Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
Мадам Северен умолкает и прикладывает к глазам платок. Пламя свечи отражается в гранях камня на ее перстне, и в тонких, как паутинка, складках платка сверкают крохотные искорки. Но он мало помогает: вниз по щекам ее медленно катятся две яркие, как хрусталь, слезинки. Не в силах оторвать от них глаз, Анна до глубины души тронута рассказом мадам Северен; прежде она вообразить не могла, что эта женщина способна вызвать у нее сочувствие.
– И вы дали ей это средство?
– Нет. Просьбу исполнила, но средство утаила. Я боялась, как бы не дошло до герцога или короля. Тогда нам обеим было бы несдобровать Мы с ней подолгу и горячо спорили, и мне кажется, я убедила ее носить ребенка, несмотря на ее чувства к мужу. Но потом она обнаружила, где я прятала средство, и нечаянно приняла смертельную дозу. Прошло всего несколько часов, и она почувствовала невыносимую боль в желудке, и врачи уже ничего не могли поделать, чтобы спасти ее.
Она поворачивает голову и смотрит на Эдварда.
– Вам, кстати, это хорошо известно.
Так вот оно что, значит, принцесса Генриетта Анна сама распорядилась собственной жизнью. Самоубийство – смертный грех, и души тех, кто его совершает, будут вечно гореть в аду. Это деяние всегда останется лежать пятном на ее имени.
– Теперь вы знаете, почему король предпочитает хранить в тайне правду о гибели своей сестры, – говорит Арлингтон, – Он не может позволить, чтобы ее память была опозорена этим скандалом. Имейте в виду, вы тоже узнали об этом в условиях строжайшей секретности. Если хоть одна живая душа узнает от вас об этой тайне, я вам обещаю, оба сгниете в Тауэре.
– Но рассказ мадам Северен не решает нашей проблемы, лорд Арлингтон, – говорит Эдвард. – Если мой дядя и все остальные были убиты не для того, чтобы скрыть, что принцесса была отравлена, тогда зачем их было убивать?
– Понятия не имею. Но если бы и знал, доктор Стратерн, я не был бы обязан сообщать вам.
– Но мы твердо решили предоставить этого человека правосудию, – говорит Эдвард.
– Зарубите себе на носу, что в этой стране существует только одно правосудие, это правосудие короля.
– По крайней мере, скажите, кто еще посвящен в эту тайну, – говорит Анна. – Может быть, эти люди знают то, что мы ищем.
Арлингтон смотрит на мадам Северен, словно желая узнать ее мнение или, возможно, получить ее одобрение. Слезы ее давно уже высохли, и надменное лицо снова исполнено чувства собственного достоинства. Министр, похоже, раздумывает, стоит ли отвечать на вопрос Анны.
– Мне доподлинно известно только об одном таком человеке, – говорит наконец он, – Это Ральф Монтегю.
– Монтегю! – потрясенно восклицает Эдвард. – Ну конечно, он ведь тоже был в это время в Париже. А где его можно найти?
– Я полагаю, миссис Девлин должна знать об этом, – вздернув вверх одну бровь, загадочно произносит Арлингтон, явно на что-то намекая.
– Как вы смеете!
Эдвард бросается на министра. Но Анна вовремя хватает его за руку.
– Эдвард, прошу вас... – Она поворачивается к Арлингтону, – Я не видела мистера Монтегю с того самого вечера, когда у короля был бал. А вы сами не знаете, где он?
– А я не имел от него вестей с тех пор, как он на той неделе вернулся из Парижа. Скорей всего, прячется с какой-нибудь девкой в своих апартаментах возле Ньюгейтского рынка, – Он делает паузу и окидывает их подозрительным взглядом, – А может, его тоже отправили на тот свет, как и всех остальных.
– Что вы себе вообразили, мы-то здесь при чем? – говорит Эдвард.
– Я теперь ни в чем не могу быть уверен, доктор Стратерн. Но вам обоим настоятельно советую прекратить заниматься этим делом. Король поручил герцогу Йоркскому проследить, как ведется расследование этих убийств.
Арлингтон вздыхает и хмурит брови.
– И я уверен, он этим займется... в те редкие минуты, когда не занят со своей новой возлюбленной, Джейн Констейбл.
– Джейн Констейбл? – как эхо повторяет Анна, не в силах скрыть изумление.
Она смотрит на мадам Северен, но лицо француженки остается непроницаемым.
– А с каких пор она...
– Разве вы не знаете? – спокойно, даже несколько оживляясь, говорит Арлингтон, – Она скоро родит ему ребенка.
Он смотрит на Анну так, будто хочет, чтобы та опровергла его слова. Мадам Северен едва заметно улыбается своей загадочной улыбкой.
– У герцога будет ребенок? Но...
– Да-да, и уже можно приносить ему свои поздравления, – снова перебивает ее Арлингтон, – Жаль, что вы не сможете сделать это лично. С нынешнего вечера, миссис Девлин, в ваших услугах двор больше не нуждается.
Глава 42
Карета Эдварда грохочет по темным разбитым улицам Лондона. Он все-таки распорядился поставить в ней новые свечи, и теперь они горят, отбрасывая теплый, неровный свет на лакированные стенки экипажа и обитые атласной тканью сиденья. Анна с глубоким вздохом откидывается назад. Встреча с Арлингтоном опустошила и вымотала ее.
Эдвард участливо заглядывает ей в лицо.
– О чем вы думаете?
– Да об этой странной истории с Джейн Констейбл.
– Кто это?
– Фрейлина покойной герцогини Йоркской. Несколько дней назад она попросила меня помочь ей... в общем, ей нужна была помощь, которую может оказать только врач или фармацевт. Она призналась, что беременна, что это приводит ее в отчаяние, потому что отец ребенка не хочет на ней жениться.
– Что ж тут удивительного? Представить себе не могу, что герцог Йоркский женится на простолюдинке.
– Не думаю, что отец ребенка – герцог Йоркский. Если бы это было так, она бы не обратилась ко мне. Я хорошо помню, что она тогда сказала: только возлюбленным короля позволено иметь внебрачных детей, которые потом становятся герцогами. Это, кстати, касается и возлюбленных герцога Йоркского.
– Вы думаете, фрейлина обманула герцога, заставив его поверить, что ребенок его?
– С помощью Северен и Арлингтона, да, я уверена в этом. На балу у короля мадам Северен подошла ко мне и потребовала, чтобы я забыла, кто такая Джейн Констейбл, – она утверждала, что девушку ввели в заблуждение и она вовсе не беременна. Я ей не поверила; я подумала, что Северен сама собирается достать для Джейн нужное ей средство. Хотя мне было жаль девушку, в тот момент у меня словно камень с души свалился, слава богу, подумала я, не придется этим заниматься.
Она на минуту умолкает и морщит лоб.
– Странно вот что: услугу, которую, как мне казалось тогда, мадам оказала Джейн, она в действительности оказала Генриетте Анне. И с такими ужасными последствиями.
Она печально качает головой.
– Если Арлингтон и Северен убедили герцога Йоркского в том, что Джейн Констейбл носит его ребенка, то, когда он родится, герцог признает его, и он унаследует его титул. Джейн и ее ребенок навсегда останутся у них в долгу. Что это такое, по-вашему, как не политический ход с целью приобретения большей власти?
Она вспоминает тревожный сон, в котором Арлингтон и Северен зловеще нависли над танцующими придворными.
– Они двигают людьми как пешками. Даже мы для них тоже пешки, хотя можно было бы подумать, что мы для них совсем мелюзга.
В голове у нее вертится какая-то мысль, но она никак не может ее припомнить, что-то очень важное. Что-то связанное с мадам Северен. Анна видит перед глазами первую встречу с ней: вот Северен прикладывает к глазам платочек, что-то блестит, а потом по щекам ее катятся слезы. И вдруг она понимает, что она видела. У нее дух захватывает – о, как дерзка эта женщина.
– Она нам солгала, – заявляет Анна.
– Кто?
– Мадам Северен. История, которую она рассказала про Генриетту Анну, от начала и до конца ложь.
– Ну, тут вы, кажется, перегибаете палку. Не забывайте, что принцесса действительно была отравлена.
Анна наклоняется к нему ближе.
– Но все остальное – ложь, – убежденно говорит она, сверкая глазами, – Все было совсем не так, как она нам рассказывала.
– Откуда вы знаете?
– Я вспомнила ее слезы. Приложила к глазам платочек – и только потом по щекам покатилось. Наверняка в носовом платке прятала маленький флакончик с водой. Она притворялась, что плакала.
– Вы уверены?
– Да-да, совершенно уверена, – горячо шепчет Анна, – Они пытаются направить нас по ложному следу. Я думаю, нельзя верить ни единому их слову. А это значит, я все-таки была права относительно мадам Северен: она постоянно лжет и очень опасна. Они хотят убедить нас в том, что в это дело замешан Ральф Монтегю, а может даже, что он и есть убийца.
Лицо Эдварда темнеет.
– Или знают о том, что Ральф Монтегю убийца.
– Не слишком ли быстро вы поверили в виновность этого джентльмена?
– Джентльмена? Он не заслуживает этого названия.
– Почему вам так хочется видеть в этом человеке все самое дурное?
– Да потому, что он негодяй с хорошими манерами, и больше ничего.
