От Руси к России - Александр Петрович Торопцев
Многие историки называют крупной ошибкой Ивана III Васильевича разрыв с ганзейскими купцами. Ганза, торговый и политический союз немецких городов, сформировался еще в XIV веке. Главой этого союза были купцы города Любека. Ганза осуществляла и контролировала посреднические торговые операции между странами Западной, Северной и Восточной Европы и оказывала заметное влияние на все сферы жизни народов этого региона Земного шара. В Новгороде проживало 40 ганзейских купцов из Любека, Гамбурга и других городов Ганзейского союза. Новгородцы вели с ними активную взаимовыгодную торговлю выступая посредниками между Ганзой и Москвой. Такие посредники в единодержавном государстве могут быть только в том случае, если прибыль будет поступать в казну, а не оседать в Новгороде. Иван III Васильевич видел в ганзейских купцах не только рассадник своеволия и непослушания, но и источник труднопросчитываемых центральной властью доходов новгородского купечества, а значит, источник будущих смут. Смуты государю были не нужны.
Дело ганзейских купцов началось на рубеже 1493-1494 годов, когда ливонские немцы, по свидетельству немецкого историка, «всенародно сожгли в Ревеле одного россиянина, уличенного в гнусном преступлении, и легкомысленные из тамошних граждан сказали его единоземцам: «Мы сожгли бы и вашего князя, если бы он сделал у нас то же»»[89].
Иван III Васильевич отреагировал на это мгновенно. Он потребовал от ливонского правительства выдать ему ревельский магистрат, а затем, получив вполне естественный отказ, приказал арестовать всех немецких купцов, проживавших в Новгороде. Тяжкая купцам досталась доля! Весь товар их, «ценою на миллион гульденов» был отправлен в Москву, а их самих, закованных, бросили в «душные темницы».
Ганза всполошилась, прислала людей в Москву, они пытались воздействовать на Ивана III Грозного. Он злился два года, никак не мог остыть: сжечь в Ревеле русского человека, разве можно такое прощать немцам?! Но по прошествии двух лет сердце его успокоилось, и он дал приказ освободить купцов, томившихся в сырой крепости.
За двадцать четыре месяца некоторые из них погибли в непривычных для купеческого сословия условиях, остальные едва дышали. Но лишения и беды их на этом не кончились. По пути из Ревеля в Любек их настиг шторм, многие купцы погибли, лишь малая часть вернулась на родину.
После столь жестокого хода русского государя Ганзейский союз порвал все отношения с Москвой, что самым плачевным образом сказалось на экономическом положении Новгорода, да и в некоторой степени всей Русской земли. Но почему только «в некоторой степени»?! Разве Иван III не нанес тяжкий урон всей экономике быстроразвивающегося государства со столицей в Москве? Разве не совершил он этим античеловеческим актом грубейшую ошибку? Ошибка, конечно же, была. Но… незначительная! Потому что могущество Ганзейского союза в конце XV века резко пошло на убыль, хотя продержался он вплоть до 1669 года. Купцы – народ цепкий, они борются за жизнь до последнего. Иван III Васильевич будто бы знал наверняка, восседая перед никем, кроме него, не видимым пультом политической жизни Восточной Европы, что большого проку Руси от Ганзы не будет, зато мороки с ней может быть много, хотя бы потому, что под бочком у Пскова расположился Ливонский немецкий орден, подпитываемый немцами из Ганзейского союза.
В последние два года XV века великий князь лишний раз мог убедиться в том, что очень часто у великих людей самыми страшными и опасными для государства в целом бедами являются беды семейные, частные, чисто человеческие. И в этих-то семейных бедах даже гениальные правители оказывались беспомощными, как малые дети.
После смерти Ивана Молодого возникла серьезная проблема престолонаследия. Кому отдавать в руки государство: сыну умершего, Дмитрию, или сыну второй жены Софии Палеолог, Василию Ивановичу? Точного ответа на сей важный вопрос Иван Васильевич не знал. При дворе образовалось две партии. У той и у другой в этом деле были свои интересы. Жену Ивана Молодого, Елену, окружали бояре, вельможи, – все русские. Они хорошо знали прекраснодушные качества умершего князя, надеялись, что сын его, Дмитрий, унаследует от отца все лучшее, что будет он править государством мудро и праведно, что им, его верным сторонникам, будет при нем великая польза. Они считали, что старший сын старшего сына Ивана III Васильевича должен стать воспреемником власти. Вполне обоснованное мнение. Союзники и доброжелатели Софьи Палеолог имели на этот счет иное мнение. Они говорили великому князю о том, что приезд племянницы последнего императора Византии глубоко символичен, что Русское государство стало после женитьбы Ивана и Софии преемником Византийской империи, а значит, сын ее, Василий, просто обязан наследовать престол. Это сыграет важную роль в международных делах, немаловажных для Руси. Вполне обоснованное мнение.
Но какое из них – верное? Какая из двух точек зрения принесет стране большую пользу и меньший вред? Иван Васильевич думал над решением сложнейшего уравнения с двумя неизвестными очень долго, да так и не нашел верного ответа, которого с нетерпением ждали от него родные и близкие, приближенные ко двору бояре и князья, весь народ. И тогда самые заинтересованные люди решились помочь великому князю найти ответ.
София и Елена, обе чужеземки, а значит, в равной мере равнодушные по отношению к русскому народу и его проблемам, обе тщеславные, воспитанные во дворцах, знакомые с интригами родителей и родных не понаслышке, обе в равной мере ненавидевшие друг друга именно потому, что после смерти Ивана III Васильевича им вместе на русской земле жить будет очень тесно, обе коварные и притворные, они долго готовились к решительной схватке друг с другом. Шансы победить были у той и другой. Иван III Васильевич ценил и уважал жену старшего сына, но Софию он любил! И не только как племянницу последнего Византийского императора.
В конце 1498 года союзники Софии (впрочем, то могли быть и ее коварные враги!) перешли к активным действиям. Дьяк Федор Стромилов и его сообщники, люди молодые и горячие, ровесники Василия Ивановича стали наговаривать ему о том, что великий князь хочет объявить наследником Дмитрия Ивановича, который, получив власть, обязательно погубит сына Софии как законного престолонаследника. Василий поверил в это и дал вовлечь себя в заговор. Его союзники разработали несложный план убийства Дмитрия, бегства в Вологду, где находилась казна Ивана III Васильевича. Число заговорщиков быстро росло. Они давали клятвы верности друг другу, но нашелся среди них предатель, доложивший обо всем великому князю.
В страшном гневе Иван III приказал взять под арест и пытать
