Александр Волков - Два брата (др. ред.)
Гаврила энергично тряхнул льняными волосами, голубые глаза его сверкнули.
— Если нашему челобитью ходу не дадут, мы по-другому заговорим. Есть у нас топоры да вилы, а у кого и фузея добрая с пулями, на медведя отлитыми. Только пулями не медведя зачнем бить, а господ да их прислужников!
— Так-то вернее будет, — одобрил Илья.
Предсказание Ильи Маркова оправдалось. Челобитная кижан была оставлена без внимания, а ходокам приказали немедленно убраться из Петербурга, если они не хотят попробовать кнута.
* * *Егор Марков получил звание главного порохового мастера Артиллерийской канцелярии и женился на круглолицей Маше Ракитиной, которая давно тревожила его сердце.
Аграфена Филипповна была довольна. Если солдату Илье суждено было весь век оставаться бобылем, зато Егор обзавелся семьей.
Ракитину царь дал выгодный заказ на поставку для флота парусного полотна.
* * *После торжества Маркова пороховой мастер Шмит совершенно пал духом. Он забросил производство, сидел дома мрачный, молчаливый, пил вино стакан за стаканом.
Царь прислал ему указ:
«Пороховому мастеру Шмиту.
Смотреть тебе со всяким должным прилежанием, чтобы дело твое непрестанно шло, дабы ни за чем остановки не было…
…Для приема селитры и прочих припасов определить канцеляриста Ивана Леонтьева и оному иметь записные книги…
…Обретающихся на заводах мастеровых людей на свои никакие работы не употреблять и мимо порохового дела никаких припасов не держать.
23 февраля 1720 года, в Питербурхе. Петр».
Ивану Леонтьеву, человеку образованному и хорошо знавшему иностранные языки, было дано поручение заставить Питера Шмита разработать способ обновления испорченных порохов.
Но Шмит и этим делом не захотел заняться. Леонтьев доносил по начальству:
«Шмит говорит, что надо ему прежде особые кондиции учинить с его царским величеством. А какие кондиции — не говорит и приказывает мне, чтоб я с ним более не разговаривал: „Не твое дело“. И, видя его самого день ото дня в слабость приходящего, как от его древности, так и от лихорадки, великую опасность имею, чтобы он внезапно не умер…»
Опасения Леонтьева оправдались: не разработав способа переработки пороха, мастер Питер Шмит скончался 22 апреля 1720 года, прожив в России четырнадцать месяцев.
Когда царю доложили об этом событии, он сердито проворчал:
— Много мы в этих двух Питеров[224] денег всадили, а толку от них не получили!
* * *С 1720 года в русской армии стали вводить порох нового производства. Выделка пороха всегда превышала ежегодную потребность в нем, и за несколько последних лет скопились значительные его запасы. Но, пролежав целые годы, порох утратил свою ударную силу и был не годен к употреблению.
Пришлось думать о переработке испорченного пороха. Иван Леонтьев, Егор Марков и другие русские мастера дошли до этого самостоятельно. Чтобы придать негодному пороху новую силу, поступали так: к лежалому пороху добавляли несколько пудов селитры, серы и угля и смесь перерабатывали заново. Если же порох совершенно не годился, его опускали в бочки с водой и растворением извлекали из него самую ценную часть — селитру, которая потом опять шла в дело.
Запасов старого пороха в армии было так много, что переработать их оказалось невозможно; начальство предписало расходовать его на упражнения в стрельбе — экзерциции.
Стрелковые и артиллерийские командиры всячески старались избегать употребления старого пороха и требовали новый. Наконец поступил строгий приказ: на экзерциции употреблять две доли старого пороха и одну долю «новоманирного». И все же армия сумела отделаться от обременительных запасов лежалого пороха только в течение десяти лет.
И лишь после этого доброкачественный, надежный в хранении, обладающий большой ударной силой порох вошел во всеобщее употребление в русской армии.[225]
Глава XXII
ОКОНЧАНИЕ «ТРЕХВРЕМЕННОЙ ШКОЛЫ»[226]
Наступила весна 1720 года. Вскрылся лед на Балтийском море, и флот снова начал готовиться к кампании.
Адмирал Норрис, страстно мечтавший о военных лаврах, добился отпуска огромной суммы денег на летние действия флота.
Зашевелились дипломаты при всех европейских дворах.
6 апреля 1720 года в королевском дворце в Лондоне государственный секретарь[227] Стенгоп надменно заявил русскому резиденту Веселовскому, брату того Веселовского, который был резидентом в Вене:
— Ваше правительство, сэр, жалуется на наши недружелюбные действия. Чтобы отнять у вас всякие к тому предлоги, мы вам сообщим копию нашего трактата со Швецией и ознакомим вас с инструкцией, данной адмиралу Норрису, отправленному на помощь Швеции.
— Вот как? — пробормотал изумленный Веселовский.
— Да, сэр!.. И теперь от вашего правительства зависит, будет между нами мир или война. Если вы решитесь признать нас за неприятелей, то и мы поступим так же.
Стенгоп круто повернулся и оставил Веселовского обдумывать его последние слова.
На следующий день Веселовский получил от Стенгопа ноту, из которой явствовало, что английский флот будет участвовать не только в оборонительных действиях Швеции, но и в наступательных, если только шведы окажутся в состоянии их предпринять. Маска любезности и добрых отношений была сброшена. Веселовский немедленно переслал английскую ноту царю Петру.
Русские дипломаты прошли хорошую школу и всегда были в курсе того, что делается при европейских дворах. А зоркость была необходима. Швеция согласилась отказаться от своих прав на Штеттин и этим купила мир у прусского короля. По приказу английского двора Дания помирилась со Швецией на самых невыгодных для себя условиях.
Россия снова осталась одна против Швеции. Впрочем, это не испугало Петра, который и на это лето наметил план наступательной кампании.
В конце мая адмирал Норрис вошел в Финский залив с намерением угрожать Петербургу. Русскую столицу защищала эскадра Апраксина. Норрис уверял, что целью его военной экспедиции является только посредничество. На это русский адмирал возразил: если сэр Джон посредник, то должен представить надлежащие полномочия.
А пока Норрис грозил, русские действовали. Русская эскадра пересекла «синус Ботникус»[228] в самом узком его месте. Семитысячный русский десант навел страх на город Умео и его окрестности и благополучно вернулся к финским берегам.
Адмирала Норриса спешно отозвали из Финского залива для защиты шведской столицы. Незадачливому английскому флотоводцу никак не удавалось украсить себя лавровым венком победителя: русские стратеги всегда оказывались умнее и действовали успешнее.
Слух об удачных действиях русского десанта в Швеции быстро разнесся по российским просторам. Меншиков писал царю:
«Сей десант в Швецию при таких сильных и славных соединенных флотах, английском и шведском, учинен. Наши зашли так далеко в глубь и внутрь государства и якобы под водою прошли, что оба флота видеть и предостеречь не могли…»
В самой Англии неудачные действия Норриса вызывали насмешки и требования отозвать его из Балтийского моря. В одном английском журнале появилась карикатура: адмирал, сидящий на мачте корабля, пристально рассматривает в огромную зрительную трубу горизонт, а за его спиной спокойно проходят сотни русских галер.
Из-за неудачных действий своего флота Англия перестала предлагать посредничество и претендовать на роль верховного судьи в споре между Россией и Швецией.
24 июля русская гребная эскадра в составе шестидесяти одной галеры и двадцати девяти лодок прибыла к острову Берскер в поисках неприятельских кораблей. Эскадрой командовал генерал, князь Михаил Голицын; на судах его был сосредоточен значительный отряд пехоты из нескольких полков. После двухдневных поисков русские обнаружили у острова Фрисберг шведскую эскадру: линейный корабль, четыре фрегата и девять более мелких судов. Юго-западный ветер не позволил голицынским галерам подойти к шведам и взять их на абордаж.
27 июля, в годовщину знаменитого Гангутского боя, Голицын собрал консилию, на которой было решено ввиду бурной погоды отступить к острову Гренгам[229] и там ожидать развития событий. Если море успокоится и шведская эскадра не уйдет, вступить в бой.
Приняв отступление русских за намерение бежать, шведская эскадра под командованием вице-адмирала Шеблата пошла за галерами на всех парусах. Углубившись слишком далеко в шхеры, два шведских фрегата сели на мель. Тотчас их облепили русские галеры и лодки, рвавшиеся вперед, несмотря на жестокий огонь неприятеля. На борт фрегата «Сторфеникс» тучей полезли солдаты… После короткой, но упорной схватки шведы побросали оружие. Недолго сопротивлялся и другой фрегат.
