья — как раз из-за Тиндарея — потеряла былую власть; однако это был древний аристократический род, известный на Пелопоннесе, а Пенелопа даже и теперь слишком завидная партия для Одиссея.
Хитрец предложил следующее: прежде чем Елена сделает выбор, пусть все женихи поклянутся, что помогут с оружием в руках будущему ее супругу, если кто-либо (из зависти к его счастию) нападет на него. Женихи — никто ведь не знал еще, кому это пойдет на пользу, — согласились. Клятва при самом торжественном обрамлении — женихи стояли на жертвенной, разрезанной на куски лошади — была принесена. После чего Елена повесила ритуальный венок на шею зятя своего Агамемнона, который участвовал в соискании невесты от имени Менелая.
То есть, говоря по-нынешнему: не только раздоров не последовало из-за Елены, но, напротив, уже существовавший под эгидой Микен политический союз благодаря прозвучавшей здесь клятве о взаимопомощи превратился в союз военный.
И очень скоро, еще в том же году, Атриды этим воспользовались.
Вернувшийся в Микены Фиест организовал, как известно, убийство Атрея и занял трон.
