Иоанн III Великий. Ч.1 и Ч.2 - Людмила Ивановна Гордеева
Кто же спорит — каменные хоромы и прочнее, и против пожаров устойчивее. Да ведь не случайно считается на Руси, что деревянные дома для человеческого здоровья гораздо целительнее. Что и говорить, мог бы Иоанн найти достаточно средств для каменного строительства и для приглашения любых иноземцев, только нужды в этом пока не видел. Вот подвалы — это да, они должны быть каменные, чтоб добро не горело, чтоб фундамент надёжным был. А палаты любые на готовый фундамент русские мастера ставили за несколько дней. Да что жильё — церковь-красавицу из дерева, высокую да просторную, могли в три дня возвести, если требовалось!..
— Отдай дары казначею! — приказал Иоанн Гусеву. — Ужин принеси и оставь в столовой, я позже один поем.
Проводив слугу взглядом, Иоанн уже почти в темноте достал гребень, причесал волосы и направился в свою опочивальню с протопленной печью и огромной кроватью в центре комнаты под балдахином. Как и в кабинете, в этой палате также имелись три двери. Одна — из кабинета. Вторая выходила в маленькую личную молельню государя. Третью он отпер своим ключом, она вела в пустующий терем его покойной жены. Через него он прошёл в матушкины хоромы, но вовсе не к ней. Мало того, он надеялся, что как раз сейчас, в самый разгар вечерней службы, Мария Ярославна находится в храме, а позже, как обычно, направится к внуку. Тем не менее он выбрал дорогу хоть и подлиннее, но безлюдную. Впрочем, Иоанн никого не боялся, но и лишних разговоров не хотел. Он направлялся к Феодосии.
Глава II
ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ
Большинство дворцовых зданий — терема самого великого князя, его покойной супруги, матушки и даже митрополичий двор были соединены между собой сложной системой различных переходов, лесенок, галерей таким образом, что можно было в любую погоду, не одеваясь и не выходя на улицу, свободно пройти из одних палат в другие. Мастера украшали их оконцами с цветными стёклами, витражами, изразцами, деревянной резьбой, и всё таким образом, чтобы было достаточно светло, красиво, чтобы не задувал ни малейший ветерок. Посторонние здесь почти не ходили, ибо во все служебные и приёмные палаты вели другие двери — прямо с улицы, внутренние же переходы предназначались в основном для семьи государя.
На улице уже стемнело, но благодаря луне и сияющему от её лучей снегу путь был хорошо виден. Впрочем, Иоанн мог бы пройти его и в кромешной тьме, и с закрытыми глазами. Ведь вёл он к любви. К любви, которую великий князь узнал впервые в жизни лишь к тридцати годам.
...Его обручили ещё ребёнком, когда ему едва исполнилось девять лет. Брак этот был, как говорится, «нужным», точнее, вынужденным. Детская память не очень-то хорошо хранила все подробности событий, которые подтолкнули его отца, великого князя Василия Васильевича, к такой сделке. Но более поздние рассказы и воспоминания, конечно же, до мельчайших деталей восстановили все подробности тех непростых времён.
Толчок к новой великой смуте и великокняжеской междоусобице на Руси положила смерть сына знаменитого русского полководца Дмитрия Донского, великого князя Московского Василия Дмитриевича, деда Иоанна. Это произошло в 6933 году по местному летосчислению, которое велось, как считалось, от сотворения мира, или в 1425 году от Рождества Христова. По складывающейся к тому времени в Северо-Восточной Руси традиции престолонаследия — от отца к сыну, — преемником покойного стал его десятилетний сын Василий, будущий отец Иоанна.
Однако брат покойного, Юрий Дмитриевич Звенигородский, извлёк завещание их отца Дмитрия Донского, в котором тот писал, что в случае кончины его преемника, старшего сына Василия, удел наследует следующий за ним сын. В подобном пожелании не было ничего удивительного: именно так — от старшего брата к младшему передавалась власть на Руси в старые времена. Что и говорить, подобный порядок престолонаследия рождал много споров меж претендентами, а порой и междоусобных войн. Первым, кто нарушил эту традицию и ради мира на Руси признал верховенство над собой племянника, Василия Дмитриевича, был двоюродный брат Дмитрия Донского, герой Куликовской битвы Владимир Андреевич Старицкий. Но время шло, обстоятельства переменились, и вот уже нынешний дядя вовсе не собирался уступать свои права на великое княжение племяннику.
Московские бояре пытались урезонить, что, мол, когда Дмитрий Донской писал завещание, у его старшего сына, малолетнего Василия, ещё не было детей, и писал так Дмитрий лишь для того, чтобы не достался его удел кому-то из его собственных братьев, а перешёл прямым потомкам. Но ни доводы, ни уговоры не помогли.
В то время Северо-Восточная Русь состояла из нескольких удельных и вполне самостоятельных княжеств: Тверского, Рязанского, Ростовского, Верейского, Смоленского и нескольких других. И хотя крупнейшим и старшим из них к тому времени уже считалось Московское, тем не менее и другие удельные князья оставались достаточно независимыми. Мало того, кроме Московского, ещё два князя — Рязанский и Тверской — называли себя «великими», претендуя также на главнейшую роль среди прочих. В такой вот ситуации и завязался спор между дядей и племянником за великое княжение Московское.
Вместо того чтобы по традиции принести присягу новому великому князю, его дядя Юрий Дмитриевич начал собирать у себя в Звенигороде войска. И в конце концов захватил московский престол.
Москва в то время представляла собой крепость, обнесённую стеной, построенной из белого камня-известняка сто лет назад, в 1367 году, великим князем Дмитрием Донским. На её территории располагались многочисленные храмы и монастыри, дворы и терема великого князя, его братьев и родственников, знатных бояр и даже купцов. Мало того, тут же находились служебные помещения, приказы, хозяйственный двор, каретные и прочие государевы мастерские, подворья некоторых епархиальных владык и самых богатых загородных монастырей, а также многое другое. Вот эта-то тесно заселённая территория за крепкими каменными стенами и называлась городом, детинцем, или крепостью. Некоторые греки также именовали её на свой манер и кремлём, но до поры, до конца XV века, это слово в народе не прижилось.
Все ближайшие постройки за кирпичными стенами Московской крепости именовались посадом, который в свою очередь делился на жилые массивы, носившие каждый своё прозвище. Зарядье — отсюда в Москву приходило солнышко; Ваганьково
