Николай Сергиевский - На заре царства
Борис в страшных предчувствиях изнемогал от душившей его мрачной тоски. Сон покинул несчастного царя в его роскошной опочивальне. В довершение всего поползли слухи, с каждым днем все упорнее утверждавшие, что царевич Дмитрий жив и он вскоре придет к Москве занять трон, дерзко отнятый у него властолюбивым временщиком. Борис совсем пал духом.
Кто же был этот призрак, этот выходец из могилы, новый Дмитрий? Темны сказания о нем и бессильны до сих пор старания ученых решить эту загадку, скрытую во тьме далеких времен. Много остроумных предположений было высказано по поводу личности Лжедмитрия{11}, но все эти догадки сплелись в неразрывный узел. Дальнейшие же гипотезы, составившие содержание многих сотен томов научных изысканий, остались пока по-прежнему одними предположениями. Неутомимый исследователь этой большой исторической загадки, граф С. Д. Шереметев, нашел новые нити к решению ее, но плоды его долголетних трудов хранятся в тайне.
Не вдаваясь в исследования существующих предположений, ограничимся беглым перечислением их: галичанин по происхождению, бедный сын боярский, Юрий, впоследствии чернец Григорий Отрепьев; беглый слуга бояр Романовых; незаконный сын князя Мстиславского или польского короля Батория; выходец из Валахии; итальянец родом — вот те личности, составляющие многоликий образ таинственного Лжедмитрия, каким он предстает в научных исследованиях. Наиболее же вероятная, общепринятая версия, приобретшая, пока не получила точного опровержения, значение правдивого толкования, заключается в том, что Лжедмитрием был Григорий Отрепьев, беглый монах из Чудова монастыря. Остановимся и мы на этом, тем более что для нас важно не само происхождение отважного искателя приключений, а то дальнейшее значение, какое имело его появление для отечественной истории. Лжедмитрий не был Дмитрием — таков во всяком случае несомненный вывод; останавливаясь на нем, мы возвращаемся к изложению нашей краткой исторической справки.
В 1601 году в Киеве, а затем в Остроге, области князя Константина Острожского, находим первые следы появления самозванца-«вора». Появившись в образе монаха, он делает первые попытки раскрыть свое якобы царское происхождение. В лице князя Острожского, человека в высшей степени влиятельного и богатого (его владения занимали большую часть нынешних Киевской, Волынской и Подольской губерний), «вор» надеялся найти могущественного покровителя. Но в своих расчетах он ошибся: ярый защитник православия, князь решительно отказался покровительствовать ему и приказал изгнать из своих владений. В течение двух лет «вор» странствует, скрывается. В 1603 году он появляется в Брагине, поместье польского князя Адама Вишневецкого, на берегах Днепра. Снова он делает попытку открыть свое знатное происхождение, и это ему удается. Вишневецкий поверил признанию «вора», оказал ему гостеприимство, написал о нем коронному гетману и великому канцлеру Польского государства Яну Замойскому. Тот велел прислать «вора» в столицу Польши — Краков. Не желая утратить в лице «вора» политическую находку, с которой, быть может, удалось бы сыграть большую игру, Адам Вишневецкий медлил выполнить это требование. Но «вору» уже самому не сиделось в Брагине чувствуя свое признание москвитянами, которые стекались сюда из числа недовольных правлением Бориса, он приходит к мысли, что дерзкая попытка его может удаться и появление в Москве окажется как нельзя более кстати. Он деятельно стал искать пути для ее осуществления. Случай помог ему: через посредство Адама Вишневецкого он познакомился с его двоюродными братьями: Михаилом и Константином Вишневецкими, проживавшими в Лубнах. Константин, ярый католик, понял, что, покровительствуя будущему царю русскому, можно оказать немалую услугу католической церкви, и решил действовать. Он отвез «вора» в замок Самбор на берегу Днестра, где проживал его тесть — управитель королевской самборской экономии Юрий Мнишек{12}. Этот польский вельможа носил высокий титул коронного кравчего{13}, занимал видное положение при королевском дворе, был близок к королю. Однако это был ничтожный и нравственно нечистоплотный человек. Отец его лет за шестьдесят до описываемого времени переселился в Польшу из Моравии, женился на дочери знатного поляка, кастеляна{14} санокского Каменецкого, получил благодаря женитьбе высокое звание коронного подкормия и пристроил обоих своих сыновей, Юрия и Николая, ко двору короля Сигизмунда II. Здесь в придворной службе Юрий быстро выдвинулся, но при помощи позорных способов. Вскоре умерла супруга Сигизмунда. Оплакав ее, король стал вести развратный образ жизни. Юрий оказался в этом отношении ловким пособником. Узнав, что в одном женском монастыре проживает юная красавица Варвара, дочь бедного мещанина Гижи, похожая по красоте на покойную королеву, Юрий, переодевшись в женское платье, проник туда, выкрал красавицу и представил ее королю. Это была не первая его услуга. Король в знак признательности наградил его прибыльными должностями управляющего королевским дворцом и коронного кравчего, и Юрий стал быстро богатеть. Когда же король, истощенный от излишеств, неожиданно скончался во время путешествия в Литву, Юрий дочиста ограбил покойного благодетеля, отправив домой несколько сундуков, полных награбленного добра. Сейм пытался было привлечь Юрия Мнишека к законной ответственности, но влиятельный коронный кравчий вышел сухим из воды. Сохранив свои богатства, Мнишек при следующем строгом короле, Батории, утратил служебное помещение и жил вдали от двора. С воцарением же короля Сигизмунда III (современника описываемых событий) Мнишек снова быстро вернул себе королевское расположение. Он заслужил его льстивым угодничеством и умением красиво и вкрадчиво говорить. Недалекий и падкий на лесть, король щедро наградил ловкого вельможу, назначив его управителем самборской экономии, воеводой сандомирским и старостой львовским. Эти должности давали Мнишеку огромные доходы — и законные, и косвенные. Но он вел чрезмерно роскошную жизнь. Накопились долги, дела запутались. Чтобы поправить их, Мнишек выдал замуж старшую дочь Урсулу за богатого князя Константина Вишневецкого. Оставалась пока непристроенной младшая восемнадцатилетняя дочь, красавица Марина{15}, и в это время появился в Самборе самозванец. Расчетливый Мнишек сразу учел все выгоды его появления. Он оказал «вору» радушное гостеприимство, окружил почетом, роскошными условиями жизни, достойными высокого звания русского «царевича». «Вор» без памяти влюбился в красавицу Марину, и Мнишек отдал ее. Ставка была рискованная, но Мнишек решил ее выиграть.
Отпраздновав помолвку, Мнишек поспешил в Краков, чтобы подготовить двор к появлению «русского царевича», чудесно спасенного от злодейской руки Годунова. Но Польша к известию об этом воскресении отнеслась недоверчиво, а сейм — враждебно: все это приключение, смастеренное к тому же заведомо нечистоплотными руками управителя самборского, казалось людям разумным в высшей степени подозрительным. Ради этого было неосторожно порывать добрые отношения с Московским государством, недавно утвержденные договором о двадцатилетнем перемирии. Но легкомысленный король, глядевший на многое глазами Мнишека, отнесся к делу иначе: он дал сандомирскому воеводе обещание принять самозванца, но прежде чем переступить порог королевского дворца, «вор» должен был купить эту честь обещанием отдать со временем Польше половину Смоленских и Северских земель, помочь королю воцариться в Швеции и дозволить иезуитам и католикам свободно распоряжаться в России. Медведь еще не был убит, а шкуру его уже делили!
Самозванец был принят. Он удостоился видеть короля, но, сказав ему заученную пространную напыщенную речь, не получил в ответ ни слова. Сейм был враждебно настроен к «вору», и королю следовало соблюдать осторожность. «Вор» долго говорил, а король молчал и лукаво улыбался. Ответ короля был передан «вору» после приема одним из царедворцев: тот не хочет признать в самозванце русского царевича и отказывается в чем бы то ни было помочь ему. Однако не успел «вор» опомниться от изумления, как ему был сообщен менее официальный ответ: король во всем полагается на Мнишека и тайно окажет «царевичу» полное содействие… «Царевичу» было назначено богатое содержание, его осыпали подарками, и дело закипело. «Вор» пошел на все. Он отрекся от православной веры и, называя себя в письме к папе Клименту VIII «самой жалкой овечкой», он «целовал ноги» ему как «ноги Самого Христа» и изъявлял полнейшую готовность обратить впоследствии «заблудшие души сынов обширной страны» на лоно «единой непогрешимой церкви» Вслед за этим «вор» принял католичество Задобрив папу, втайне обрадовавшегося, но внешне отнесшегося к «вору» подобно королю, с обидным пренебрежением, «вор» стал задабривать Мнишека и короля. Он надавал им множество щедрых посулов в отношении распределения между ними русских областей, закрепив их записью и торжественной клятвой. Король и верноподданный управитель самборский затеяли было спор по поводу раздела этих щедрых даров, но «вор» поспешил их успокоить новыми посулами. Тем временем Мнишек тайно набирал войско из поляков, жаждавших наживы в дикой и богатой Московии, из буйной вольницы, готовой на всякие воинственные приключения, наконец, из русских изменников, стекавшихся под знамена признанного ими «царевича». На сейме раздалось несколько негодующих речей против затеянного королем и Мнишеком предприятия. И король тоже вознегодовал: он даже отдал приказ Мнишеку немедленно распустить собранные войска под страхом строгих наказаний. Но вовремя подписанный указ «замедлили» вручить «ослушнику» королевской воли: его уход прозевали…
