Владислав Бахревский - Ярополк
Долго не думали, согласились с князем.
Солнце клонилось к закату, когда из ворот Дористола вышла на равнину вся дружина Святослава.
Прежде чем ударить в щиты, слушали песнь Баяна. Вот что спел Баян перед той битвой:
Русь – зорче смотри вперед!Русь, твои стрелы – сама судьба,Твои копья – сама стена,Твои мечи – сама жизнь!Русь – обопрись на мужество —Враги с девяти сторон!Русь, воспрянь от усталости,Слава пращуров осеняет тебя!Русь – ты вещее словоИ сокровенная тайна.Русь – ты радость,Ты пение птицы Феникс.Русь – зорче смотри вперед!От твоего взгляда опускаютсяУ врага руки, редеют полки!
Битва превзошла жестокостью все прежние, что случились под Дористолом.
Кричали пронзенные копьями кони, захлебывались своей и чужой кровью люди. Воля на волю, слава на славу, сила на силу. Князь Святослав бросался на врагов, как вепрь, убивал копьем, убивал мечом. Цимисхий послал Анемаса остановить грозного князя смертью. Сошлись Святослав с Анемасом, и птица Удача осенила крыльями араба. Ударом меча по ключице выбил Анемас Святослава из седла под копыта лошади. Рассек бы надвое, но князь успел подставить щит да добрая кольчуга уберегла. Анемас же тотчас был окружен, конь его пал, и сам он, пробитый множеством копий, умер, призывая Аллаха.
Князя Святослава усадили в седло, и, видя, что вождь жив и меч его сверкает, ликующая русь ударила на фалангу так молодо, так бесстрашно – побежали греки. Побежали, показывая спины.
Василевс Иоанн ужаснулся, но, сильный духом, приказал трубить в трубы, бить в тимпаны и сам повел в бой «бессмертных».
Господь не дал победы русским. Не копья и мечи – буря ударила в лицо. Непроглядный вихрь запорошил глаза, пошел секущий дождь, а тут еще обрушилась, подгоняемая ветром, фаланга «бессмертных», а в тыл зашла конница Варды Склира, отсекая от города.
Святослав истекал кровью, в него попало несколько стрел, но отбой протрубили сигнальщики Свенельда.
Варду Склира русские смели со своей дороги, ушли за стены, непобежденные, но и не победившие.
Встреча государей
Тихо было в Дористоле, но не было пиров и в стане греков.
На рассвете из ворот осажденного города выехало посольство во главе с многомудрым Свенельдом. Свенельд вез василевсу Иоанну Цимисхию пункты мирного договора. Святослав, когда эти пункты составляли, гневался, но все же смирил себя. Горький мир – не горше смерти. От своего имени князь повелел передать василевсу всего одну фразу: «Хочу иметь мир с тобою тверд и любовь».
Свенельд же оговаривал пункт за пунктом. Дористол русские уступают василевсу. Пленных передают без выкупа. Уходят из страны болгар тотчас, но за все эти уступки ромеи должны пропустить русские ладьи по Истру-Дунаю, не нападать огненосными кораблями, не жечь греческим огнем, от которого и камни обращаются в пепел. Русь для Византии, как и в былые времена, остается страной друзей. Купцам свобода как в Киеве, так и Константинополе. Кроме того, василевс должен приказать своим друзьям-печенегам свободно пропустить русь через их земли, а в дорогу дать хлеба.
Свенельда приняли с почетом, переговоры он вел с синкелом Феофилом.
Василевс Иоанн Цимисхий хоть и знал, что превосходит войско Святослава числом, хоть и побеждал в сражениях, но уж очень великую цену приходилось платить за победы. К тому же в Сирии арабы отбирали город за городом, по всей Византии шли волнения…
На следующем съезде послов Феофил передал Свенельду статьи, одобренные василевсом. Русские полки уходят домой с оружием, не опасаясь огненосных триер. На дорогу каждому воину будет дано по два медимна хлеба (двадцать килограммов). Чтобы получить этот хлеб, Свенельд открыл число русского войска: двадцать две тысячи человек и передал грамоту Святослава. Ее текст сохранен святым Нестором-летописцем:
«Список с договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и. при Свенельде, писано при Феофиле синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростеле месяца июня, 14 индикта, в год 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и полную любовь с каждым великим царем греческим, с Василием и Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на то, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если и иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы прежний договор… Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, – от Перуна и Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и пусть посечет нас собственное наше оружие. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне и написали в хартии этой и скрепили своими печатями».
Была у русских послов и еще одна просьба: пусть василевс Иоанн почтит великого князя Святослава беседою.
Феофил снесся с василевсом. Ответ был благосклонный. Личная встреча государей для дружбы все равно что масло на хлеб.
Сияя золочеными доспехами, в пурпуре багряницы, на коне, сбруя которого обжигала глаза драгоценными каменьями, василевс Иоанн Цимисхий выехал на берег вечного Истра. За его спиной, как золотой нимб, как зарево, выдвинулась придворная рать. И что они все, царственные и вельможные, увидели?
Простую ладью, в ладье – гребцов. На скамье сидели старый Свенельд да отрок с гуслями в руках.
Князь Святослав был с веслом в руках и греб, как все, и, как все, был в белых одеждах.
– Который же Сфендослав? – спросил василевс, поворачивая голову к свите.
– Аз Святослав, – ответил с лодки гребец, тот, что был одет почище остальных, в новое.
Ростом не богатырь, брови мохнатые, насупленные, но из-под этих грозных бровей – синие, как колокольчики, глаза. Бороды – украшения мужчины – не было, зато были длинные густые усы, торчащие в стороны. Василевс снова удивился: греки усы сбривали. А голова – Боже ты мой! – бритая, как у опального! Только одна длинная прядь оставлена и спадала с золотой серьгой. Тоже невидаль! У греков серьгу носили матросы да малые дети. Всех драгоценностей на этом человеке – серьга, украшенная карбункулом да двумя жемчужинами. Грудь широкая, затылок крепкий, сам могуч и очень дик.
– Приветствую тебя, архонт! – прервал затянувшееся созерцание василевс.
– Мир тебе, царь греков! – ответил Святослав. – Я хотел поглядеть в твои глаза, прежде чем плыть на моих ладьях по Истру.
– Мое слово – слово друга. Оно крепко.
Цимисхий заметил, что его речь князю переводит отрок с гуслями.
– Хорошо, – сказал Святослав. – Я смотрел в твои глаза. Русь будет верна договору.
– Я рад миру, архонт. Мое царство исполнит все пункты нового договора, заключенного здесь, под стенами Дористола, и старого договора о дружбе, к которому приложил руку твой отец архонт Ингорн.
– Прощай, василевс!
– С Богом, архонт!
Святослав поднялся, махнул рукою своим, и ладьи с русью пошли вниз по Истру.
– А где Калокир?! – вспомнил вдруг василевс.
– Сбежал, – ответил Святослав.
Этим шествием ладей мимо Иоанна Цимисхия, этими дружными ударами весел по воде закончилась война между Византией и Русью.
Василевс переименовал Дористол в Феодорополь во имя Стратилата мученика Феодора. Есть сказ, что в последней битве святой мученик сражался с русью на белом коне и послан был на помощь Иоанну самой Богородицей.
Болгария превратилась в провинцию Византии, а царь Борис прошел испытание триумфом Иоанна Цимисхия в Константинополе. Храму Святой Софии василевс поднес осыпанный алмазами венец болгарских царей. С Бориса же на глазах народа на Плакотийской площади сняли тиару, багряницу и красные сапоги.
Нет царства, нет и кесаря.
Вместо величественного пурпура Борис получил от Цимисхия плащ со знаками магистра.
Последний поход Святослава
История – торжество подлости.
Огненосные триеры пропустили ладьи князя Святослава в Черное море, но к печенегам поехали послы Иоанна Цимисхия, повезли Куре золото: не зевай, скоро явится к порогам князь Святослав. Но Куря не дождался русскую дружину ни в августе, ни осенью…
Бывший князь стольного Киева великий князь Святослав зазимовал в Белобережье, неподалеку от Килийского устья Дуная. Стыд и гордыня приковали Святослава к неприветливым берегам Понта.
В Белобережье обитал народ работящий, себя кормил досыта, дома свои обогревал, не зная зимой печали. Но вот беда! Отряды Святослава, добивавшие хазар, жестоко ограбили когда-то нескудный край. Для себя у людей был запас хлеба, но скотины осталось совсем мало. И тут нагрянули еще двадцать две тысячи едоков.
