Экспедиция надежды - Хавьер Моро
– Легенда гласит, что город был основан ангелами, – объяснили гостям.
Исабель подумала, что только ангелы смогли бы построить этот великолепный город в горной долине, окруженной заснеженными вершинами вулканов. Воздух казался хрустальным, стояла мягкая весенняя погода. Когда Бальмис увидел, что у городских ворот их поджидает многочисленная группа представителей королевской и церковной власти, а также толпа жителей, он сразу вспомнил слова Антоньиты Сан-Мартин о здешнем епископе и с облегчением вздохнул.
– То, что вы собирались найти в столице, мы найдем здесь, – сказала ему Исабель.
Г убернатор, заранее оповестивший горожан о прибытии экспедиции, произнес короткую речь, славословя «чудесную вакцину», и пригласил гостей проследовать за ним в собор. Бальмис и Исабель сияли от радости. Им казалось, будто они плывут по воздуху над этими мощеными улицами, обрамленными церквями, монастырями и дворцами из серого камня и красного кирпича. Было невозможно отвести взгляд от увитых глициниями и розами зданий; с балконов их приветствовали местные жители, бросая цветы.
– Никогда не видел таких ярких изразцов, – шепнул Бальмис; с недавних пор он питал слабость к мозаике, возможно, потому, что цветные панно свидетельствовали о высоком положении хозяина дома.
– Раньше мозаику доставляли с Филиппин, а сейчас Пуэбла стала самым крупным центром по производству керамики во всей испанской Америке, – сообщил губернатор.
«Филиппины… – подумал Бальмис. – Да мы уже по пути туда». Воодушевленная поддержка людей, их теплое отношение, атмосфера праздника, слова благодарности… Никакие сокровища мира не могли сравниться с этим ощущением полноты бытия. Признание плодов их труда заставило путешественников почувствовать себя на седьмом небе.
Процессия дошла до собора, самого большого на континенте; там собралось столько людей, что гостям едва удалось полюбоваться покрытой золотом часовней Девы дель Росарио[70]. Для членов экспедиции приготовили места в первом ряду, куда они пробрались с немалым трудом. В воздухе плыл запах ладана и тысяч цветов, украшавших алтарь. Когда показался епископ, в храме воцарилась тишина. Рикардо Мария Родригес дель Фреснильо отличался благородной осанкой, его серые глаза смотрели серьезно и спокойно; темные с проседью волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб, а бархатный голос звучал с необычайной мягкостью. Епископ, напомнив об ужасах эпидемии, опустошившей Пуэблу в 1797 году, возвеличил роль короля и мужество членов экспедиции. Затем, спустившись по ступеням с алтаря, он подошел к приютскому мальчику, носителю вакцины, и повел его с собой к амвону. Бальмис невольно подумал о девяноста семи песо – сумме, в которую ему обошелся детский костюмчик в староиспанском стиле.
– Костюмчик-то себя оправдал, – шепнул он Исабель.
Он купил его, чтобы произвести впечатление на публику, придав идее вакцины некий таинственный, волшебный ореол. Указав на мальчика, епископ произнес проникновенную речь: «Отцы и матери семейств, находящие отраду в лицезрении своих нежных отпрысков, а также справедливо полагающие в них опору своей старости! Не питайте сомнений и дозвольте, чтобы вашим любимым чадам при помощи легкой и безболезненной процедуры ввели жидкость, которая сделает их неуязвимыми для воздействия коварной оспы; они не подвергнутся ни малейшей опасности, а вы будете избавлены от дополнительных трат и забот». Когда епископ закончил речь, зазвучали трубы органа, торжественно и величественно исполняя благодарственный гимн в честь прибытия экспедиции.
60
Его Преосвященство происходил из богатой креольской семьи. Епископ появился на свет в Вета-Гранде в штате Сакатекас; как и Бальмис, он был человеком образованным, увлеченным историей, – истинный сын века Просвещения. Будучи филантропом, радеющим о благе своих прихожан, особенно неимущих, долгие годы он трудился адвокатом и защищал сирых и убогих, ни разу не взяв с них платы; он и сейчас отдавал им значительную часть епархиальных доходов. Епископ пользовался всеобщей симпатией – как у бедноты, так и в высшем обществе. Этот человек совершил нечто неслыханное: отказался от унаследованных от семьи благ, разделил львиную долю своего имущества среди нуждающихся и окружил себя тем, что по-настоящему ценил, – книгами, картинами и резными деревянными скульптурами. Его библиотека произвела глубокое впечатление на Бальмиса, причем не только своим масштабом, – она насчитывала более пяти тысяч томов, – но и своей просветительской направленностью: наряду с творениями отца Фейхоо, Кампоманеса и Ховельяноса[71], которые стремились использовать эпоху Просвещения как инструмент в борьбе за политические и социальные изменения в Испании и ее владениях, она включала произведения Руссо, Вольтера и Монтескье – авторов, запрещенных Инквизицией. Умный, открытый и дружелюбный прелат предложил Бальмису финансовую и любую другую помощь в организации Центрального совета и клиники, употребив весь свой энтузиазм в распространении вакцины по подчиненной ему провинции. В результате за месяц было привито десять тысяч человек, а через три месяца, к концу 1804 года, большинство жителей Пуэблы получило иммунитет от оспы.
Во время вылазок в окрестные деревни экспедиционные врачи распространяли отпечатанные епископом памятки, обучая местный персонал процедуре вакцинации. Помимо того, Бальмис сделал впечатляющее открытие: в соседней долине Атлиско обнаружились коровы, зараженные вирусом коровьей оспы. Это стало потрясающей новостью – в Новой Испании появился природный источник вакцины. Бальмис незамедлительно доложил об этом в письме министру Кабальеро.
Исабель мечтала о том, чтобы остаться жить в Пуэбле. Ей нравился просторный старый дом, увитый жимолостью и жасмином, где их разместили по указанию епископа. Ей нравилось бродить по извилистым улочкам и благоухающим садам, она наслаждалась прекрасным климатом, любовалась бескрайним горизонтом и с удовольствием вдыхала ароматы здешней кухни. Радушное отношение жителей трогало ее до глубины души, особенно после того, что им довелось пережить в Мехико. Здесь все ее знали, потому что сам епископ во время проповедей восхвалял ее труд. Прелат хорошо понимал, насколько тяжело ей пришлось во время долгого плавания с таким количеством детей, когда ее воспитанникам прививали вирус. К Исабель епископ относился с искренним восхищением: она кормила этих сирот, оберегала их жизнь, она умывала их, одевала, веселила, утешала и баловала… Так что все жители ласково здоровались с Исабель, когда она, одетая, как мексиканка, в длинную юбку и шаль, шла на рынок Сокало за миндальным печеньем Святой Клары или хамонсильо[72] с орешками. Никогда еще ее так не любили – для «заблудшей овцы» это было пьянящее чувство.
Прелат испытывал к Исабель неподдельный личный интерес и поэтому, когда девушка попросила об аудиенции, сразу же согласился. Исабель, закутавшись в мантилью, – она помогала скрывать ее шершавые мозолистые руки – прошла по крытой галерее епископского дворца, огромного двухэтажного здания из тесаного камня. Ее сопровождал дьякон-индеец; на втором этаже он предложил ей присесть в большом зале и ждать. Исабель разглядывала
