Маргарет Джордж - Ошибка Марии Стюарт
– По-видимому, нет, – ответил он. – Теперь мы должны занять позицию на противоположном холме, – он указал на пологий склон с другой стороны ручья, бежавшего между двумя холмами. – Ты знаешь, что это за место? Лорды хорошо его выбрали, потому что они любят аллегории и предзнаменования.
– Это… Это Муссельбург, – медленно сказала она. – Битва при Пинки-Клаф.
– Место битвы, из-за которой тебе пришлось отправиться во Францию еще ребенком, – он кивнул. – Я хорошо помню ее. Тогда мне было двенадцать лет, и я жаждал увидеть настоящее сражение. Я наблюдал, но не принимал участия в нем. О, если бы дело обернулось иначе, кто мог бы сказать, где бы мы находились в этот самый момент? Сесил сражался на стороне англичан, в него едва не угодило пушечное ядро. Если бы погиб он, а не человек, стоявший рядом с ним, это изменило бы ход истории. Старого Хантли взяли в плен и отвезли в Англию. Именно там он научился быть предателем, после того как взял английское золото. Англичане перемололи нас – десять тысяч человек пало на склоне этого холма.
Росистый зеленый луг играл радужными блестками в косых лучах утреннего солнца. Мятежники спокойно завтракали на своих позициях.
– «Черная суббота», – сказала она.
– Да. А поскольку мы не могли противостоять англичанам, нам пришлось продаться Франции, и ты была частью этой сделки, – он взмахнул рукой. – Если бы ты не отправилась во Францию…
– Это бессмысленно, – перебила она. – Если бы никто не сделал того, что он сделал, его жизнь сложилась бы иначе. Если бы ты не приехал в казначейство, то мы не стояли бы здесь сегодня. Поэтому давай сразимся, потому что мы все-таки встретились там, хотя встреча была случайной, – она вскинула голову. – Случайно или намеренно, я принимаю все, что было до сих пор, и все, что будет дальше.
Медленная улыбка расползлась по лицу Босуэлла. Казалось, он совершенно успокоился, впервые за это утро.
– Тогда будем сражаться, и пусть судьба решит остальное, – он отсалютовал ей и вернулся к солдатам.
Мария и Мэри Сетон заняли позицию у подножия холма, за передними рядами королевской армии. Босуэлл расположил свои войска по всему склону до вершины и установил пушки на середине склона для отражения возможной атаки. Двести аркебузиров стояли у подножия холма, шестьсот конников равномерно распределились вдоль фронта, а тысяча пограничников Босуэлла прикрывали фланги. Еще две тысячи плохо вооруженных и необученных крестьян большей частью находились в тылу.
Королевский штандарт стоял рядом с тем местом, где находилась Мария, и знамя с вышитым красно-желтым львом развевалось на ветру. Остальная часть армии шла в бой под крестом Св. Андрея.
Босуэлл, подъехавший к ней, выглядел другим человеком – бодрым и переполненным энергией. Он указал на мятежников, смотревших на них с расстояния двухсот ярдов.
– Подведем итоги, – сказал он с довольным, почти злорадным видом. – Силы почти равны, хотя у них больше опытных кавалеристов и лучшее вооружение. Но там слишком много командиров. Они будут путаться с приказами.
Мария посмотрела на отряды солдат, носивших мундиры разного цвета. Но на сердце у нее стало тяжело, когда она увидела прибывших горцев под командованием графов Атолла и Гленкерна. Казалось, там были тысячи конников.
– Графы Мортон и Хоум командуют конницей, – сказал он. – Те самые, которые осаждали нас в Бортвике.
– Эрскин, – печально добавила она и указала на него. – Опекун моего сына. Даже он пошел против меня.
– Это произошло не сейчас. Он всегда был против тебя.
Эти слова глубоко ранили ее. Эрскин был другом и человеком, которого она знала с раннего детства.
– Даже близкий друг, которому я доверяла и который делил хлеб со мной, теперь ополчился на меня, – пробормотала она.
– В Шотландии так бывает почти со всеми, – ответил он. – Смотри, вон молодой сын чародея, и лорд Линдсей рядом с ним. Убийцы Риччио снова собрались вместе. Но, кроме Киркалди из Грэнджа, среди них нет ни одного опытного командира. Нам следовало бы опасаться лорда Джеймса.
– Возможно, он здесь.
– Нет. У меня надежные сведения, что он находится в Нормандии и ждет сигнала. Он не вернется в Шотландию, пока не сочтет это безопасным для себя. Надеюсь, этого никогда не случится. Надеюсь, ему понравится есть французский рубец à la Caen[20] до конца своих дней.
– Это знамя! – воскликнула она, увидев белый шелковый стяг с фигурами Дарнли и младенца Джеймса со словами «Отомсти за меня, Господи».
– Не обращай внимания. Это сделано лишь для того, чтобы ты пала духом перед боем. Когда все закончится, я порежу его на куски и пущу на корм для свиней.
– Где Хантли? – воскликнула она. – И Гамильтон со своими людьми? Почему они не пришли?
– Наша лучшая тактика – оттягивать начало сражения в надежде, что они подойдут и укрепят наши силы, – ответил Босуэлл. – Но трудно будет откладывать слишком долго. Из-за голода у нас могут появиться дезертиры.
– Дезертиры?
– Это возможно, – сказал Босуэлл. – В конце концов, основную часть нашей армии составляют не обученные солдаты, а простые крестьяне, которые присоединились к нам на марше. Они могут разойтись, и это будет даже трудно назвать дезертирством.
Опасность их положения теперь стала очевидной. Две армии были почти равны по численности, но войскам королевы не хватало оружия, провианта и боевого духа. Они будут таять под палящим солнцем и могут даже разбежаться во время боя. Бездействие было смертельным, но решительное действие оставалось рискованным.
– Я продвину своих людей на юг для позиционного преимущества, – сказал Босуэлл, покосившись на ряды мятежников. Мария видела, что там началось какое-то движение. Очевидно, они делали то же самое. Когда Босуэлл отъехал в сторону, Марию охватила нервная дрожь. Ее лошадь тихо ржала и била копытом.
– Ожидание – это пытка, – обратилась она к Мэри Сетон, которая сидела на лошади с таким серьезным видом, что казалась существом из иного мира. – Из всех вещей, которые от меня требовались, ожидание было самым трудным.
– Оно противоречит вашей натуре, – сказала Сетон. – О, Ваше Величество, почему вы…
– Перестань, – велела Мария. – Больше ни слова! Ты не имеешь права задавать этот вопрос.
Она отвернулась и стала следить за передвижением противника. Некоторые солдаты плескали в лицо холодную воду или наполняли свои шлемы и пили. Утро становилось все более жарким, но ее войска не могли приблизиться к проточной воде, приносившей облегчение. Ее охватило чувство, близкое к отчаянию. Даже внезапная жара казалась врагом, перешедшим на сторону мятежников.
Солнце поднялось еще выше, но армии не приблизились друг к другу. Каждая из них оставалась на холме, и ни одна сторона не хотела лишаться преимущества в попытке атаковать другую. Со стороны Эдинбурга не поднимались столбы пыли, указывавшие на приближение Хантли или Гамильтона.
Босуэлл подъехал к ней. Он обильно потел в кожаных доспехах и металлическом шлеме.
– Никто не шевелится, – презрительно произнес он. – Битва, в которой никто не хочет сделать первый шаг!
Единственным движением были потоки нагретого воздуха, колыхавшиеся между армиями.
– Они надеются, что мы нападем первыми, – сказала она. – Не давай им того, что они хотят получить.
Он удивленно покосился на нее:
– Думаю, из тебя бы вышел хороший полководец. Значит, ты приказываешь мне оставаться на месте?
– Нет, я доверяю твоему плану. Что касается меня, то я бы поскакала им навстречу, стреляя из пистолетов.
– Смотри! – сказал Босуэлл. – Кто-то едет сюда.
Около сорока всадников направились вниз по склону, окружая того, кто находился в центре. Они с плеском пересекли ручей и решительно направились к королевскому штандарту.
– Открой огонь по ним! – воскликнула Мария. – Не позволяй им приблизиться к нам.
– Нет, они едут под белым флагом. Им нужны переговоры.
Босуэлл пришпорил коня и приказал некоторым из своих солдат следовать за ним. Несколько всадников с другой стороны выехали вперед и образовали эскорт для переговорщика.
– Филиберт дю Крок! – ахнула Мария. Это был французский посол, тот самый коротышка, который отказался присутствовать на ее свадьбе.
– Ваше Величество, – сказал он и отдал честь. Получив разрешение, он спешился, подошел к королеве, поклонился и поцеловал ей руку, наклонив круглую голову с кудряшками редких волос. Потом он выпрямился и улыбнулся. – Увы! Миледи, как прискорбно для вашей невестки и короля Франции видеть вас в столь бедственном положении! – сказал он. – Но лорды Конгрегации, которые послали меня, заверяют вас, что остаются вашими верными и покорными слугами.
Мария не смогла сдержать резкий смех.
– Значит, так они демонстрируют свою покорность?
– Мадам, – прошептал он. – Они говорят, что, если вы расстанетесь со злодеем, который удерживает вас в плену, преклонят перед вами колени как самые смиренные подданные.
