Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 2. Божественный Клавдий и его жена Мессалина.
Передо мной было два пути. Первый — немедленно вызвать Ирода в Лион, чтобы он ответил на обвинения Марса, которым, несмотря на мое пристрастие к Ироду, я не мог не верить. Если он виновен, он откажется приехать, а это означает, что тут же начнется война, к которой я не готов. Второй — тянуть время и ничем не выказывать своего недоверия; опасность этого второго пути заключалась в том, что Ирод от этой отсрочки мог выиграть больше, чем я. Если я пойду этим путем, я, разумеется, последую совету Марса насчет Армении, но не ошибается ли Марс, считая, что дружественная Армения послужит достаточной защитой против невероятно мощного блока восточных стран, который, судя по всему, сколачивает Ирод?
Пришли письма и от Ирода. В первом он отвечал на мои вопросы насчет грядущего царя. Во втором горячо поздравлял меня с победой и, как ни странно, просил разрешения прислать в Рим сына, чтобы посмотреть на триумф; он надеялся, что я не буду иметь ничего против, если мальчик отдохнет несколько месяцев в Риме, прежде чем вернется летом в Палестину, чтобы помочь ему устроить празднества в честь моего дня рождения, который он надеялся отпраздновать в Кесарии. Вот отрывок из письма относительно предсказанного пророками царя:
«Да, Мартышечка, в детстве я часто слышал разговоры об этом Помазаннике, или Мессии, как его зовут на нашем языке, и они до сих пор продолжаются в богословских кругах Иерусалима, но я не проявлял к ним особого интереса, пока твоя просьба сообщить тебе об этом предсказании не заставила меня серьезно исследовать вопрос. По твоему совету я обратился к нашему достойному другу Филону, который приехал в Иерусалим, чтобы выполнить какой-то обет, — он только и знает, что налагает на себя обеты и исполняет их. Понимаешь, Филон дерзнул пойти на нечто, я бы сказал, весьма абсурдное — он отождествил Идеальное Божество, как Его понимали Платон и его компашка философов — Неизменное, Неколебимое, Вечное, Единое, Разумное Совершенство, Которое есть превыше всего сущего, — с нашим яростным племенным Богом Иеговой, пребывающим в Иерусалиме. Я полагаю, платоновское Божество показалось ему чересчур абстрактным и холодным, ему захотелось вдохнуть в него жизнь и в то же время возвеличить собственного Бога, дав ему власть над всей вселенной. Так или иначе, я спросил Филона, что говорится в Священном Писании об этой загадочной Личности. Филон тут же напустил на себя торжественность и сказал, что наш народ должен возлагать свои надежды на приход Мессии. Он сообщил мне следующие подробности.
Этот Мессия — царь, который придет на землю, чтобы искупить грехи Израиля; он — человек, олицетворяющий здесь нашего иудейского Бога. Мессия — не обязательно великий завоеватель, хотя он должен освобождать иудеев от любого чужеземного ига, которое будет препятствовать свободному отправлению их культа. Впервые предсказано это было, по словам Филона, вскоре после того, как законодатель евреев Моисей вывел их из Египта в дни Рамзеса II. В одной из книг Библии, приписываемой Моисею, той, которую мы называем „Числа“, его именуют „Звезда и Жезл от Иакова“. В более поздних священных книгах, относящихся примерно ко времени основания Рима, о нем говорится как о человеке, который соберет отовсюду заблудших овец Израиля и вернет их в родную овчарню в Палестине, — к тому времени евреи уже рассеялись по всему Ближнему и Среднему Востоку и жили там колониями. Некоторые покинули Палестину добровольно, став купцами и поселенцами, некоторых силой забрали в плен. Филон говорит, что иудейские богословы так и не могут решить, является ли этот Мессия реальной или символической фигурой. В дни героических Маккавеев (предков моей матери, священнического рода) его считали всего лишь символом. В другие времена на него не только смотрели как на реальное лицо, но даже отождествляли с освободителями еврейского народа, не относящимися к нему, такими, как Кир Персидский и даже Помпей, которые положили конец игу Асмонеев. Филон утверждает, что обе эти точки зрения неверны: Мессии еще предстоит прийти, и будет он еврей, прямой потомок царя Давида, чей сын Соломон построил храм в Иерусалиме, и родится он в деревне под названием Вифлеем. Он должен собрать сынов Израиля воедино и очистить их от грехов самым доскональным образом при помощи ритуала исповеди, покаяния и умиротворения разгневанного Иеговы. Иерусалим должен быть освящен вплоть до „кухонных кастрюль и колокольцев на шеях коней“. Филон даже знает, когда Мессия родится, а именно через пять тысяч пятьсот лет со дня рождения первого прародителя евреев, но, поскольку мнения насчет того, когда тот жил, расходятся, от этого мало толку.
Библия не совсем последовательна в своих предсказаниях относительно этого Мессии. Иногда его изображают грозным могучим воином с великолепной порфирой на плечах, который купается в крови врагов своей страны, а иногда кротким печальным изгоем, нечто вроде бедного пророка, проповедующего раскаяние и братскую любовь. Однако Филон говорит, что самое достоверное и ясное свидетельство о нем мы находим в Библии, в книге под названием „Псалмы Соломона“. Дано оно в форме молитвы:
„Воззри, о Господи, и воздвигни им царя, сына Давидова в предвещанное тобой время владычествовать над Израилем, Твоим слугой; и препоясай его силой сокрушить неправых властителей; и очистить Иерусалим от идолопоклонников, попирающих его; и исторгнуть грешников из наследия Твоего, сокрушить гордыню и силу их, как ломают жезлом железным сосуд горшечника; и истребить словами уст его все творящие беззаконие народы; и собрать воедино святой народ и путеводить его стезей правды. Язычники не расторгнут узы его и не свергнут с себя оковы его; он восславит Господа по всей земле и омоет Иерусалим своей святостью, дабы стал благочестивым, как в начале. Со всех пределов земли придут народы узреть его славу и принесут ему в дар труждающихся сыновей Сиона; придут узреть славу Господа, которой Господь увенчал его, ибо он есть Царь истинный над ними угодный Богу. И не будет промеж ними нечестивых в дни его; ибо пребудут в святости, а царем у них Помазанник Божий“.
Эта легенда о Мессии, естественно, распространилась по всему Востоку в самых разных, обычно фантастических, формах, теряя с течением времени еврейскую окраску. Та версия, что приводишь ты: мучительная смерть царя, покинутого друзьями, которые впоследствии пьют его кровь, вряд ли еврейская, скорее она пришла из Сирии. По еврейской версии Мессия всего лишь царь иудеев и глава большого религиозного союза с центром в Иерусалиме, но не Сам Бог. Он не может посягать на божественность, так как евреи — самые упрямые в мире приверженцы единобожия.
Ты спрашиваешь, есть ли сейчас кто-нибудь, кто отождествляет себя с Мессией. За последнее время я таких не встречал. Единственный, кого я помню, был человек по имени Иешуа, сын Иосифа, уроженец Галилеи. Когда я служил судьей в Тивериаде (под началом моего дяди Антипы), у него было довольно много последователей среди простых людей, которые собирались на берегу озера слушать его проповеди. У него была замечательная внешность, и хотя отец его был всего-навсего ремесленник, он утверждал, что он — потомок Давида. Ходили какие-то сплетни относительно его рождения; некий Пантер, греческий солдат из стражи моего деда, вроде бы соблазнил его мать, вышивальщицу при храме. Этот Иешуа был вундеркинд (обычное явление среди евреев) и знал Писание лучше доктора богословия. Он много размышлял над вопросами веры, и, возможно, есть доля правды в истории о том, что его отец — грек, ведь, в отличие от истинных евреев, он нашел иудаизм довольно скучным вероисповеданием и принялся его критиковать — он, мол, не отвечает нуждам простых людей. Иешуа попытался бесхитростно сделать то, что с тех пор так искусно сделал Филон, а именно — совместить иудейскую теологическую литературу о богооткровении с греческой философией. Это напоминает мне строчку Горация в его „Науке поэзии“, где он пишет о картине, на которой нарисована прелестная женщина с мерзким рыбьим хвостом:
Лик от красавицы девы, а хвост от чешуйчатой рыбы —Кто бы, по-вашему, мог, поглядев, удержаться от смеха?[88]
Если что-нибудь внушает мне большее отвращение, чем грек или римлянин, перестроившийся на восточный лад, так это уроженец Востока, перестроившийся на греко-римский лад, как и вообще всякая попытка слить разные культуры. Мои слова направлены против меня самого, но я действительно так думаю. Твоей матери не удалось сделать из меня хорошего римлянина, она всего лишь испортила хорошего уроженца Востока.
Да, так вот, этот Иешуа сын Иосифа (или Пантера) имел пристрастие к греческой философии. Однако ему мешало то, что он не был ни греком, ни ученым. И должен был много работать — плотником, — чтобы заработать на хлеб. К счастью, он познакомился с человеком по имени Иаков, рыбаком с литературными вкусами, который посещал лекции в университете эпикурейцев в Гадаре, расположенной на противоположной Тивериаде стороне озера.[89] К тому времени Гадара стала захудалым местечком, хотя в пору расцвета была родиной четырех знаменитых людей: поэта Мелеагра, философа Мнасалка, ритора Теодора, который учил ораторскому искусству твоего дядю Тиберия, и математика Филона, вычислившего соотношение длины окружности к ее диаметру с точностью до одной десятитысячной. Так или иначе, Иешуа использовал крупицы философских знаний, почерпнутых Иаковом в Гадаре, и собственное знакомство с еврейскими Писаниями, чтобы объединить их и создать свое собственное учение. Но религия, не подкрепленная авторитетом, — ничто, поэтому сперва тайно, а затем во всеуслышание он стал отождествлять себя с Мессией и обращался к людям (как некогда Моисей) так, словно его устами вещал Сам Бог. У него был на редкость изобретательный ум, и обычно он произносил свои проповеди в форме притч, из которых в конце выводилась определенная мораль. Он притязал также на то, что может творить чудеса и исцелять больных и бесноватых. Он доставлял много неприятностей книжникам и фарисеям, стоящим во главе церкви, обвиняя их в том, что они сочетают строгое соблюдение закона с алчностью и надменным отношением к бедным. О нем рассказывают много хороших историй. Один из его политических противников однажды решил поймать его на слове, спросив, правильно ли для правоверного иудея платить подать Риму. Если бы Иешуа ответил „да“, он потерял бы влияние на народ, если бы ответил „нет“, он, возможно, был бы арестован гражданскими властями. Поэтому он сделал вид, будто не знает, о чем идет речь, и попросил показать ему, сколько денег надо платить, прежде чем он даст ответ. Ему показали серебряную монету и сказали: „Взгляни, столько должна отдать каждая семья“. Он спросил: „Чья это голова на монете? Я не умею читать по-латыни“. Ему ответили: „Это голова Тиберия Цезаря, разумеется“. Тогда он сказал: „Ну, если эта монета цезарева, отдавайте ее цезарю. Только не забывайте отдавать Богу Богово“. Его пытались также поймать на иудейском законе, но у него всегда были наготове глава и стих из Писания, чтобы подкрепить свою проповедь. Однако в конце концов он был признан еретиком, и кончилось все тем, что наш старый приятель Понтий Пилат, бывший в то время губернатором Иудеи и Самарии, арестовал его за то, что он сеет брожение в умах, и предал в руки верховного религиозного судилища в Иерусалиме, где его приговорили к смерти за богохульство. Если подумать, он действительно умер в один год с Божественной Ливией, и его последователи действительно покинули его, так что эта часть предсказания, которое ты цитируешь, исполнилась. И теперь есть люди, которые говорят, что Он — Бог, и они видели, как после смерти Иешуа его душа поднялась на небо — как у Августа или Друзиллы, — и утверждают, будто он родился в Вифлееме и тем или иным образом осуществил все то, что было предсказано Мессии. Но я намерен положить конец этим глупостям раз и навсегда. Только три дня назад я арестовал и казнил Иакова, который, по-видимому, был главным идеологом этого движения, и надеюсь снова захватить и казнить другого фанатика по имени Симон, который был арестован тогда же, но каким-то образом бежал из тюрьмы.[90]
