Граница - Станислава Радецкая
- Оставь лошадей где-нибудь тут, иди домой и жди меня, - повторил Йохан.
Диджле хмуро наклонил голову. На его лице отразились сомнения, но он не проронил ни слова, крепко затаив обиду на названного брата.
Они отвязали лошадей, и Диджле взял их под уздцы, чтобы отвести в конюшню при гостевом доме. Он чувствовал себя беспомощным, когда глядел на названного брата, ведь тот не хотел прислушаться к гласу разума и вознести молитвы своему богу, чтобы тот направил его к истинным деяниям. Обида, что названный брат отверг его и его помощь, была сильна, и тем сильнее она становилась, когда Диджле вспоминал кроткую девицу, что приняла его, как гостя, и уважительно расспрашивала о делах и самочувствии; названный брат не желал никакой помощи, и это ранило едва ли не сильней.
- Жаль, что ты не истинной веры, брат, - единственное, что он осмелился сказать на прощание.
- Ни одна вера не возвращает время назад, - непонятно ответил Йохан и сделал Диджле жест убираться быстрей. Плетку он засунул за ремень, и она потешно торчала из-под плаща.
Через два часа Йохан был уже пьян. Добропорядочные посетители кофейни с подозрением и страхом глядели на угрюмого барона фон Фризендорфа, засевшего в углу и не снявшего даже треуголки. Время от времени он повышал голос, когда требовал от хозяина вина и водки, и перекрывал обычный веселый гул голосов, да пару раз шуганул особо любопытных, осмелившихся подойти и полюбопытствовать, что случилось. Хозяин опасливо слушался, но уже втихаря сговорился с солдатами, чтобы утихомирить барона, если тот соберется буянить. Деньги Фризендорф велел записывать на его счет, и оттого хозяин волновался еще больше: не все знатные люди любили потом вспоминать свои долги. Вспомнить хотя бы деда-кабатчика, который осмелился заикнуться о старых счетах, а герцог приказал ему отрезать ухо за дерзость! Оно до сих пор хранилось среди семейных реликвий, высохшее и сморщенное, как заморская фига, прибитое к дощечке с памятной надписью о 1727 годе. Времена сейчас, конечно, были уже не те, но верить господам все равно не стоило.
- Кофе и пирожных, как обычно, - процедил знакомый голос над ухом, и сердце у хозяина от неожиданности подскочило к горлу. Он не заметил, как из толпы появился слуга баронессы Катоне. Лицо у Герхарда Грау было непроницаемым, и он стряхнул со светлых висков снег прямо на стойку.
- Да, господин.
Хозяин подобострастно склонил голову, вытер раскрасневшиеся щеки шейным платком и сделал знак слуге бежать сюда. Баронесса никогда не брала в долг и расплачивалась только золотом и серебром, да и слуга ее слыл человеком, с которым лучше не связываться. Оба обстоятельства заставляли хозяина поторопиться, чтобы господину Грау не пришлось долго ждать.
Хозяин самолично отвесил лучших кофейных зерен, отмахиваясь от недовольных посетителей, пока слуга упаковывал пирожные для баронессы в нарядный сверток. Господин Грау, приподняв левую бровь, пристально рассматривал посетителей. Он уже вынул монеты из кошелька и задумчиво катал их между пальцами, как заправский бродячий жонглер.
- Господин барон требует еще вина. Он совсем сказился… - шепнула пробегавшая мимо с пустым подносом служанка. Она сделала страшные глаза, словно то ли хотела предупредить о грядущих неприятностях, то ли призывала не терять времени и вытянуть у барона фон Фризендорфа оставшиеся деньги, и скрылась в кухне.
Герхард Грау уронил монеты на стол и звонко прихлопнул их ладонью, заставив хозяина вновь вздрогнуть.
- Пожалуй, я выпью кофе здесь, - спокойно сказал слуга баронессы. Хозяин оторопело заморгал, но на всякий случай кивнул. Он с удивлением глядел, как Герхард осторожно пробирается через заставленный зал прямиком к барону Фризендорфу. Слуга баронессы наклонился к его плечу; швед поднял на него мутный взгляд и нехорошо усмехнулся. На всякий случай хозяин перекрестился и вознес короткую молитву, чтобы его заведение миновала драка.
- Чем обязан визиту столь важной особы? – насмешливо проговорил Йохан. Язык у него еще не заплетался, хотя вино он уже проливал. Он не удивился появлению Цепного Пса. Это было занятным продолжением дня.
- Наконец-то ты выглядишь, как тебе подобает, - процедил Герхард. Он сел рядом.
- Любезность Цепного пса не знает границ… - Йохан заглянул в полупустую кружку и отпил из нее. Под столом звякнули бутылки.
- Помалкивай, мальчишка. Ты чересчур осмелел.
- Пожалуй, господин Цепной Пес, - охотно согласился Йохан. Герхард недовольно сощурился. – Но грабитель и убийца всегда останется грабителем и убийцей. Не так ли?
Последний вопрос он задал служанке, поставившей перед слугой баронессы кофе, и девица, которая не прислушивалась к их разговору, растерянно заморгала. Она неуверенно взглянула на Йохана, потом на Герхарда и на всякий случай сделала книксен.
- Еще вина, красавица, - велел ей Йохан. – И побыстрей, пока я не протрезвел. Не хочу трезветь, - любезно пояснил он Герхарду.
Тот осторожно снял серебряной ложечкой сливки с корицей и попробовал их на вкус. Лицо его оставалось по-прежнему недовольным, словно вместо кофе ему подсунули протухшей воды.
- Пить надо в кабаке, - заметил Герхард, когда служанка отошла. – Зачем показывать приличным людям свое гнилое нутро. Заторопился на виселицу?
- Я не о себе говорил, - Йохан допил залпом вино и сморщился. – Эй, хозяин! Закуски сюда! Оглох, что ли?
- О ком же?
Ответа Герхард дождался не сразу. Только после того, как семенящий хозяин принес лежалого козьего сыру, источавшего амбре, как ворох старых чулок, и еще две бутылки вина, Йохан наконец соблаговолил сказать:
- О тебе. Кто еще занимается темными делишками? В каком овраге ты хоронишь тела убитых, а? Хорошо выходит
