Уильям Эйнсворт - Окорок единодушия

— Я знаю, что несчастная леди Джуга была невинна, — заметил управитель.

— Тем прискорбнее этот несчастный случай, — сказала Роза. — Бедная леди!

— О, как ужасно было бы для сэра Вальтера, если б он был еще жив, убедиться в невинности жены! — сказал доктор. — Это убило б его. Да и нечего было бы жалеть его: он заслуживал бы виселицы, как убийца.

— Вы чувствуете себя дурно, — сказала Роза, — я принесу вам воды.

— Не нужно, благодарю вас; я страдаю спазмами; но теперь припадок уже прошел. Напрасно мы так много говорили о бесчеловечном Физвальтере.

— Я не назову его бесчеловечным, сэр, — сказала Роза, — я верю невинности леди, но он обманут ложными уликами ее виновности; потому за преступление должен отвечать не он, а тот, кто поселил в нем ложное убеждение.

— Если мистер Ропер прав, говоря, что жена его была невинна, Физвальтера можно извинять только его несчастным характером, ревнивым, подозрительным, раздражительным, жестоким. На него было трудно угодить.

— Вы говорите только о дурных сторонах его характера; но у него были и хорошие, — сказала Роза.

— Быть может, только я не мог их заметить. Быть может, он был от природы незлой человек, но испортился жизнью. Он и в нравственном отношении был урод, как в физическом. Он был хром, и на ту же ногу, как я; потому-то он и полюбил меня. А лучше бы мне не знать его. Он передал мне свои недостатки, которые наделали мне много горя.

— Вы черните его, — сказал Ропер, — он был лучше, нежели вы его представляете.

— Нет, он не был уверен в себе, потому не доверял и другим. Он был склонен сомневаться в жене и в друзьях, предполагать во всем дурные побуждения. Он стал чужд всем, один только друг оставался у него.

— Вы? — сказала Роза.

— Нет. Я был жесточайшим его врагом; но у него был истинный друг, неизменный, не хотевший замечать его недостатков. Сэр Вальтер ценил его привязанность, любил его как брата, не имел от него тайн… Но он грел змею у груди своей. Сэр Вальтер, несмотря на свою нелюдимость, влюбился страстно, всеми силами души; но он боялся отказа. Друг ободрил его, устроил свадьбу с черным намерением, как после открылось. Несколько времени сэр Вальтер блаженствовал. Его мнительность исчезла. Он верил любви жены, привязанности друга. Ослепление глупца было непродолжительно. Леди Джуга хотела, чтоб ей все удивлялись; любила общество; муж его ненавидел. Это было первым поводом к неудовольствиям. Друг принял сторону жены; ее желание восторжествовало. Пустынный дом наполнился гостями; хозяин скрылся в своем кабинете, ища покоя. Жене не нравились его странности, его дикость — новый повод к ссорам. Друг опять соединился с женою против мужа. Это было тяжело терпеть, но сэр Вальтер терпел, как мог. Пустяки, над которыми смеялись бы другие, раздражали его, как я уж говорил. И третья ссора их была из пустяков — не помню, из чего именно, быть может, из одного взгляда, или неосторожного слова. Но в этот раз друг стал на стороне мужа. Перемена его поведения не ускользнула от внимания сэра Вальтера. В нем пробудилось подозрение; он стал наблюдать за ним и нашел сотни причин ревновать. Он видел, что все его обманывают, оставляют его в дураках. Он мог покончить это, указав двери своему коварному другу; но он не сделал этого: ему нужно было мщение. Планам его помешало обстоятельство, которое успокоило б его, если он не видел в нем нового оскорбления. Жена его родила; сэр Вальтер не считал ее ребенка своим. Если его подозрения были несправедливы, да простит ему небо.

— Они были несправедливы, — сказал управитель строгим и уверенным тоном.

Доктор Плот ничего не отвечал на это, но был видимо взволнован и продолжал:

— Приближаюсь теперь к самой мрачной части моей истории. Сэр Вальтер сделался угрюмее, суровее прежнего. Друг продолжал посещать его, но хозяин редко выходил к нему, оставляя его в обществе жены. Сэр Вальтер не хотел видеть и ребенка, которого не считал своим. Жена плакала об этом, но он был непреклонен. Однажды она нечаянно вошла в его комнату и прежде, чем он успел сообразить, что она хочет делать, посадила ребенка на его колени. В бешенстве, он бросил ребенка, вскочил и убежал из комнаты.

— Ребенок убился? — бледнея от ужаса, спросила мистрисс Вудбайн.

— Нет; он остался здоров: падение было легко.

— Слава Богу! — вскричала Роза, успокоиваясь.

— Но жена не могла простить этого поступка сэру Вальтеру. Она даже занемогла от испуга. Муж горько раскаивался в жестокой своей вспышке, жалел о страданиях жены, был готов стать рассудительнее. Коварный друг, не желая развода и скандала, хотел помирить его с женою. Это, быть может, удалось бы ему, если б сэр Вальтер не перехватил письма, посланного к его жене, письма, подтвердившего подозрения мужа. Оно доказывало, что у друга с женою есть отношения, скрываемые от мужа, и назначало ей тайное свидание в тот вечер. Сэр Вальтер не захотел лишать их этого удовольствия, запечатал письмо и оно было отдано жене. Пришел вечер, и любовник явился. Он был тайно введен к жене горничною, посредницею их связи, которая изменяла теперь и своей госпоже, а прежде обманывала своего господина. Все женщины таковы. Едва злодей вошел, как в комнату ворвался и сэр Вальтер с бешенством и мщением в душе. Жена и любовник сидели рядом; она плакала; она клялась в своей невинности. Он хотел объяснить свое присутствие; но муж не хотел слушать их; одним ударом кулака он сбил с ног своего врага. На другой день была дуэль, и сэр Вальтер пронзил грудь своего соперника.

— Ужасно! — со вздохом сказала Роза, — и если подозрения сэра Вальтера были несправедливы, он несчастнее того, кто был убит им.

— Он не возвращался домой, не видел своей преступной жены после этого; он стал скитальцем на земле; он не узнавал о судьбе жены. И уже долгое время спустя, услышал он, что она, в отчаянии отравилась.

Он замолчал. Тогда Ропер начал в свою очередь:

— Остается еще досказать самую печальную часть этой истории. Сэр Вальтер обманывался собственными подозрениями. Его друг был верен ему, верна была и жена. Перед смертью она написала свое оправдание, справедливость которого несомненна. Письмо, перехваченное сэром Вальтером, вовсе не имело преступного смысла: свидание назначалось для совещания о средствах помирить несчастных супругов. Алиса Эггс, негодница, оклеветавшая свою госпожу, горько раскаялась в своем гнусном деле; она еще жива и ее признания оправдывают леди Физвальтер.

— Я видел Алису ныне: наружность ее действительно говорит не в ее пользу, — заметил доктор Плот.

— Преступление не осталось без наказания для нее, — продолжал управитель, — ее жизнь с того времени была рядом несчастий, и она справедливо считает их казнью за свою клевету.

Доктор погрузился в тяжелое размышление. Голова его печально опустилась на грудь. Потом, делая над собою усилие, он сказал:

— Надобно это исследовать, мистер Ропер; правда должна раскрыться.

— А что ж сделалось с несчастным ребенком? — спросила Роза.

— Ничего не знаю об этом, — уклончиво отвечал доктор. Управитель также сказал, что не знает судьбы ребенка.

— Вы также не назвали по имени друга сэра Вальтера, — продолжала Роза. — Если вы не хотите называть его, я не любопытствую. Но если можно узнать его имя, то спрошу, справедливо ли я догадываюсь, что вы говорили о сэре Джильберте Монфише?

— Почему вы угадали, что это был он? — резко спросил доктор Плот.

— Я слышала, что он был убит на дуэли, и несколько знаю сына его, которого зовут также Джильберт.

— Так, так, у него был сын; он был тогда вдовец. Но, что вы знаете о его сыне?

— Почти ничего, краснея, — сказала молодая женщина.

— Я объясню вам их отношения, — прибавил управитель. — Роза знает его потому, что он сватал ее. Об этом у нас все говорили; сэр Джильберт не скрывал, что делал ей предложение, и получил отказ.

— Очень странно, что вы отказали такому прекрасному жениху, мадам. Ведь он, вероятно, красавец, если только похож на отца, и кроме того, человек богатый.

— Все это правда, но я любила другого.

— Жаль, что у этого другого не было ни именья, ни баронетского титула. Мне кажется, вы принесли слишком большую жертву.

— Никакой жертвы, — просто отвечала Роза. — Счастье не в богатстве и не в титулах. Я невыразимо счастлива своим мужем.

— Я очень рад, что вы отвечаете так прекрасно, — сказал управитель. — В числе других предубеждений у доктора Плота есть неверие в супружеское счастие. К сожалению, оно, как видите, внушено ему обстоятельствами. Но я с ним несогласен: мне кажется, что супружество и есть единственное истинное счастье на земле; говорю это по собственному опыту. Мы с мистрисс Ропер не можем претендовать на окорок, — прибавил он, улыбаясь: — между нами бывают легкие размолвки; но все-таки мы счастливы друг другом, и годы не ослабляют, а усиливают в нас взаимную привязанность. Таких супругов, как мы, очень много; но ваше супружество, Роза, редкий пример. Я и привел с собою доктора именно затем, чтоб он убедился в этом и увидел собственными глазами, как вы живете с мужем.