Маргарет Джордж - Ошибка Марии Стюарт
Он переглянулся с другими лордами и схватил следующее письмо, очень длинное, написанное на нескольких листах бумаги. Его лицо сначала побледнело, потом покраснело.
– Господи! – выпалил он. – Это письмо… странный кошмар, лихорадочный и бессвязный, но оно доказывает… Боже милосердный!
– Читайте! – велел Мейтленд.
– Не могу, оно слишком длинное. Но если вы будете читать его по очереди, постарайтесь не повредить его и не смазать чернила. Там сказано – о, только послушайте: «В итоге я поняла, что он очень подозрителен, но доверяет мне и отправится туда, куда я скажу… Увы! Я никогда никого не обманывала, но вы стали тому причиной… Я всецело доверяюсь вашей воле: сообщите, что вы собираетесь делать, и, что бы ни случилось, я буду слушаться вас…»
Мейтленд хмыкнул:
– Это ничего не значит. Там не упомянуто никаких имен. Кстати, там есть адрес, дата или подпись?
– Нет, – признал Мортон.
– Если бы вы писали письмо любовнице, то стали бы подписывать его? – с ухмылкой осведомился граф Атолл.
– Нет, – снова ответил Мортон, написавший много таких писем. – Но тут сказано больше – тут упомянут королевский титул: «Король послал за Иоакимом и спросил его, почему я не поселилась рядом с ним».
– Снова слишком расплывчато, – сказал Эрскин. – Это может означать что угодно. Между прочим, письмо могло быть написано служанкой.
– Только не это, – торжествующе произнес Мортон. – «Для того чтобы заручиться его доверием, мне пришлось изобразить расположение к нему. Поэтому, когда он стал добиваться обещания, что после его выздоровления мы будем спать в одной постели, я согласилась при условии, что его мнение останется неизменным».
– Ну и что? – спросил Эрскин. – Это лишь доказывает, что письмо написано королевой.
– А почему она сообщает о таких вещах Босуэллу? Вот почему: «Простите, если я пишу не слишком связно: я очень тревожусь, но рада обратиться к вам хотя бы в письменном виде, пока все спят. Сейчас я представляю то, чего хочу больше всего на свете: лежать в ваших объятиях, быть вместе с самым дорогим человеком, ради которого я сейчас молю Господа уберечь его от всякого зла».
– Значит, они были любовниками, и она рассматривает Бога как некоего небесного хранителя, – сказал Гленкерн. – Забавно, но все уже подозревали это.
– Подозревали и доказали – не одно и то же. Это доказывает, что они были любовниками еще до смерти Дарнли и что она отправилась в Глазго с тайными намерениями. Вот почему она привезла короля обратно. У них был план!
– Похоже на то, – признал граф Атолл.
Он протянул руку и взял очередной документ. Лорды провели остаток вечера, читая письма и радостно обмениваясь избранными фразами, словно обнаруженными сокровищами.
– «После отъезда оттуда, где я оставила свое сердце, нетрудно судить о моем состоянии…»
– «Но не бойтесь: я не изменю своей цели и останусь верна вам».
– «Итак, дорогой мой, я хочу сказать, что не поступлюсь ни честью, ни совестью, ни опасностью, ни величием…»
Они широко улыбались и хихикали.
– Звучит как откровения влюбленного ребенка, – заметил лорд Хоум. – Но, как известно, Босуэлл умеет распалять женские страсти. И все же: как мы узнаем, что все эти письма написаны королевой? Он покорял многих женщин, и, судя по всему, ему нравилось хранить их письма и наслаждаться своими подвигами. Или оставлять их на видном месте, чтобы вызвать ревность у очередной пассии. Подозреваю, в этом заключалось их настоящее предназначение.
– Какой бы цели они ни служили для графа, нам они послужат еще лучше. Благодаря этим письмам, джентльмены, мы получаем полное право держать королеву в заключении.
– О, послушайте! – воскликнул Эрскин. – Не может быть, чтобы королева написала это письмо, оно слишком жалостливое и подобострастное: «Пусть Бог простит вас, мой единственный друг, и дарует вам удачу и благополучие, которого ваша скромная и верная возлюбленная желает вам от всей души и надеется вскоре стать более важной особой для вас в награду за свои труды и горести. Уже очень поздно, хотя я никогда не устану писать вам, однако я должна закончить на этом, целуя ваши руки». Возможно, это от той норвежской женщины, которая отправилась за ним в Шотландию и долго околачивалась здесь, – со смехом добавил он.
– Джентльмены, полагаю, что мы должны предъявить всему миру эти шокирующие доказательства, – сурово произнес Мортон. – Королева собственноручно сообщает о заговоре между нею и Босуэллом с целью убить несчастного короля. Все согласны?
Лорды молча кивнули.
После того как остальные разошлись по домам, Мейтленд и Арчибальд немного задержались. Мейтленд дружески положил руку на плечо Мортону.
– Давайте не забывать о том, что это мы запланировали гибель короля, или, по крайней мере, рассматривали такую возможность. Можно легко забыть об этом и перепутать наши показания с новыми уликами.
– Возможно, мы подписали тот документ и встретились в Уиттингеме, но правда в том, что мы не убивали короля, – упрямо возразил Мортон.
– Ну что же, – отозвался Мейтленд. – Но интересно, кто же это сделал? Я хочу сказать, на самом деле?
* * *Лорды торжественной процессией прошли по Кэнонгейту, хотя их радостное настроение не вязалось с постными лицами. Они направлялись в королевские апартаменты в Холируде, чтобы провести досмотр и очистить их от лишних вещей. Правление королевы закончилось.
Их было шестеро: Мейтленд, Мортон, Эрскин, Атолл, Гленкерн и Дуглас. Слухи быстро распространились, и вскоре за ними собралась толпа горожан, надеявшихся на легкую добычу или хотя бы на развлечение в этот погожий июньский день. С тех пор как реформистская церковь отменила майские празднества, представления с участием Робин Гуда и буйные ярмарки, люди изголодались по таким забавам.
Лорды оставили толпу позади, когда вошли во дворец, но позволили людям остаться во дворе. Они поднялись по парадной лестнице и начали весело перечислять разные места, где совершались низости и злодейства, создавая протестантское подобие крестного пути. «Смотрите, вот сундук, где лежал труп Риччио после того, как его закололи». «А вон площадка, с которой его сбросили вниз». «Вот комната, где Джон Нокс довел королеву до слез». «Здесь он упрекал глупых фрейлин в их суетности». «Здесь был нанесен первый удар Риччио». «А вон лестница, по которой поднялся Дарнли».
Три личные комнаты Марии стояли пустыми, но все вещи оставались на своих местах. Полированный стол (тот самый, который опрокинулся на королеву) находился в маленькой комнате, совершенно голый, не считая двух подсвечников. Ее кровать была тщательно убрана, желто-зеленые шелковые покрывала с зеленой бахромой свисали до самого пола. На ее маленьком письменном столе с инкрустацией из перламутра и слоновой кости стояла костяная подставка для перьев и чернил и серебряная шкатулка, накрытая зеленым бархатом. Все находилось в полном порядке, и, даже не глядя, они знали, что содержимое шкатулки будет аккуратно рассортировано и перевязано алой ленточкой.
На стене над аналоем висело распятие, обрамленное двумя свечами. Рядом находился маленький образ Девы Марии в серебряной рамке.
Возле другой стены стояли большие окованные сундуки, запертые на замок, и два шкафчика, расписанные цветами и птицами, на одном из которых лежало ручное зеркало.
Мужчины молча переглянулись. По привычке они говорили тихо из уважения к монарху, следили за своей осанкой и держали шляпы в руках. Присутствие Марии наполняло комнату: на какое-то мгновение показалось невозможным, что ее здесь нет. Потом факт ее отсутствия дошел до них, и оно показалось нелепым и неестественным.
Все это принадлежало им, и они могли делать, что хотели.
Все, что хотели.
Гленкерн первым приступил к действию. Он схватил шкафчик для письменных принадлежностей, расписанный сценами из истории Купидона и Психеи, и стал дергать за ручки. Когда они не поддались, он поднял шкафчик над головой и обрушил на пол.
– Это из Франции! – заявил он. – Французская шлюха привезла его с собой!
Мейтленд поморщился:
– Не было необходимости ломать его.
– Давайте посмотрим, что внутри! – Гленкерн наклонился и попытался выдвинуть внутренние ящички. Когда его усилия снова оказались тщетными, он принялся лягать их сапогами и расщепил тонкие планки.
– Ага! – он вывалил содержимое на пол. Там было много сложенных писем и документов.
– Французское дерьмо! – воскликнул он. – Смотрите, все они написаны по-французски!
– Да, Гленкерн, – сказал Мейтленд. – Этого следовало ожидать от человека, который отправляет письма во Францию. Большинство людей умеет читать по-французски, – многозначительно добавил он, зная о том, что Гленкерн не обладает таким умением. Он поднял письма и быстро просмотрел их.
