Анатолий Рыбаков - Прах и пепел
— Кто есть из командного состава?
— Здесь никого. Командир взвода, воентехник Овсянников, в Пронске, в больнице, ранен.
Майор сел на скамейку, положил рядом шапку, шире распахнул полушубок.
— Командиры убиты, рядовые — целы.
— Так получилось.
— А вы кто?
— Водитель, красноармеец.
Майор посмотрел на Байкова.
— Кто командовал ротой?
Байков снова показал на Сашу.
— Вот он и командовал.
— Я не командовал, я привел сюда роту, потому что знаю дорогу.
— Помпотех он, — вмешался Николай.
— Кто вас назначил помпотехом?
— Помпотех убит под Брянском. Командир роты поручил мне исполнять его обязанности, пока не пришлют замену.
— Где приказ?
— Устно приказал.
— Интересные вы мне сказки рассказываете!
— У нас, товарищ майор, порядок такой, — своим солидным баском проговорил Байков, — кто палку взял, тот и капрал.
— Заткнись, куркуль говенный! — крикнул Чураков.
Майор ударил кулаком по столу.
— Что за выражения! Чего вмешиваетесь? Кто вас спрашивает?!
— А вы чего на меня кулаки поднимаете? — ощерился Чураков. — Как смеете?
— Я тебе покажу, что я смею, чего не смею! Я…
— Нет! — оборвал его Саша. — Размахивать кулаками не имеете права! И кто вы такой, собственно говоря, откуда?!
— Я начальник особого отдела армии.
Давно Саша их не видел, что-то не попадались они ему на фронте, ни одного пока еще не встречал! До чего же этот майор похож на того, в Уфе, который арестовал Глеба, все на одно лицо, сволочи!
— Понятно, кто я? А вот что вы за народ, в этом мы разберемся.
— Чего разбираться?! — сказал Николай. — Мы бойцы Красной Армии.
— Бойцы Красной Армии сражаются на фронте, — назидательно произнес майор и быстро спросил у Саши: — Давно вы здесь?
— Прибыли в поселок этой ночью.
— Двое суток глаз не смыкали, — добавил Николай.
— Почему одет не по форме? — накинулся на него майор. — Откуда гражданская шапка? Где взял?
— Люди дали.
— «Люди»! Ко всему еще и мародеры! — Он снова перевел глаза на Сашу. — Значит, прибыли в деревню этой ночью, теперь куда собираетесь?
— В Пронск, в военкомат.
— Вижу, как вы собираетесь в военкомат. Водку хлещете с утра, мародеры и пьяницы! — Кивнул лейтенанту. Тот сел за стол, отодвинул стаканы и тарелки, вынул из полевой сумки бумагу, чернильницу-непроливайку, ручку, приготовился писать.
Знакомые вопросы: фамилия, имя, отчество, год и место рождения, судимость…
— Нет, — ответил Саша.
— Запишите: «Со слов несудимый», — приказал майор.
Опять рядом с домом послышался и затих шум мотора. Дверь открылась, вошел полковник.
— Товарищ майор! Командующий требует немедленно доставить к нему командира автороты.
— Видите, веду допрос.
— Приказано немедленно доставить! — нетерпеливо повторил полковник — Не теряйте времени, майор! Где командир автороты?
Майор указал на Сашу.
— Этого рядового они называют командиром.
— Одевайтесь, быстро! — приказал полковник.
Саша надел ремень, на нем висел пистолет Березовского.
— Чье личное оружие? — насторожился майор.
— Командира роты.
— Сдайте!
Саша снял с ремня кобуру с пистолетом, положил на стол.
— Отметьте, — приказал майор лейтенанту, — личное оружие без права ношения.
— Поехали, поехали! — торопил полковник.
Саша надел шинель.
— Что вы его одного, всех берите, — сказал Николай.
— Возьмем, когда надо будет, — ответил майор и вслед за полковником и Сашей вышел из дома.
24
После двухнедельной передышки, в середине ноября, немцы возобновили наступление. И хотя достигли поселка Красная Поляна в двадцати семи километрах от Москвы, Жуков ясно видел, что это наступление обречено: немцы уже не выдерживают ответных атак Красной Армии. Тем более не выдержат общего массированного удара. 29 ноября Жуков позвонил Сталину и попросил дать приказ о контрнаступлении.
Сталин ответил не сразу. Жуков знал эти паузы — сомневается.
— Вы уверены, что у противника нет в запасе крупных группировок?
— Не знаю. Но его клинья становятся опасными, их обязательно надо ликвидировать.
Вечером Ставка дала согласие на контрнаступление. Штаб Западного фронта наметил его на утро 3 декабря. Свою готовность подтвердили все командующие армиями, кроме командующего Десятой.
Еще в октябре Сталин спросил у Жукова:
— Мы удержим Москву? Говорите честно, как коммунист!
— Безусловно, удержим. Но нужны еще две армии и двести танков.
Танков не дали, а две армии Жуков получил: Первую Ударную и Десятую. Первой Ударной командовал Василий Иванович Кузнецов, опытный генерал. Его армию Жуков поставил на ответственный боевой участок севернее Москвы, в районе Яхромы. А Десятой армией Сталин назначил командовать Голикова.
Перед войной Голиков был начальником Главного разведывательного управления, боевого опыта не имеет, умный и хитрый сталинский угодник. Армия формировалась в Поволжье, и по прибытии Жуков приказал ей дислоцироваться южнее Рязани, будет резерв. Теперь этот резерв предстояло вводить в дело. Танки Гудериана с юга движутся на север, чтобы закончить окружение Москвы. Армия Гудериана растянулась, ее правый фланг не защищен, по нему надо нанести мощный удар. Это и должен сделать Голиков. И вот, пожалуйста… Голиков прислал доклад: сосредоточить армию он может не ранее 5 декабря, доклад послал и Сталину — поступил по своему обыкновению, еще будучи начальником Разведывательного управления, все докладывал лично Сталину, минуя Жукова, которому непосредственно тогда подчинялся. Срывает сроки наступления да еще думает, что и здесь будет на особом положении. Не будет! Здесь не кремлевские кабинеты!
Жуков приказал вызвать Голикова в штаб фронта.
Голиков явился в Перхушково 2 декабря. Вошел — плотный, лысый, моложавый, со своей обычной улыбочкой на круглом лице. Эту улыбку Жуков не переносил еще со времен Генштаба, с ней Голиков обычно являлся от Сталина. На доклад к Сталину Голиков ходил с двумя папками. Если Сталин был мрачен, докладывал утешительную информацию, если благодушен, говорил правду. Однако если Сталин чему-нибудь не верил, мгновенно с ним соглашался — да, вы правы, товарищ Сталин, это и есть дезинформация…
Все боятся Сталина, и он, Жуков, боится, подчиняется его распоряжениям, часто нелепым и вредным. Но всегда докладывает и свою позицию. И ни разу в угоду Сталину не говорил неправды. Не всем такое сходит с рук. До Голикова расстреляли трех начальников военной разведки — Берзина, Урицкого, Проскурина, — их правдивая информация не устраивала Сталина. Но они умерли честными коммунистами. А Голиков — дезинформатор! Жуков своими глазами видел телеграмму Зорге о том, что Германия во второй половине июня нападет на Советский Союз, с резолюцией Голикова: «В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений». Такая информация отбрасывается за три недели до войны! Как посмел Голиков возглавить разведку, ничего в ней не понимая? На плане «Барбаросса» написал, что это дезинформация, рассчитанная на обман англичан. И все из трусости!
Теперь Сталин дал ему армию. Но и здесь Голиков по-прежнему игнорирует непосредственное начальство, обращается к самому Сталину. А Сталину на него наплевать! Командующие фронтами выпрашивают у Сталина каждый танковый взвод, каждую батарею, каждую эскадрилью — все взял в свои руки, любую мелочь, хочет, чтобы все зависели от него и только от него.
«Если бы дивизии продавались на рынке, я купил бы для вас пять-шесть дивизий, а их, к сожалению, не продают». Такими словами ответил Сталин Тимошенке на его просьбу дать одну дивизию. Тимошенке! А тут какой-то Голиков!
— Я получил ваш доклад, — сухо произнес Жуков. — Почему не можете наступать?
Голиков начал издалека:
— Я выехал из Москвы в район Пензы 26 октября. На формирование мне отвели два-три месяца…
— Три месяца! — усмехнулся Жуков. — К тому времени война может кончиться. Кто установил такие сроки?
— Главное управление по формированию, — уклончиво, не называя имен, ответил Голиков, — но двадцать четвертого ноября я получил приказ товарища Шапошникова начать движение и второго декабря сосредоточиться в районе Рязани.
— Почему не сосредоточились?
— Для переброски армии требуется сто пятьдесят два эшелона. Прибыло только шестьдесят четыре, в пути сорок четыре, еще не грузились тоже сорок четыре.
— Почему не добивались вагонов?
— Мы телеграфировали во все инстанции. Вы знаете обстановку на железнодорожном транспорте.
— Обстановка для всех одинаковая. Однако все резервные армии прибыли в срок, кроме Десятой.
Голиков пожал плечами — на такой довод ему нечего ответить.
— Какова готовность войск? — раздраженно спросил Жуков.
— Шестьдесят пять процентов рядового состава не служили в армии. Обучались с деревянными ружьями, винтовок не было. Из сорока двух командиров полков большинство окончили церковно-приходскую или сельскую школу.
