Экспедиция надежды - Хавьер Моро
Постепенно она узнавала историю своего благодетеля. Говорили, что дон Херонимо, приехав из своего родного городка Медина-де-Риосеко в Кастилии, сразу же занялся импортом ржи, кукурузы и пшеницы; он ввозил их по морю из Сантандера и с юга Франции, чтобы облегчить царящий в Ла-Корунье голод.
– Это зерно, – рассказывала кухарка, – он продавал за гроши. Говорят, он на этом много потерял, вполне возможно, что так и есть. Но то, что он потерял в одном месте, – она потерла пальцы, словно пересчитывая купюры, – он с лихвой окупил в другом. Все эти люди оказались ему обязаны, он их держит в кулаке; мы уж не станем сообщать об этом властям, правда? И теперь он снабжает винами Рибейро[4], соленой рыбой и тканями всю Америку, от Филадельфии до Чили, а оттуда экспортирует какао и сахар. И все, заметь, возит собственными кораблями!
– Оборотистый господин, – подхватывал трубочист, который все вечера просиживал в компании кухарки; она всегда угощала его остатками вкусного кушанья или каким-нибудь лакомством.
Исабель не уставала благодарить Бога за эту редкостную удачу – попасть в дом человека, входящего в узкий круг избранных, который состоял из галисийских, баскских, каталонских и французских негоциантов.
– Все богачи приехали сюда одновременно, – продолжал рассказ трубочист, – ровно тогда, когда в тысяча семьсот семьдесят восьмом году поменяли законы и открыли порт для торговли с Америкой. Они тут же налетели, чтобы не упустить своего.
– Слышь, прекрати злословить! – возмущалась кухарка. – Кто оплатил ремонт Башни Геркулеса? Кто строил дорогу в Мадрид? Корниде, Баррие и наш хозяин. Так что перестань говорить гадости, завистник!
– Это я-то завистник? Нет уж, это они завидуют королевским министрам, дворянам, городским советникам…
Вся Ла-Корунья знала, что дону Херонимо пришлось ехать в Вальядолид, чтобы начать хлопотать о получении дворянского звания; ему предписывалось доказать, что в жилах его предков «не текла дурная кровь мавров, евреев или какой-либо другой секты, порицаемой Святейшей Инквизицией». Купеческая элита страстно желала примкнуть к аристократии Ла-Коруньи, а это на деле оказывалось весьма непросто, ибо зависело только от чистоты крови, а не от богатства или деловой хватки.
Даже через год городской жизни Исабель редко пользовалась своим свободным временем по воскресеньям; гулять она отваживалась лишь тогда, когда кто-нибудь из служанок или кухарка звали ее с собой. Прихорошившись и нарядившись в сшитое портнихой выходное платье, Исабель преображалась: узкую талию подчеркивал облегающий крой, волосы убраны под яркий платок, плечи укутаны мантильей; осанка гордая, походка решительная. Она казалась девушкой без возраста – раскрывшийся цветок, источающий невинную чувственность. Однажды она приняла предложение другой служанки поучаствовать в большом ежегодном празднике – крестном ходе в честь Спасения от Пороха. Два века назад взрыв порохового склада унес жизни двухсот человек; с тех пор потрясенные бедствием жители Ла-Коруньи устраивают шествие, вознося свою благодарность за то, что жертв не оказалось больше. Ла-Корунья жила, подчиняясь ритму своих традиций, чуждая гудевшему по всей Европе звону революционного набата. Под моросящим дождиком, вдыхая запах ладана и дым свечей, обе девушки присоединились к процессии – нескончаемому потоку жителей, распевающих молитвы; кто-то веселился, будто пьяный, кто-то брел, словно дремал на ходу. Казалось, здесь собрался весь город: военные, писари, лекари, ремесленники, рабочие из шляпных и швейных мастерских, крестьяне, каменщики… и все с семьями. Вдруг Исабель заметила в толпе кающихся и страждущих какого-то военного в сверкающем мундире. Много раз впоследствии она задавалась вопросом – привлекла ли ее внимание форма или ее владелец. Но в тот момент она не могла глаз оторвать от этого солдата, который на голову возвышался над всей толпой. Он был смуглым, прядь черных волос падала на лоб; пышные бакенбарды придавали ему сходство с рысью. Довершали картину орлиный нос, ослепительная улыбка и живые глаза, с любопытством поймавшие взгляд Исабель.
– Кто это такой? – спросила она у подруги.
– Даже и не смотри в его сторону, – ответила ей служанка и так сильно потянула Исабель за рукав, что она сразу потупила взор.
Но она просила о невозможном… Как было отвести взгляд от этого алого мундира со стоячим воротником, белых кюлотов, шапки с красной кокардой, кожаной перевязи, подсумка из черной телячьей кожи и туфель с металлическими пряжками? И девушка решила поступить так, как хочется: она гордо подняла голову, откинула мантилью и улыбнулась незнакомцу, послав ему «сладкий взгляд», в чем ее упрекнула потом служанка. Исабель сама удивилась, что ей хватило смелости на подобное поведение. Вероятно, в тот самый миг она поверила, что это неотвратимый и неизбежный знак судьбы, отразившейся в блестящих золотых пуговицах мундира.
– Такие, как он, только и делают, что ищут приключений, – сказала подруга. – Веры им ни на грош…
Исабель молчала. Но ее «сладкий взгляд» явно был приглашением к флирту.
8
Исабель быстро забыла этот эпизод, вернувшись к привычному жизненному распорядку. Священник, благодаря хорошо отлаженной системе сообщения между приходами, регулярно поставлял новости из ее родной деревни. Некоторые хорошие – как, например, то, что сестра Франсиска вышла замуж за соседа, с которым дружила с детства; другие – плохие, как та, что у отца рецидив воспаления легких, и он не встает с постели. Когда господские дети засыпали, Исабель садилась писать письма семье, представляя себе, как падре читает их вслух отцу или брату с сестрой. Тогда ей чудилось, будто она дышит ароматным воздухом полей, будто ощущает кожей холод деревенских ночей. Она скучала по семье, но вовсе не испытывала никакой тоски по прежней жизни. Особенно с тех пор, как солдат в ослепительной униформе, к ее изумлению, вновь появился на ее горизонте. «Позвольте вам помочь», – попросил он, пока она старалась наполнить кувшин водой из источника. Она сразу же его узнала; более того, она узнала бы его из тысячи. Не давая ей времени ответить, солдат наклонился так близко к Исабель, что она смутилась. Его запах – земли и выделанной кожи – навсегда отложился в памяти девушки. Она не успела согласиться, да и нужды не было, так как солдат уже тащил кувшин.
– Меня зовут Бенито Велес, я вас видел недавно на празднике Пороха, и с того дня не перестаю думать о вас… А вас как зовут?
Исабель пробормотала свое имя.
– Самое прекрасное имя на свете! – произнес он убежденно, с андалузским акцентом. И прибавил: – Я из Гранады…
Этот мужчина был искусным ухажером. Говорил он бархатным голосом, с таким выражением,
