Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра
Клеопатра довольно рассмеялась.
— Длинная речь, Гиппо, но ты хорошо мне ответил. Сейчас годится любая беседа, чтобы скоротать время.
Она повернулась к Шармион.
— А теперь ты, моя дорогая, — расскажи нам что-нибудь. Как поживает твой доблестный Луций Метеллий? Бывает ли он еще твоим гостем?
— Об этом ты уже спрашивала, царица, — с достоинством ответила девушка. — Метеллий со своим легионом остался в Армении, и я встречусь с ним только в Эфесе.
Клеопатра ласково потрепала Шармион по руке.
— Извини, я забыла. От скуки становишься такой — рассеянной. Сейчас я наконец займусь тем, что давно должна была сделать. Велите принести казну!
Я понял, что царица собирается проверить списки драгоценностей, которые она захватила с собой.
Теперь пора вновь указать моим римским читателям на разницу между монархической и республиканской формами правления — ведь это очевидным образом входит в обязанности историка.
Если римский полководец пускается в путь — все равно, идет ли речь о военном походе или инспекции провинций, — ему и в голову не придет взять с собой государственную казну. Она, как это повелось с давних пор, надежно хранится в храме Сатурна на Форуме Романорум, и, чтобы воспользоваться ею, необходимо получить согласие сената.
У монархов же обычаи совсем другие. Они считают государственную казну своей личной собственностью, а свой трон — если они умны — делом довольно ненадежным, потому что они никогда не знают наверняка, будет ли он еще свободен, когда они вернутся. Поэтому цари, отправляясь в военный поход или долгое путешествие, захватывают с собой все, что имеет хоть какую-то ценность. Ведь может случиться так, что им придется набирать войска за границей, чтобы свергнуть узурпатора — а это стоит денег, и немалых.
Так и наша царица взяла с собой все, что ей было дорого и мило. Это было не только золото и серебро, но и разные великолепные предметы обихода, например, золотые столовые приборы, инкрустированные драгоценными камнями. Из серебряной посуды она захватила только самую старинную и дорогую. Были также предметы меблировки, настенные и напольные ковры, кубки, чаши и амфоры из лазури, яшмы и карнеола — очень дорогие, поэтому, несмотря на тяжелый вес, их тоже взяли с собой, так же как столы, стулья и сундуки из эбенового и лимонного дерева, инкрустированные слоновой костью, перламутром и полудрагоценными камнями. Кроме того, были еще мешки и сундуки с черным, белым и коричневым жемчугом и драгоценными камнями.
Однако больше всего Клеопатра дорожила своими украшениями, равных которым не было в мире. Среди них были дюжины золотых цепочек, ручных и ножных браслетов, кольца, пекторали, подвески, различные короны: начиная от простого обруча с уреем и кончая необычайно дорогими коронами с древнеегипетскими царскими инсигниями.
Все это находилось на грузовом корабле, который вели лучшие рулевые и самые сильные гребцы и который охраняли небольшие военные корабли, специально для этого построенные.
На первый взгляд Эфес был похож на осажденный город. Большая Гавань была переполнена военными и грузовыми кораблями, и сотни их вынуждены были просто встать на якорь по обеим ее сторонам. Это впечатление еще усиливалось оттого, что город широким кольцом окружали тысячи палаток.
Марк Антоний на этот раз не поднимал много шума вокруг своего пребывания. Он дал понять горожанам, что прибыл сюда не ради собственного удовольствия, а для того чтобы устроить смотр войскам и флоту, и то, что он здесь увидел, было весьма впечатляющим.
Вместе с предоставленными нашей царицей двумя сотнями военных кораблей в распоряжении императора находилось теперь более пяти сотен кораблей, а также около трехсот грузовых и торговых судов. В громадном палаточном лагере вокруг города располагались тридцать легионов, что составляло более ста тысяч солдат.
Резиденция Антония находилась во дворце наместника, однако время от времени он останавливался также в своей великолепной походной палатке, которую он приказал установить неподалеку от гавани у подножия горы Коресс. Поближе к гавани он захотел быть потому, что царица предпочла остаться на своем удобном корабле, вместо того чтобы жить в шумном и переполненном людьми городе.
Я также жил на борту корабля, в крошечной каюте, однако довольно часто мне приходилось сопровождать царицу, которую то и дело приглашали на симпосии, прогулки по окрестностям и осмотр достопримечательностей. У ее предшественника Птолемея IV Филадельфа здесь были обширные владения, в которые входил также Эфес и несколько менее крупных городов.
Новые и новые клиентальные правители, зависимые от Марка Антония, приводили свои войска. Наша уверенность, что в случае войны мы будем непобедимы, возрастала.
До сих пор не могу объяснить, почему я не подумал тогда об одном очевидном и очень опасном для меня обстоятельстве. Меня срочно потребовала к себе царица.
— Гиппо, наконец-то! — нетерпеливо встретила она меня. Ко мне вновь вернулось хорошее настроение, и при взгляде на ее здоровое и сияющие лицо камень упал с души.
Ирас, стоявшая за ее спиной, нерешительно улыбнулась.
— Да-да, у нас все хорошо, но ты должен как можно скорее исчезнуть из Эфеса — по крайней мере, на время. Ирод сообщил, что прибывает сюда с отрядом войск. Хотя он и не осмелится причинить тебе вред открыто, но этот хитрый араб, конечно, найдет способ отомстить. Я и сама не хочу видеть его здесь и сделаю все, чтобы он тут не появился. У меня для этого весьма важные основания, к которым император не сможет остаться глухим.
Я не знал, что это за основания, и так и не узнал об этом. Однако сейчас любому историку известно, что Ирод уже несколько лет не взыскивал с набатеев плату за добычу асфальта, которую следовало передать царице. Таким образом ей легко было уговорить Антония, чтобы он задержал иудейского царя подальше от Эфеса.
Однако тогда ничего еще не было решено окончательно, и Клеопатра для начала хотела быть уверена, что я в безопасности.
— Чтобы ты не скучал, у меня есть для тебя прекрасное поручение.
Она указала на лежащий перед ней свиток папируса.
— Еще в Тарсе Антоний предложил мне пополнить нашу Александрийскую библиотеку и для этого воспользоваться библиотекой в Пергаме, который теперь ему подчиняется. Николай составил для меня этот список, и если ты найдешь там эти книги, ты должен взять их для меня. А сам ты можешь выбрать там труды по медицине.
— Итак, я должен отправиться в Пергам?
— Но ведь именно это я и сказала, — недовольно подняла она брови, — и как только тебе ничего не будет угрожать, ты сможешь вернуться. Кроме того, я думаю, тебе будет небезынтересно посетить знаменитое святилище Асклепия. Ты ведь врач — или ты уже забыл об этом?
— Конечно нет, басилисса!
— Хорошо, и не забудь это. — Она указала на список.
Я помедлил.
— Царица, но ведь не могу же я просто прийти в библиотеку и сказать: «Уважаемые, вот эта книга и эта понравились мне, упакуйте их, пожалуйста».
Клеопатра засмеялась.
— Ты, как всегда, не прочь пошутить — да? Тебя будет сопровождать центурия императора, и центурион получит приказ на этот счет, подписанный императором. Доволен?
Я склонился в глубоком поклоне.
— Конечно, царица, и особенно благодарю тебя за заботу о моей особе.
— Твоя благодарность запоздала, — заметила Ирас. — Царица с ума сходит от беспокойства за тебя, а ты делаешь вид, как будто ничего не происходит.
— Он несколько медлителен, наш Гиппо, но, когда он представит, что сделал бы с ним Ирод, он почувствует себя в Пергаме лучше, чем здесь.
Два дня, пока мы плыли до Пергама, я изучал список, который составил Николай. В основном в нем была представлена ранняя греческая поэзия, и большинство имен мне ничего не говорили. Речь шла о песнях легендарного Орфея[62] и его учеников, которые создавались в честь богини Деметры[63] и бога Диониса[64]. Но я увидел также и несколько известных имен. Так, например, там была великая Сапфо и ее современники Алкман, Стесихор, Каллин, Тиртей и, конечно, ее земляк из Митилен, великий Алкей, чья свободолюбивая, направленная против тиранов поэзия была знакома нам с детства, хотя тогда нам нравились больше его стихи, посвященные Пану и Дионису.
Пергам лежит примерно в ста пятидесяти стадиях от побережья. Мы высадились в гавани Элея в устье Каика. Центурион, его слуга и я взяли лошадей и отправились дальше на лошадях. Остальные должны были достичь Пергама после дня пути.
По дороге я поделился своими сомнениями.
— Стоит нам сказать о цели нашего приезда, как все самое ценное немедленно будет спрятано, так что мне останется стоять с моим списком и выслушивать объяснения, что той или иной книги, к сожалению, нет.
