Юрий Никитин - Князь Владимир
– Говорят, никто не брал Киев из чужеземцев, – прошептал он. – Спасибо, дядя! Спасибо за возможность показать себя.
– И разбогатеть. – Улыбка конунга была волчьей. – Разбогатеть, не просто ограбив богатейший город, а захватив его! Как предки Рогволода захватили и удержали Полоцк. Ведь из его земель Рогволод создал целое полоцкое княжество! Создал, укрепил, расширил… И теперь там сидят и правят люди нашего корня!
Римская империя… Папа Бенедикт VII стоял у окна и рассматривал ночной Рим. На фоне темно-синего неба чернели залитые лунным светом мрачные башни, высокие стены. Слева виден поднятый мост, а внизу изо рва, наполненного затхлой водой, высовываются острые колья… Дальше каменные громады домов растворяются во тьме, все, как один, мрачные и толстенные, с узкими окнами, закрытыми массивными железными прутьями.
Где ты, светлый, шумный Рим времен республики и даже первых императоров? С той поры, как под ударами боевых топоров Алариха пали ворота Вечного города, мир содрогнулся и никогда уже не был прежним. Рушилось незыблемое. Оказалось, что Вечный город можно взять штурмом и разграбить точно так же, как и другие города. И с тех пор его действительно брали и грабили не раз.
С той поры и начали строить на развалинах вместо прежних светлых домов, полных солнца и простора, эти тяжелые дома, больше похожие на крепости. Пока не дошли до этих каменных чудовищ, ощетинившихся копьями, зубьями, клыками, лезвиями. И понимаешь, до какого же отчаяния довели бесконечные бои несчастных жителей!
Здесь, на Латеране, выросла крепость, такие же крепости на остальные холмах: Лавентине, Капитолии, Квириналии… Между ними – дома-крепости, лавки-крепости, сараи-крепости!
Римская империя! Когда-то римлянам даже собственную армию не разрешалось проводить вблизи Рима. Сулла первым нарушил закон, вторым Цезарь… Как давно это было! Или недавно? Всего через пятьсот лет после Цезаря свои войска в Рим ввел гиперборей Одоакр и сбросил с трона последнего западноримского императора Ромула!
Бенедикт VII сел в кресло, повернулся к окну. Мысли кружились, толпились в черепе. Мелькнула среди них одна, которую он тщетно пытался выловить среди множества. Римская империя… Она пала, но город Рим остался для всех символом мироздания и порядка. По чести, римские завоевания несли жестокости и крови не меньше, чем дикие парфяне или свирепые кельты, но в покоренные области вместе с властью Рима приходило римское право, инженеры строили превосходные дороги и акведуки, сразу за армией являлись юристы, администраторы, архитекторы, строители…
Да, после падения Рима темные стороны его власти были забыты. В воображении образованных и необразованных людей, которым остались труды римских поэтов, историков, юристов, Рим встает как сверкающее видение культуры и справедливости. Как символ того, чего сейчас нет, но обязательно должно быть!
За века народы привыкли к Риму. Привыкли, что право и справедливость в мир исходят именно оттуда. Но власть императоров пала, зато жива и крепнет власть духовная, власть над душами людскими. Здесь живет папа римский, духовный глава всех христиан на свете. Всех, где бы они ни находились! Здесь живет наместник бога на земле, потому народы и ныне должны получать приказы, как жить, из Рима. Только уже не от императоров, а от папы. От него, Бенедикта VII.
Отворилась дверь, бесшумно вошел грузный мужчина. Расшитая сутана скрывала фигуру, но все же заметно, что он очень силен, крепок, а шрамы на левой щеке выдавали натуру скорее воинственную, чем кроткую.
– Звали, ваше преосвященство?
– Да. Ты у нас слывешь знатоком славянского мира?
– Коль это было поручено мне…
– Что у нас там сейчас? – прервал Бенедикт VII.
Епископ пристально смотрел на владыку церкви. Тот все еще смотрел неотрывно в окно, и нельзя угадать, что именно хочет узнать из жизни огромного и наполовину скрытого мира славян.
Власть римского папы мощно распространялась по всему свету. Уже германские императоры признали его власть, уже престолы Франции и Британии склонились перед ним, уже могучие волны христианизации пошли через страны и континенты, ломая и погребая непокоренных под обломками. Центр этой мощи – в Риме, в папском дворце на Латеране, в этой комнате, у ног этого человека, из рук которого даже всесильные императоры с трепетом принимают короны!
– Славянское государство хорватов, – сказал епископ, – недавно признало нашу власть. Там принято христианство по латинскому обряду. Двенадцать лет тому приняло нашу веру и власть и Польское государство. Особо стоит отметить в этом нелегком деле чешского князя Болеслава, на дочери которого Доброве и женился польский князь Мечислав Первый, или, как его зовут ляхи, Мешко Первый. С Добровой в Польшу было переправлено за наш счет огромное количество наших священников, три обоза богослужебных книг…
– Я слышу сожаление в твоем голосе, сын мой, – строго сказал Бенедикт. – Это все вернется сторицей!
– Да, конечно, – пробормотал епископ. – Но сколько священников и церковной утвари проглотили богомерзкие полабские славяне… Но остались язычниками.
– Жертвы не напрасны. А Доброва… это не та распутная баба, о которой по всей Германии ходили легенды? Она, кажется, вдвое старше своего мужа?
– Да, – подтвердил епископ почтительно, – но укреплению веры это не вредит. Напротив! Многоопытностью в делах распутных она уже оказывает влияние на политику великого князя польского, его бояр и даже слуг.
– Добро. А что с неистовыми лютичами?
– По-прежнему люто бьются с другим объединением славянских племен – бодричами. Зато Германия, помогая то одним, то другим, постепенно захватывает их земли. Резко возросло влияние среди всего прибалтийского славянства центра Ретры! По всему Поморью. Это всеславянский культовый центр…
Как он и ожидал, Бенедикт сразу насторожился.
– Еще одна попытка объединения?
– На этот раз с их божеством получилось. На очереди – объединение враждующих племен. К счастью, их силы равны, битва длится уже лет двести… Надо успеть, ваше преосвященство.
Бенедикт посерел лицом. Щеки сразу обвисли, он сгорбился еще больше. Появление всеславянского божества нарушит хрупкое преимущество сил Рима! В Польше и Чехии тоже славяне, еще могут сбросить чужую для них веру Христа. Тем более что о ней знают пока что князь да бояре, а простой народ еще молится своим древним богам. А там и Германия, что мечтает сбросить тяжелую руку Рима, попытается вывернуться!
– Что сделал Мешко?
– Вступил в союз с германским императором, ударили на лютичей с двух сторон. Те сейчас вынуждены сражаться на севере и западе, а тут еще на помощь христианским властителям пришел венгерский король Стефан Первый. Увы, язычники все еще сильны и свирепы. Даже кое-где потеснили христианских королей.
– Им никто не помогает?
– Подозревают малую помощь со стороны Руси. Однако вряд ли, Русь слишком далека.
– Надеюсь… А Чехия? Впрочем, в Чехии вера Христа укрепилась давно. Болеславу Чешскому языческий бог не так страшен. Он остался в стороне, так ведь?
– Истинно так, – подтвердил епископ, досадуя на проницательность престарелого папы, что в душах далеких северных королей читал как в раскрытой книге.
Вошел монах. На серебряном подносе держал кубки с освежающим напитком. Бенедикт рассеянно отхлебнул, не чувствуя вкуса.
– А что у восточных славян?
– После того как на Руси погиб язычник и свирепый воин Святослав, великий князь, то в Киеве, столице восточнославянских племен, княжит его сын Ярополк. Он христианин и, самое главное, принял крещение из рук нашего священника!
– Кто священник? – быстро спросил Бенедикт.
– Патер Вайт. Знающий сын ордена бенедиктинцев.
Бенедикт VII мгновение раздумывал, сказал сожалеюще:
– Была допущена ошибка… Мы давно могли насадить на Руси христианство. Княгиня Ольга после плохого приема в Константинополе отвернулась от них. Более того, она посылала посольство к германскому императору с просьбой дать Руси веру Христа и прислать епископа! Но Оттон Первый, вообще-то религиозный фанатик, тут медлил непростительно. Русское посольство больше года ждало при его дворе! А епископа все не мог назначить. Было утеряно еще много драгоценного времени, пока отыскали кандидата – монаха Либуция. Для этой цели его и посвятили в епископы для Руси. Но и этот лодырь, став епископом, все тянул с отъездом, предавался пьянству и блуду, пока не заболел и не околел…
Епископ кивал под мерные слова Бенедикта, который просто размышлял вслух, вспоминая и перебирая упущенные возможности. После смерти Либуция прошел еще год, пока определился другой кандидат – Адальберт из братства монастыря Святого Максимина, но и тот не спешил с отъездом…
Впрочем, Адальберта понять можно. В Константинополе скончался русофоб Константин VII, которой так плохо принял княгиню Ольгу, и воцарился Роман II, который тут же постарался загладить дурость своего предшественника. Между Константинополем и Русью отношения изменились к лучшему. Русь снова заколебалась, готовая примкнуть к любому из миров: Риму или Константинополю…
