Охота на Церковь - Наталья Валерьевна Иртенина
– Поп-вредитель, поп-шпион, а ну выходи вон!.. – скандировали мальчишки и смеялись, преследуя его по пятам.
Он остановился и повернулся к ним. Гурьба тоже встала в пяти метрах.
– Ну, вы все безбожники, как я вижу, – спокойно и даже чуть весело произнес священник. – А знаете, что прямо сейчас вы все помощники Божьи?
Шпана недоверчиво молчала.
– Сын Божий Иисус Христос говорил: блаженны гонимые, они войдут в рай, в Царство Небесное. Вот и вы сейчас меня гоните, а получается, что подгоняете в рай. Понятно вам, чумазые обезьянки? – улыбнулся отец Павел.
Гурьба шевельнулась, переглядываясь.
– Да он врет! Все попы врут! Еще и обзывается…
Один из шпаны наклонился, подобрал камень. Уже размахнулся, но тут раздался жесткий окрик: «Эй, пацан!», и в компанию охотников за скальпами врезался с ходу парень намного их старше. Он отвесил камнеметателю увесистый щелбан, отчего тот выронил боеприпас. Мальчишки брызнули в стороны. Через пару десятков метров, как капельки ртути, опять снова сбились в кучу и вдруг понеслись по улице в обратную сторону.
– Высери вон! Высери вон! – радостно галдели они, преследуя новую жертву, показавшуюся из монастырских ворот.
Ею был тщедушный человечек в долгополом церковном облачении, с пустым мешком на веревочной лямке. Услыхав дикую охоту, он ускорил шаг, но не оглядывался.
– Спасибо тебе! – с улыбкой сказал отец Павел, узнав в своем защитнике Мишу Аристархова. – Спас меня от расправы. – Он кивнул на убегающих шпанят и их объект травли: – Бедняга Виссарион. Наш дьякон. Более кроткого создания я не знаю. Вот уж кого эти воронята безжалостно заклюют.
– Зачем же вы по городу в рясе ходите? – спросил Михаил. – Снимали бы, никто бы вас не трогал.
– Твой отец тоже ходил в рясе. В подряснике, если точнее. – Священник с глубоким интересом вглядывался в неприветливое лицо парня.
– Поэтому его арестовали, – буркнул тот и отвернулся, собираясь продолжить путь.
– Ты в храм? – окликнул подростка отец Павел.
– Нет, мимо шел.
– Постой, Михаил! Хоть и мимо шел, да, видно, тебя твой ангел сюда направил.
– Это уж вряд ли, – снова пробурчал парень, но остановился.
– Пойдем поговорим. – Священник показал на монастырские ворота.
Миша неохотно зашагал рядом с ним. Вдоль всей улицы между столбами полоскалась веревочная гирлянда с красными и синими флажками. К самим столбам были прикручены толстой проволокой древки с алыми полотнищами стягов. Город украшали к военному параду, которым должны были завершиться осенние маневры частей Красной армии, проводившиеся на территории района.
– Есть ли известия об отце?
– Записки из тюрьмы передал. Пишет, что ничего ему там не нужно.
– Ну да, конечно же, – вздохнул отец Павел, на себе познавший все нужды обитателей советских тюрем и лагерей.
Они вошли под соседнюю с воротами арку, над которой веером расходились широкие трещины. Монастырская территория, когда-то выложенная каменными плитками, задичала, обросла травой – большую часть плиток давно выковырнули и вывезли. Перед бывшим келейным корпусом, наполовину скрытым за веревками с бельем, они сели на шаткую лавочку.
– Наши прихожане собрали немного денег и продукты для вашей семьи. Только отвезти не на чем. Придется нести на себе.
– Я теперь в городе живу, – быстро произнес парень. – В воскресенье пойду к матери, буду копать картошку.
– Тогда в воскресенье с утра и заберешь. Но одному тяжеловато будет. Отпущу с тобой кого-нибудь из алтарников.
– Не надо алтарников. Я Славку Коростылева позову.
– Славика? – Отец Павел устремил задумчивый взор в бельевые кущи и немного помолчал. – Ты знаешь, Славик очень изменился после ареста матери. Из алтарников ушел, в храме вовсе не появляется. Про мать как будто совсем забыл, не интересуется ее судьбой. Встретил его на улице недавно, вот как тебя. С какими-то ребятами-комсомольцами шел, похоже, сдружился с ними… – Священник снова умолк.
– Ну и что? – нетерпеливо спросил Михаил.
– Да вот думаю… Не может быть, чтобы человек так сразу позабыл все, что было в его прежней жизни хорошего. Неужто арест близкого может так опустошить и омертвить душу, озлобить?
– Я не знаю, – пробормотал парень, смутившись. – Нет… Наверное, она наполняется другим… Почему сразу злом? Славка на переводчика хочет выучиться. Что в этом плохого? – Он заговорил увереннее. – Ему комсомольский билет нужен. С билетом будет проще.
– Не думаю, что комсомольский билет – индульгенция.
– Чего? – переспросил парень.
Отец Павел смотрел так, что Мише казалось: хочет вынуть и получше рассмотреть на свету его душу.
– Комсомольцев и коммунистов тоже легко превращают во «врагов народа», если это для чего-нибудь нужно, – объяснил священник. – Ладно, Михаил. Приходите со Славиком в воскресенье в храм. Или хотя бы сам приходи на литургию, если он не захочет. За твоего отца мы молимся, и ты молись. Молитва – жизнь души. Придешь?
– Приду, – обещал подросток, опустив долу взор.
Отец Павел, поднявшись, благословил его размашистым крестом:
– Христос с тобой.
– Поп-вредитель, поп-вредитель!..
От ворот к ним бежал мальчишка, тонко голосивший. Только на сей раз это была не дразнилка, а взволнованный клич напуганного ребенка.
– Поп-вредитель, там Высеривона арестовали! – выпалил постреленок. Он громко дышал после быстрого бега. Длинная прядь волос из-под кепки прилипла ко лбу.
– Где – там? – чуть растерянно спросил отец Павел. Не мог сразу решить – верить шпаненку или мальчишки сговорились подшутить.
– На базаре! Мы за ним, а он от нас. А там дядька в шляпе. За руку его взял: «Следуйте за мной!» – скороговоркой звенел малец. – А там еще двое. Один в синей фуражке, и штаны тоже синие. Нас увидел и кулаком погрозил.
– Ах ты, несчастье какое! – встревоженно проговорил священник. – Бедный Виссарион… Он и мухи никогда не обидит, за что же его?..
– Высеривон им чего-то сказал, а который в синих штанах, врезал ему под дых. Я убежал и больше не видел, – продолжал строчить шпаненок. – Высеривон не злой, он нам ничего не делал, а иногда леденцы давал… мы думали, и сегодня даст…
– Не называй его так! – строго сказал отец Павел.
Мальчишка заморгал, не понимая.
– Поп-вредитель, а ты правда шпион?
– Нет, конечно! Да и какой я тебе вредитель?
– А кто ты? – совсем сбился с толку малой.
– Ох, несчастные замороченные дети, – вздохнул священник.
Михаил, в продолжение всего рассказа отступавший к воротам, молча, не прощаясь, развернулся и быстро зашагал прочь. Отчего-то отец Павел, глядя вослед ему, подумал, что в воскресенье он не придет.
– А ты не врешь? – требовательно спросил шпаненок, подойдя ближе.
5
В среду пятнадцатого сентября Муром с раннего утра жил ожиданием праздника – военного парада в честь окончания армейских тактических учений. По улицам сновали
