Давид Бек - Раффи
При последних словах Сара припала к монаху, спрятала лицо у него на груди и зарыдала. Сквозь слезы она шептала: «Он не забыл меня, падшую женщину, он не бежит от меня с отвращением и ненавистью… О, я счастлива, счастлива!»
— Если бы я мог ненавидеть тебя, Сара! Если бы мог испытывать отвращение, — скорбно произнес Хорен. — Хоть бы ты совершила такое зло, чтоб я забыл тебя навек!.. Но ты не сделала этого, а если и попала в беду, то я первый толкнул тебя на это.
Сара обняла его, и горячие губы женщины прижались к его лицу. Отпрянув, словно от колдовского прикосновения, он воскликнул:
— Не целуй меня, Сара, лучше брани, упрекай! Проклинай меня, чтобы я возмутился и разлюбил тебя. Это успокоит меня. Дай мне повод возненавидеть тебя, и я буду счастлив.
— Но почему? — спросила Сара.
— Я еще сохранил чувства к тебе. И не могу совладать с собой, — отвечал отец Хорен с волнением. — Но у меня и не хватит сил покинуть монастырь и найти отдохновение в твоих объятиях. Я жалкое создание, лишенное простых человеческих прав…
— Я от тебя и не требую такой жертвы, Хорен, не вправе требовать. Ты только люби меня… одного лишь намека на твое чувство достаточно, чтобы смыть с меня всю грязь. Твоя любовь исцелит меня, направит по верному пути. Когда-то, потеряв ее, я бросилась в пучину разврата, как пьяница, желающий забыться в вине и с каждым днем все больше отравляющий тело и душу. Люби меня, Хорен, и это спасет меня…
— Буду любить… — ответил монах, но тут его позвал тер-Аветик.
Друзья отца Хорена, кончив совещаться, ждали его во дворе. Монах присоединился к ним, и они, выйдя из дома Сары, исчезли во мраке ночи.
XIV
На рассвете следующего дня Асламаз-Кули-хан с группой конных телохранителей объезжал крепостную стену, проверял башни, наиболее важные укрепления, отдавая распоряжения и приказы.
Крепость была окружена высокими неприступными стенами, помимо этого, она имела и природные укрепления: с одной стороны тянулось глубокое, как бездна, ущелье, по дну которого бежал Алидзор, а с противоположной стороны дыбились высокие остроконечные горы. Через каждые двадцать шагов стояли башни с зубцами, за которыми прятались воины, пристроив дула ружей в пробитых в стене щелях.
Самые удобные позиции занимали маленькие пушки, так называемые замбураки, которые легко можно было перевозить на верблюдах. Огромный ров, окружавший крепость снаружи, был заполнен водой, все мосты разобраны, кроме одного, по которому поддерживали связь с внешним миром.
— Я этим неверным покажу, как осаждать мою крепость! — стоя на самой высокой башне, произнес взбешенный Асламаз-Кули и, поднеся подзорную трубу к глазам, стал смотреть, не появился ли враг.
— Если даже все песчинки морей обратятся в воинов, то и они рассыпятся, обратятся в прах перед твоей силой, — отвечали окружающие его льстецы.
Асламаз-Кули был среднего роста, его роскошная черная борода доходила до пояса. Словно желая послужить примером для подданных, хан сегодня был вооружен до зубов. Он спустился с высокой башни, сел на коня и отправился обследовать другие позиции. За ним последовали конные телохранители.
В крепости царили ужасная тревога и смятение. Еще до рассвета все были на ногах. Мужчины вооружались, женщины прятали имущество. Отовсюду доносились вопли отчаяния, мольбы, плач…
Был ранний час, и хотя солнце еще не встало, было довольно светло. Окружающие горы окутывал густой туман. Вдали ничего не просматривалось.
В это время войска Давида Бека, разделенные на полки, трудными, обходными путями шли на крепость. Авангард под началом князя Баиндура подошел довольно близко к Зеву. Второй полк под командованием Мхитара спарапета подходил к крепости другим путем. Сам же Давид Бек вместе с князем Торосом имел под рукой главную силу — две тысячи пехотинцев и триста всадников.
На подходах к крепости персы воздвигли в нескольких местах сильно укрепленные позиции, чтобы не дать армянскому войску подойти близко и осадить Зеву.
Один из наиболее укрепленных пунктов прикрывал дорогу, ведущую прямо к крепости. Две высокие скалы, как два гигантских столба, высились по сторонам дороги, образуя узкую теснину. По ней и должны были пройти войска армянские, чтобы подойти к крепости.
Князь Баиндур со своим авангардом шел прямо к теснине. С ним был мелик Парсадан. Когда они подошли достаточно близко, Баиндур обратился к Парсадану:
— Послушай, мелик, сегодня батман-клыч персидского царя сыграет злую шутку над этими негодяями.
— Какую шутку? — спросил с улыбкой мелик Парсадан.
— Такую, какой они не видели в жизни, — ответил батман-клыч персидского царя. — Недурную позицию заняли мерзавцы. Если нас застигнут в этом узком проходе, тут же задушат, а если мы пойдем на высоту, где они укрепились, нас здорово отделают сверху. Надо заставить персов спуститься. Внизу их будет легче разбить.
— Но как этого добиться? — спросил мелик.
— А вот как. У них куриные мозги, скажешь «кыш» — убегут, скажешь «цып-цып» — прибегут. Нам нужно сначала напасть, а потом притворно отступить. Преследуя нас, они спустятся со своих высот и внизу мы прочтем им отходную.
— Попробуем… — сказал мелик Парсадап.
Они разделили свои войска на две части и стали с двух сторон подниматься к высотам по обе стороны теснины, занятой персидскими стрелками.
Сигналом к нападению послужили звуки зурны и доола. Хотя армянским воинам было приказано пойти в атаку лишь для видимости, эти храбрецы и мстители с криками: «Да здравствует Давид Бек!» стремительно кинулись вперед. Они были вооружены ружьями, копьями и кинжалами. Всего тысяча человек: по пятьсот у Баиндура и мелика Парсадана. Группа Баиндура поднималась по правую сторону от теснины, а группа Парсадана — по левую. Подъем был довольно крутой. Армянские воины, как кошки, цепляясь за скалы и извиваясь, как змеи, а то и перепрыгивая, как дикие звери, через глубокие расселины, продвигались вперед. Сверху гремели персидские ружья, но на такое расстояние пули не долетали. Армяне не отвечали, только изредка разряжали свои ружья в воздух.
Солнце взошло, но густой туман еще висел на горизонте: горы, поля, долины терялись во мгле.
— Волку нужен туманный день, а вору — темная ночь, — проговорил батман-клыч персидского царя — Туман нам на руку.
Зоркими орлиными глазами, спрятанными под густыми бровями, Баиндур стал всматриваться в окружающие горы. Туман все сгущался и казалось, похожие на белоснежные облака хрупкие горы налезают друг на друга. В Армении такая смена погоды характерна больше всего для Сюника. Ясный, чистый день внезапно сменяется туманным.
Из-за перемены погоды князь Баиндур изменил планы, составленные раньше вместе с
