Александр Чиненков - Крещенные кровью
— Там горят факелы, которые я зажег. Не пугайся, дорогая, все здесь, как и везде, под моим контролем.
Вскоре они добрались до освещаемого факелами подземного зала, который оказался немалых размеров. Кроме нескольких пустых ящиков из-под снарядов, в нем ничего больше не было.
— Бергер! — подозвал к себе унтер-офицера Штерн. — Расставь ящики, чтобы мы могли все на них присесть.
Когда тот исполнил приказ, Штерн выкурил сигарету, достал из кармана пистолет и протянул его Бригитте.
— Возьми, Альбина, — сказал он и кивком указал на Носова. — В наше отсутствие, если этот пес надумает показать клыки, стреляй в ноги. Только жизни не лишай, он мне еще пригодится.
— Вы куда-то уходите? — спросила Бригитта обеспокоенно.
— Мы с Фридрихом прогуляемся чуть дальше, — ответил Штерн. — По всем прикидкам в шахте никого не должно остаться, после взрыва едва ли кто выжил, но проверить необходимо, чтобы не иметь нежелательных сюрпризов.
* * *— Стой, ни шагу больше!
Яшка от неожиданности замер как вкопанный.
— Бросай оружие, если есть, иначе…
Где-то впереди угрожающе щелкнул затвор пулемета, и Стрелец понял, что говоривший с ним далек от шуток.
— У меня нет оружия, — сказал он. — Потерял во время взрыва.
— А-а-а, значит, это ты угодил в мою ловушку номер один? — хохотнул невидимый незнакомец. — А сколько еще с тобой раззяв?
— Каких раззяв? — не понял Яшка.
— Сам знаешь каких: полицаев ряженых. Думаете, я не в курсе, что Курт сколотил из вас, отщепенцев, отряд?
В голове Стрельца шевельнулась смутная догадка. Он вдруг сообразил, что говоривший принял его, вероятно, за одного из тех, кто прятался за отработанными «хвостами» рудника.
Ослепительный луч фонаря ударил ему в лицо, и Хромой зажмурился. Отвыкшие от света глаза заслезились, и он принялся тереть их кулаками.
— Оставь мне пулемет, Бергер, а сам пройдись дальше по туннелю, — приказал говоривший с Яшкой своему подручному. — Только гранаты не швыряй, а то потолок обрушится — всех нас здесь и похоронит!
Проходя мимо Стрельца, Бергер оттолкнул того плечом и исчез в туннеле.
— Подойди, — приказал Яшке незнакомец, продолжая светить ему в лицо фонарем. — Сейчас у тебя один шанс из тысячи, чтобы выжить!
— Так точно! — рявкнул Стрелец, решив играть навязанную роль до конца. — Господин…
— Генерал! — ошарашил его незнакомец, которого разглядеть Яшка так не смог, как ни пытался.
— Господин генерал, как прикажете! — рявкнул он еще громче и замер по стойке «смирно».
— Вот это мне уже нравится, — одобрил незнакомец. — Начало нашего знакомства увеличило твои шансы на жизнь. Так сколько вас спустилось в подвал?
— Трое! — выпалил Яшка, не видя смысла в этой ситуации что-либо выдумывать.
— Что Курт приказал вам конкретно?
— Найти проход из подвала в шахту рудника, господин генерал!
— И вы конечно же нашли его?
— Не помню, господин генерал! Был взрыв и все… Ничего больше не помню!
— Понятно, — генерал смягчил тон, видимо, оставшись доволен услышанным. — А еще кто остался?
Яшка не успел ничего произнести — из туннеля послышался голос Бергера.
— Господин генерал! — крикнул он. — Тут еще один. Идти не может. Ноги перебиты или позвоночник!
— Вот и прекрасно, — крикнул в ответ генерал. — Тащи его сюда, Фридрих.
Он не задавал больше вопросов, а Яшка так и стоял перед ним по стойке «смирно», всячески демонстрируя из себя усердного вояку.
Несколько минут спустя подошел Бергер, со Степаном на руках, и протянул товарища Стрельцу.
— На, держи, ты понесешь своего дружка, — сказал он угрюмо.
Луч фонаря генерала тут же переместился на лицо Калачева. Того было не узнать из-за плотного слоя гипса — это немного успокоило Яшку.
— А теперь прошу следовать за мной, господа полицаи, — сказал генерал. — Предупреждаю — без глупостей! Пока у меня нет желания лишать вас жизни!
17
Они шли друг за другом гуськом. Первым шагал генерал, освещая путь. За ним — Яшка со Степаном на руках. Замыкал строй Бергер с пулеметом на правом плече и фонарем в левой руке.
— Шнель, шнель, скорее, — мешая немецкие слова с русскими, подгонял Бергер.
Неизвестно что помогло Стрельцу — окрики шагавшего сзади унтер-офицера, или кипящая внутри злоба — но он стал двигаться проворнее.
Внимание его сразу же привлек свет впереди, из другого туннеля, куда свободно мог бы въехать тяжелый грузовик. Дошагав до поворота, Яшка увидел просторное подземелье, к сводам которого были прикреплены четыре горящих факела. В центре, на ящике из-под снарядов, примостился, понурив голову, Васька Носов в помятой форме полицая. Напротив него сидела красивая женщина с пистолетом в руке.
— А вот и мы, Альбина! — поприветствовал женщину радостным восклицанием генерал, и та ответила ему очаровательной улыбкой.
— Наконец-то! Если бы вы задержались еще хоть на четверть часа, я бы застрелила этого упыря. Он мне столько гадостей наговорил… Но, слава богу, наконец умолк. Мне даже показалось, что умер.
Генерал подошел и тронул Ваську за плечо. Тот промычал, мотнул головой и снова принял прежнюю позу.
— Ха, да он живее всех живых! — рассмеялся генерал и, обернувшись к Стрельцу, указал на него пальцем. — Посмотри, кого мы привели, дорогая. Полицаи, переодетые в партизан. Искали по приказу Курта проход в шахту и угодили в мою первую ловушку.
— И зачем ты привел их сюда?
— Не привел бы, они б сами пришли. Иного пути в туннеле не оставалось.
Яшка, уложив Степана на пол, во все глаза смотрел на генерала. При свете факелов он узнал в нем того, за кем они прибыли из-за линии фронта. Но почему брат Степана в генеральской форме? Что за спектакль?..
* * *Яшке показались необыкновенно вкусными хлеб и тушенка, которыми угостил его Фридрих Бергер. Васька Носов, как он заметил, совсем не касался еды, а только жадными большими глотками пил шнапс из фляжки. Степан Калачев совсем ослаб и не ел ничего. Он тихо лежал на брезентовой подстилке и, как показалось Яшке, очень внимательно наблюдал за Штерном и женщиной.
Улучив момент, когда генерал отвлекся на разговор, Яшка привалился к Степану и едва слышно спросил:
— Узнаешь кого-нибудь?
— Всех, — прошептал Калачев, скрипнув зубами.
— Я собираюсь их убить, — склонившись еще ближе, прошептал Яшка. — Вот только как это сделать, пока не соображу.
— Эй, полицаи? — повернувшись, окрикнул их Штерн. — А ну расползайтесь подальше друг от друга.
Он подошел к Степану и направил на него пистолет. Бригитта, Бергер и Яшка замерли, ожидая выстрела. Но Штерн медлил, почему-то пристально вглядываясь в белое, словно в саване, лицо Степана.
— Странно, — сказал он вдруг дрогнувшим голосом, — Альбина, принеси-ка воду, мы немного отмоем ему…
— Не надо, не утруждай себя, Василий, — перебил Степан хриплым то ли от усталости, то ли от волнения голосом. — Лучше пристрели меня. Так больно смотреть на тебя в этой форме…
Генерал вдруг побледнел, замер, лицо его вытянулось, а руки повисли, как высохшие плети.
— Не может быть?! — прошептал он. — Степан?! Братуха?! Ты-ы-ы?!
— Я, как видишь, «братуха», — усмехнулся Степан. — Значит, вот как нам свидеться пришлось. Ты, предатель Родины и сука, а я… какой ни есть, а патриот её.
— Но-о-о как ты здесь очутился? — спросил Василий, приседая на корточки. — Ты же…
— Да, не подох я в лагерях, как видеть изволишь, — ответил Степан с иронией. — И пришел за тобой, чтобы забрать обратно!
— За мной, значит, — усмехнулся Василий и кивнул на притихшего Яшку. — А этот? Он тоже по мою душу пожаловал?
Не услышав ответа, Василий понял, что его предположение не лишено оснований:
— Ясно. Выходит, Смерш не дремлет. Оригинально они придумали, прислав братца за мной!
— Василий, я прощаю тебя, — устало сказал Степан, глядя на него. — Мне поручено передать, что тебе гарантированы жизнь и свобода. Родина тоже прощает тебе все, что ты успел против нее совершить.
— Хорошо тебе мозги прочистили — раз ты несешь такой бред, — нахмурился Василий. — Нет, ты соображаешь, что говоришь, Степан?
— А ты что, думаешь, поглупел я в лагерях таежных, куда ты засадил меня, «братуха»?
— Все было не так, как ты думаешь, — смутился Василий. — Я только…
— Да брось, не оправдывайся. — перебил его Степан. — Я все знаю… Интересно только, за что ты так со мной? За что ты сломал мою жизнь? Ты ж опозорил меня. Предал! — Он на секунду замолчал, скользнув взглядом по генеральскому мундиру. — Впрочем, о чем это я? Я — так, песчинка… Ты ж страну предал, которая вырастила тебя! Ты память отца нашего предал!
