Маргарет Джордж - Ошибка Марии Стюарт
– Лжец! – отрезал Киркалди. – Не старайтесь убедить королеву вопреки ее здравому смыслу!
– Если позволите, я хотел бы побеседовать с моей женой наедине, – сказал Босуэлл. Он отвел Марию в сторону: – Мария, я не смогу жить в мире с собой, если отдам тебя этим предателям, оставаясь при этом твоим мужем и защитником.
Она посмотрела на него. Он выбился из сил за последнюю неделю: от побега из Бортвика, поспешных приготовлений в Данбаре, попытки собрать армию и долгого марша на Карберри-Хилл. Он жарился заживо в своих доспехах, пока тщетно ждал, когда кто-нибудь примет его вызов на поединок, весь день напряженно ждал битвы, которая так и не состоялась. У нее разрывалось сердце, когда она смотрела на него, прошедшего через все эти тяготы ради нее.
– Я не смогу жить в мире с собой, если тебе причинят вред, – наконец ответила она. – Они убьют тебя. Я не позволю, чтобы это случилось. Я должна принять их условия и сдаться им, потому что они не тронут меня. Они не могут причинить вред помазанному монарху.
– О, как ты слепа! – воскликнул он.
– Я люблю тебя, – сказала она. – Я не могу жить без тебя. Но мы должны расстаться на время, пока не минует опасность. Потом, когда я снова заручусь их поддержкой, я пошлю за тобой. Умоляю, побереги себя до тех пор. Я должна знать, что ты ждешь меня.
Он протянул руки и обнял ее.
– Если они хотят объявить меня вне закона или осудить за убийство Дарнли, воспользуйся этим, – он сунул лист бумаги в ее вспотевшую руку. – Это бонд, который они подписали в Крейгмиллере. Они все виноваты. Этот документ будет приговором для них, если дело дойдет до суда. Береги его как зеницу ока. Он доказывает их злодеяние.
Мария прильнула к нему, обняв его широкие плечи и уткнувшись лицом в его шею.
– Моя жизнь, моя любовь, мой лорд, я не могу, не могу… – она принялась исступленно целовать его.
Он медленно высвободился из ее объятия.
– Армии будут стоять, готовые к убийству, если мы не покончим с этим, – он поцеловал ее один раз, крепко и печально. – Прощай, жена. Помни, что ты должна быть верна мне, как обещала перед Господом.
– Как, ты сомневаешься во мне? – она была обижена и хотела вернуть его обратно, снова обнять его и целовать до тех пор, пока он не скажет что-нибудь другое. – Босуэлл…
Он уже отошел на несколько ярдов и насмешливо кивнул Киркалди.
– Разрешите оседлать мою лошадь, – сказал он.
Мария подбежала к Босуэллу и обняла его, застигнув его врасплох и едва не уронив на землю.
– Сердце мое, я никогда не забуду тебя, не перестану любить тебя и вечно буду тебя ждать!
Он посмотрел на нее так, словно хотел навеки запечатлеть в памяти ее образ.
– Ничто не может разлучить нас, – наконец сказал он. – Я люблю тебя, жена моего сердца.
Потом он отступил и быстро оседлал коня. Подняв руку в прощальном жесте, он дал шпоры своему скакуну и галопом поскакал прочь вместе с тремя слугами. Мария неподвижно смотрела им вслед, пока он не исчез из виду на дороге, ведущей в Данбар.
XXXIV
Мария еще мгновение смотрела на пустую дорогу, словно налагая на нее заклятие невидимости. Потом она повернулась к Киркалди, стоявшему в небрежной позе, со шлемом на сгибе руки.
– Милорд Грэндж, – сказала она. – Вверяю вам себя на тех условиях, которые вы обозначили от имени лордов.
Она протянула ему руку, он преклонил колени и поцеловал ее. Потом встал и помог ей оседлать лошадь, которую подвели к ним. Сам он уселся на черного жеребца и поехал вслед за ней вниз по склону, мимо блестящей и бесполезной полевой пушки. Она проезжала мимо растерянных и усталых лиц своих солдат, пытаясь ободрить их улыбкой и скупыми похвалами, когда она отпускала их и благодарила за службу.
Ее лошадь с плеском пересекла небольшой ручей, и внезапно она оказалась среди враждебных лиц другой армии. Люди сердито глядели на нее и даже начинали роптать недовольными и презрительными голосами.
Киркалди проводил ее к Мортону, который ожидал их, скрестив руки на груди. Когда Мария спешилась и проходила, она остро чувствовала на себе взгляды солдат, устремленные на ее короткое платье с чужого плеча, пропыленное и заляпанное грязью. Она высоко держала голову и смотрела на торжествующего Мортона. Рядом с ним стояли графы Атолл, Рутвен и Линдсей. Она мимолетно заметила, что молодой Рутвен тоже похож на колдуна, хотя в более привлекательном светло-рыжем варианте.
– Милорды, – сказала она. – Я пришла к вам не из-за страха за свою жизнь или сомнения в победе, если дело дойдет до худшего, но для того, чтобы избавить христиан от взаимного кровопролития. Я пришла сюда, доверившись вашему обещанию уважать меня и оказывать мне почести как вашей королеве и законному монарху.
Мортон выступил вперед неуклюжей шаркающей походкой и преклонил колено.
– Мадам, вы находитесь в том месте, где должны находиться. Мы готовы защищать вас и повиноваться вам так же преданно, как это делали наши предки по отношению к вашим предкам.
– Сжечь ее! Сжечь убийцу! – завопили некоторые из солдат, стоявших поблизости. – Убейте ее, она недостойна жить!
Мария похолодела. Это была не безликая толпа, а люди, стоявшие так близко, что они могли видеть ее лицо, сделать шаг вперед и убить ее собственными руками. И как они называют ее? Убийцей? Неужели они действительно так думают? Она невольно прикоснулась к бумаге, полученной от Босуэлла. Какие имена там написаны? Она посмотрит, когда останется наедине с собой. Но ненависть этих людей, их злобные голоса…
– Какова ваша цель? – спросила она у Мортона. – Если вы хотите моей крови, возьмите ее. Я предлагаю ее вам. Вам больше не нужно ждать или искать графа Босуэлла, чтобы насладиться местью.
Мария выпрямилась, бросая им вызов. Если бы они захотели, то сейчас могли бы схватить и связать ее или позволить солдатам растерзать ее.
Когда никто не двинулся с места, она поняла, что они еще не приняли окончательного решения о ее участи, и у нее зародился отчаянный план. Гамильтоны… На дороге появилось какое-то движение. Может быть, это они?
– Милорды, позвольте мне встретить отряд Гамильтона, поблагодарить его за поддержку и отпустить их, – сказала она.
Лорд Линдсей расплылся в улыбке.
– В этом нет необходимости, – отозвался он.
– Но я хочу это сделать! – настаивала она. К ее ужасу, никто не стал перечить Линдсею и не напомнил ему, что он не имеет права указывать королеве, как ей следует или не следует поступать. Она попыталась оседлать лошадь, но молодой Рутвен схватил ее за руку.
– Нет, – твердо сказал он. – Вы поедете туда, куда мы скажем.
Он посмел прикоснуться к ней! Мария посмотрела на остальных, взглядом призывая их ответить на такую вопиющую дерзость, но они не стали вмешиваться. Рутвен насильно вернул ее на прежнее место.
Потом Атолл и Мортон приблизились к ней со знаменем Дарнли и встали по обе стороны от нее.
– Как же так, милорд Мортон? – спросила она ровным, презрительным тоном, стараясь не выдавать чувства. – Мне сказали, что все это, – она указала на армию, – было сделано ради того, чтобы воздать по заслугам убийцам короля. Мне также сообщили, что вы главный среди них.
Она была уверена, что его имя значится первым в документе, полученном от Босуэлла. Но он лишь покачал головой и сказал:
– Пора в путь, мадам. Уже поздно.
Рутвен снова развернул ее и помог ей оседлать лошадь. Потом они медленно направились к Эдинбургу.
Атолл и Мортон, ехавшие перед ней, развернули знамя на двух древках между ними, словно арку, под которой она была вынуждена находиться. По обе стороны от нее держались два головореза, мастер Драмланриг и злополучный Керр из Фоудонсайда, который угрожал застрелить ее после убийства Риччио. Тот факт, что он был изгнан из Шотландии за это преступление, очевидно, не беспокоил лордов, приветствовавших его в своих рядах.
Пока они ехали, Керр наклонился к ней и прошептал:
– Убийца!
Мария даже не подумала ответить тому, кто сам был убийцей. Когда она оставила его слова без внимания, он заговорил громче:
– Изменница!
Мария смотрела прямо перед собой.
– Шлюха! – он повысил голос до крика. – Шлюха, дрянь! Валялась в постели с Босуэллом, пока твой муж и его жена смотрели на это! Шлюха! Спала с конюхами, слугами и стражниками, чтобы насытить свою похоть!
– Босуэлл тоже спал с ними! – присоединился Драмланриг. – Все знают, что он содомит!
Мария отстранилась от этих бессмысленных и непристойных обвинений. Они вели себя как мальчишки, старающиеся придумать новые непристойные слова. Содомит. Некромант. Онанист.
Ее равнодушие разъярило их, и они принялись выкрикивать:
– Шлюха! Убийца!
Солдаты, маршировавшие сзади, подхватили эти крики и добавили:
– Сжечь ее! Убить ее! Она недостойна жить!
Звук их голосов – алчных, злобных, настойчивых – вселял в нее страх. Они были похожи на голодных псов, рвущихся с поводков и готовых перегрызть горло. Они были сворой убийц.
