Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 1
– Поеду на край земли, в Кирилло-Белозерский монастырь. К старцу Вассиану Топоркову. Ему всецело доверял мой отец, значит, могу и я. Он не откажет в духовной поддержке, поможет разобраться в мыслях, подскажет, как следует поступить. Особо в отношении боярства. Несмотря на все опалы и лишения, Вассиан всегда был непреклонным сторонником самодержавия и ограничения влияния боярства на управление страной. В мае и поеду!
Вернулась царица со слугой, принесшим кружку студеной воды.
Иван отпил немного.
– Хорошо! Внутри последний огонь хвори погас.
– Иван!.. – Царица не находила слов выразить свое счастье по поводу выздоровления мужа.
– Что, родная? Устала ты, вымоталась, сидя дни и ночи напролет у моей постели. Отдохни. Я тоже скоро приду, только чуть разомнусь после долгого лежания.
– Я буду ждать тебя, – сказала царица, вдруг покраснела и быстро пошла в опочивальню.
На пороге она остановилась, обернулась и спросила:
– К тебе Алексей Адашев не заходил?
Царь и князь Ургин переглянулись.
– Нет, не заходил, – ответил Иван.
– Странно, я встретила его у палат. Мне показалось, он к тебе идет. Какой-то мрачный, задумчивый. А ведь должен был бы радоваться.
– Кто знает, что у него на душе, Настенька. Бог с ним.
После случая с болезнью царь принимал лишь некоторых бояр да митрополита. Допускал он к себе и князя Ургина, с которым вел длительные беседы. Здоровье молодого царя быстро восстанавливалось, и в народе это воспринималось как чудо. Люди радовались выздоровлению государя.
Другое дело – мятежные бояре. Они со дня на день ожидали жесткого ответного хода царя и жили в постоянном страхе. Многие, включая князя Лобанова-Ростовского, тайно готовились к бегству из Руси. Но время шло, а никаких карательных мер царь не принимал.
Непонимание его молчания порождало сумятицу, заставляло изменников нервничать и заботиться о своей судьбе. Ни у кого не возникало и мысли о новом заговоре. Мятежные силы распались сами по себе. Царь не провел и никаких кадровых перестановок.
Княгиня Ефросинья, покинутая недавними сподвижниками, ждала казней, но их не последовало. Наконец пришлось и ей принять присягу.
Управление государством восстановилось, но особо важные решения теперь принимали ближние бояре, верные царю. Остальным членам Боярской думы оставалось только во всем соглашаться с ними.
Заветным желанием Ивана была организация на Руси книгопечатания. Он повелел найти человека, способного воплотить его в жизнь.
Наступил месяц май. Царь, верный слову, приказал готовиться к поездке в Кирилло-Белозерский монастырь. Он настоял, чтобы с ним и царицей обязательно выехали полугодовалый Дмитрий и глухонемой родной брат Юрий Васильевич.
За несколько дней до выезда Иван вызвал в Кремль князя Ургина.
Дмитрий явился во дворец в точно назначенное время.
Царь принял его радушно, усадил на скамью и спросил:
– Как поживает твоя семья, Дмитрий?
– Слава Богу, ничего, – ответил Ургин.
– Ну а дружина боеспособна?
– Конечно! С начала твоей болезни и по сей день я держу ратников в полной готовности к исполнению любых приказаний. После твоего повеления спасти в случае беды царицу и наследника в полной готовности находится и дружина княжича Головина.
– Хорошо. Я желаю, чтобы твои люди вместе с дворцовой стражей сопровождали нас повсюду, где нам предстоит побывать, а ты был бы при мне.
– Большую ли взять охрану, государь?
– Десяток, не более. С нами будут дворцовые стражники, охрана ближних бояр да отряд Головина, который пойдет стороной.
– Вот это верное решение, государь. Осторожность никогда не мешает. Но я не могу одобрить твое решение взять в поездку сына Дмитрия. Мал он, а дорога предстоит дальняя, по пустынным местам. Не дай Бог, занеможет царевич, так и лечить негде. А на севере и в мае холодно. Я понимаю твое желание видеть рядом любимую семью, но, подумай, стоит ли рисковать понапрасну и брать с собой ребенка?
– А не рискованно, князь, оставлять наследника одного на попечение дворцовых нянек и мамок? Или забыл, что у слишком многих бояр, особенно у княгини Ефросиньи, уже только одно существование царевича вызывает жгучую ненависть?
– На время твоего отсутствия мы могли бы заменить дворцовую стражу моими ратниками, приставить к царевичу моего сына Алексея и закрыть доступ к младенцу всем без исключения.
Иван вздохнул.
– Ты не хуже меня знаешь, Дмитрий, что людское коварство, замешенное на безумной злобе и холодном расчете, не знает предела и способно пробить любую защиту. Нет, мне спокойнее будет видеть царевича рядом с собой. О его здоровье позаботятся Анастасия, нянька и лекарь. От холода же всех согреют шубы.
– Твое слово закон, государь! Когда мне следует представить особую стражу?
– Послезавтра утром! Тогда же и отправимся в путь.
– Мне надо знать, каким путем пойдем.
– Узнаешь! Я сам пока не решил. Ясно, что часть пути придется проделать по реке Шексне, притоку Волги. Туда уже перегоняется струг из Вологды. Но давай все это обговорим перед выходом.
– Я понял тебя, государь. Позволь заняться стражей?
– Да, князь, конечно, занимайся. У меня тоже дел немало.
Андрей Курбский, Адашев, Сильвестр прекрасно понимали, что инок Вассиан Топорков мог повлиять на Ивана. Они до последнего дня пытались отговорить царя от поездки, скрывая свои опасения заботой о неокрепшем еще здоровье царя.
Но Иван был непреклонен и в назначенный срок выехал из столицы с немногочисленной свитой, дворцовой охраной и особой стражей князя Ургина. В Троице-Сергиевом монастыре царь встретился с Максимом Греком. Это произошло не случайно.
Этот незаурядный человек заслуженно пользовался славой обличителя и прорицателя. Нашлись люди, которые поручили ему устрашить государя и попытаться прекратить поездку. Царь не видел причин отказываться от разговора и явился в келью старца.
Тогда Грек вспомнил старые обиды и начал надменно упрекать царя в том, что тот ездит по богомольям, а вдовы и сироты терпят нужду и страдания. Подобный упрек был нелеп. В невнимании к интересам вдов и сирот можно было упрекнуть кого угодно, но не Ивана.
Царь выслушал Максима Грека, ничего ему не ответил и покинул келью. Он не отказался от своих планов добраться до Кирилло-Белозерского монастыря.
Тогда Максим Грек воскликнул:
– Погибнет царский сын в дороге, не вернется в Москву.
Слышал эти слова и тот, кому не стоило, а именно некий знатный человек из свиты царя. Пророчество Максима Грека родило в нем изуверский план. Никто не заметил, как он в ночь отправил в Москву гонца.
Обоз наутро продолжил путь, долгий и нелегкий. Но все, что начинается, имеет и свой конец. Иван Васильевич с семьей, свитой и стражей добрался до Кирилло-Белозерского монастыря. Последняя часть пути была пройдена на струге по реке Шексне.
Царь отдохнул и под вечер уединился с Вассианом Топорковым в его келье. Встречу охраняли ратники особой стражи, потому царь мог вести откровенный разговор с ближайшим советником своего отца.
Он наконец-то смог задать ему вопрос, гнетущий душу:
– Скажи, старче, как по-доброму, без насилия царствовать на Руси, иметь сильных, преданных слуг, не опасаться измены?
Мудрый Вассиан ответил ему:
– Государь не должен подчиняться боярам. Своеволие высокой знати нужно сломить, одолеть любыми средствами, опираясь на поддержку народа, иначе добра не будет.
Царь накрепко запомнил эти слова. Их разговор длился долго, до глубокой ночи.
Но не только государь и монах встречались в это время.
По темноте на берегу Сиверского озера у монастырских стен встретились два человека. Один из них был тот самый вельможа, который тайно посылал гонца в Москву из Троице-Сергиева монастыря. Другой в простой одежде, явно не из знати.
Вельможа осмотрелся и спросил мужика:
– Все ли ты, Кузьма, понял?
– Все.
– Готов выполнить порученное?
Кузьма вздохнул.
– Готов-то готов, да только грех-то какой на душу беру!
– Что я слышу? – Вельможа изобразил удивление. – А главное, от кого? Что же ты не думал о грехе, когда после великого пожара грабил посадские дома, убивал тех, кого можно было спасти?
– Бес попутал. Отмаливал я тот грех, да, видать, не простил меня Господь.
– А кто тебя тогда от расправы укрыл, помнишь?
– Помню.
– А что ты говорил княгине, когда она тебя сюда отправляла под чужим именем, снабдив всем необходимым, помнишь?
– Не забыл.
– Так вот и пришел срок платить за оказанную тебе милость. О грехе не думай. На тебе его и так немало. А не сделаешь дело, смалодушничаешь, прикажу в Москву тебя доставить да отдать родственникам тех, кого ты жизни лишил. Хотя хлопотно это. Я тебя сам убью, но умирать ты у меня будешь долго и мучительно.
Кузьма шмыгнул носом.
