Революция - Александр Михайлович Бруссуев
— Тебе чего надо, пацан? — спросил он, нахмурив брови и сжав кулаки.
Рейно испугался, но уйти прочь не мог — ослаб отчего-то в ногах. Он судорожно сглотнул вмиг пересохшим ртом и издал короткий смешок, словно проблеял.
— Ты что, щенок, смеяться надо мной вздумал? — Ялмари оглушительно высморкался и стукнул кулаком о ладонь.
Рейно понял, что сейчас его убьют и попытался в умоляющем жесте попридержать руки хулигана и бандита от расправы над собой, но вместо этого сбил с него кепку наземь.
— Мама, — сказал он и, не в силах больше стоять, опустился на лавочку. — Мамочка.
Он сел на скамейку то ли излишне резко, то ли седалище было уже довольно ветхим. Самая крайняя доска взбрыкнула, вырвавшись из крепления и ударила под живот грозному Ялмари. Рейно чуть сам не упал, а его собеседник упал без всяких «чуть». Хулигану сделалось ужасно больно, отчего ему хотелось вопить и держаться руками за пах.
Рейно в полнейшем испуге вскочил на ноги и нечаянно наступил на кисть руки корчившегося в муках Ялмари. Тогда тот перестал сдерживаться и завопил, как резаный. Сын полицая замер, отказываясь дальше двигаться и шевелиться вообще.
На крик из рюмочной вывалились несколько человек.
— Чего это тут? — спросил один, косоглазый в заляпанной жирными пятнами косоворотке.
— Да пацан какой-то нашего Ялмари бьет, — сказал другой, тощий и морщинистый.
— Ну, и молодец, — кивнул головой третий, у него зубы были через раз. — Мал, да удал.
Сказав это, он коротко размахнулся ногой и пнул лежащего парня.
— За что? — горько возопил Ялмари.
— А чтоб знал. Все, хватит, сойди с него.
Последние слова уже были обращены к Рейно. Тот сделал вперед два шага и закрыл глаза, ожидая над собой скорейшей расправы. Но ничего не происходило.
Когда он перестал жмуриться и осторожно огляделся, Ялмари куда-то подобру-поздорову уполз, а трое зверского вида мужчин курили и разглядывали его.
— Ну? — спросил косоглазый.
Словно дежавю какое-то, подумал бы Рейно, если бы знал такие слова. На язык опять просились фразы, типа «вы, господа хорошие, люди опытные, по тюрьмам да каторгам все ходите», но усилием воли он сдержался.
— Я за советом пришел, — горько вздохнув, едва слышно произнес он.
— Дельный совет стоит денег, — протянул тощий.
— У меня есть деньги, — поспешно произнес Рейно и сразу же подумал, что его теперь точно прибьют.
— Какие у тебя деньги, пацан! — засмеялся морщинистый. — Ты лучше скажи, как тебе удалось так отделать нашего общего друга? Он, вроде бы, повзрослее, да и посильнее тебя будет.
Рейно не совсем понял, что имел ввиду этот человек, но переспрашивать, либо спорить не стал.
— Так как-то само по себе получилось, — сказал он и для убедительности пожал плечами.
— Ну, ладно, можешь не говорить, что у вас там произошло, — вступил в разговор беззубый. — Каков совет тебе нужен? Только не дерись, пожалуйста, с нами.
Рейно понял, что ни грабить, ни убивать его пока не будут, и чертовски сильно захотел просто уйти домой, но, собрав все мужество, решил рискнуть.
— Что делать, если кто-то изрядно мешает жить? Репутацию портит, раздражает и, вообще — гад.
— Да лезвием ему по горлу — и в колодец, — сразу же ответил косоглазый.
«Браво», — внутренне скривился Рейно. — «Самый популярный ответ».
— Посади его на бабки, сделай своим должником, — добавил морщинистый.
— Как?
— Да хоть как: обыграй в карты, выиграй пари, устрой поединок, — сказал беззубый. — Только прилюдно, чтоб не отвертелся. Понял?
— Понял, — сказал Рейно и полез рукой в карман. Никто из троицы мужчин не удивился бы, коль мальчишка достал бы револьвер и всех перестрелял меткими выстрелами в сердце. Но он вытащил всего лишь монетку в пятьдесят пенни и робко протянул беззубому.
Тот переглянулся со своими корешами, деньги взял и скривился в очаровательной щербатой улыбке:
— Хороший мальчик. Ну, ступай, займись своими играми.
Рейно ушел, чрезвычайно довольный, что остался живой и невредимый.
— Молодое поколение, — сказал ему вслед косой.
— Звери, — согласился тощий.
— Чудом отделались, — кивнул головой беззубый. — Еще по стаканчику, друзья?
Они скрылись в недрах рюмочной и больше о них никто не слышал.
Ну, а что же Рейно? Да ничего, вообще-то — он никак не мог придумать, на какой поединок вызвать голодранца Тойво. Меряться с ним силой — отпадает сразу, играть в какие-то «соображалки» — тоже. В первом случае — несолидно, во втором — еще неизвестно, кто кого пересоображает. Остаются игры на деньги: в «трясучку», в «стеночку», в «бабки». Рейно не считал себя новичком в этих играх — не было дня, чтобы в умывальне в школе кто-то не резался в них. Он охотно участвовал в играх, бывало, даже, преумножал свои наличные.
Следовало теперь узнать, умеет ли презренный Антикайнен трясти монетки, либо стучать ими о стеночку. То, что с «бабками» он был знаком — не оставляло сомнения. Во что еще играть нищему мальчишке, у которого в кармане всегда «вошь на аркане»? Однако надо было подстраховаться.
В школе он затеял на большой перемене сражение в «трясучку». Когда же в умывальню пришел Антикайнен, самым насмешливым тоном предложил ему:
— Может, и ты, сказочник, с нами побьешься?
Тойво ничего не ответил, поспешив отойти к противоположной стенке.
— О, так может, в «стеночку» тогда?
Но и на это тот ничего не сказал.
Все сомнения у Рейно развеялись. Но сегодня решать свои задачи он не поторопился. Для полного и безоговорочного успеха нужно было слегка подавить на парня.
Ему доброхоты между делом рассказали, что Тойво в деньги никогда не играл, вот в «бабках» он слыл специалистом. Конечно, без монет в кармане не особо разыграешься. В «бабки» же играет любой дурак.
Ныне вместо костей ребятня приспособилась бросать пивные пробки. Подобрал их возле пивной, сплющил края о камень — и бейся дни напролет. А если еще свинцом залил одну «бабку» — биту — то можно выходить на городской уровень.
Но с игрой на деньги это баловство не сравнить. Тут как? Проиграл, выиграл — пробки, даже специально обработанные, платежным средством никогда не сделаются. Стало быть, и азарта особого нет. Да и какой в этом прок — бросать, выбивать, подбивать? Только трата времени.
Вот с деньгами дело обстоит гораздо интересней. Проигрывать жалко до дрожи в коленках, а выигрывать волнительно до дрожи в руках. Зато человеком себя чувствуешь, хозяином
