Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов
Империя делилась на четыре префектуры, префектуры – на диэцесы (диоцезы, епархии. – В.А.), диоцезы – на небольшие провинции; гражданские их наместники назывались префектами, викариями, президами (пресидами. – В.А.) и т. д., военные наместники – комитами и дуксами (будущие «графы» и «герцоги»). Город Рим управлялся особым «префектом города» <…>. В провинциальных городах по-прежнему заседали курии (городские советы; в стихах они иногда величаются «сенатами». – Примеч. авт.), но лишь затем, чтобы куриалы круговой порукой обеспечивали поступление налогов. Северной границей империи были Рейн и Дунай, восточной – Евфрат и Сирийская пустыня, южной – Сахара (африканская пустыня. – В.А.), западной – (Атлантический. – Примеч. авт.) океан (Море мрака. – Примеч. авт.). На всех границах она подвергалась натиску «варварских» народов: на Рейне – германцев, на Дунае – готов (тоже германцев. – Примеч. авт.), на Евфрате – персов. Чтобы противостоять этому натиску, императоры обычно правили империей вдвоем: один – (ее. – Примеч. авт.) восточной половиной из Константинополя (Нового Рима, Второго Рима, Царьграда. – Примеч. авт.), другой – (ее. – Примеч. авт.) западной (половиной. – Примеч. авт.) – из Треверов (Трир) или Медиолана (Милан); Рим оставался «священным городом», куда император являлся лишь для праздников. Войско, пограничное (лимитанеи. – В.А.) и тыловое (комитатенсес. – В.А.) достигало шестисот тысяч, если не более; содержание его все больше истощало государство.
Единению империи служили не только материальные, но и духовные средства. Поздняя Римская империя была христианской. Вера городского простонародья Восточного Средиземноморья стала верой императора и империи, из религии мучеников христианство превратилось в религию карьеристов. Христианство было удобно для императоров тремя особенностями. Во-первых, это была религия нетерпимости: этим она гораздо больше соответствовала духу императорского самодержавия, чем взаимотерпимые языческие религии. Во-вторых, это была религия проповедующая: этим она открывала больше возможностей воздействия на общество, чем другие, менее красноречивые. В-третьих, это была религия организованная: христианские общины поддерживали друг с другом связь, христианский клир складывался во все более отчетливую иерархию по городам, провинциям и диэцесам. Неудобством было то, что христиан было мало; но императорская поддержка решила дело, и к концу IV века каждый добропорядочный гражданин считал себя христианином – язычество держалось лишь в крестьянстве из-за его отсталости и в сенатской знати из-за ее высокомерия; а попытки языческой реакции (при Юлиане Отступнике в 361–363 гг., при узурпаторе Евгении в 392–394 гг.) остались безрезультатны. Неудобством было то, что христианство раскалывалось на секты, раздираемые догматическими спорами; но и здесь императорское вмешательство помогло – под его давлением было выработано несколько компромиссных редакций символа веры, и одна из них («никейская») в конце концов утвердилась как «правоверная» – по крайней мере, на западе империи (окончательно разделившейся на две половины – Западную и Восточную – в 395 г., но официально продолжавшей считаться по-прежнему единой. – В.А.). К концу IV века союз между империей и церковью уже был тверд, и епископы в городах были не менее прочной, а часто даже более прочной опорой (римской светской императорской власти. – В.А.), чем гражданские и военные наместники… Но разрастающийся церковный штат образовывал уже третью нетрудовую армию, давившую собой общество.
Это напряжение оказалось непосильным. В IV веке империя еще держится, в V веке она рушится, в VI веке остатки античной городской цивилизации ассимилируются складывающейся сельской цивилизацией Средневековья. В IV веке границы (империи. – В.А.) еще крепки и императоры справляют триумфы в честь пограничных побед. В 376 году открывается перед готами дунайская граница, и они опустошают Балканский полуостров, а потом Италию; в 406 году открывается рейнская граница, и франки, бургунды, вандалы, готы постепенно завладевают Галлией, Испанией, Африкой. В 410 г. Рим грабят готы Алариха, в 455 году вандалы – Гейзериха. Военные силы империи очищают (покидают. – В.А.) Запад, административная машина сломана, церковь сотрудничает с германскими вождями (как правило, считающимися одновременно римскими полководцами. – В.А.). Римские императоры (Западной части империи. – В.А.) становятся марионеточными фигурами в руках варварских военачальников, и с 476 года перестают провозглашаться совсем. Константинопольские (восточноримские) императоры (базилевсы. – Примеч. авт.) к VI веку собираются с силами и в 533–555 годах отвоевывают Африку и – на несколько лет – вконец разоренную Италию (по-гречески – Авзонию, или Авсонию. – В.А.). После этого Западная Европа остается достоянием германских королей (царей. – В.А.) и латинских епископов; начинаются «темные века» раннего Средневековья <…>. В Риме больше нет императоров; города пустеют, поля забрасываются; люди живут тесно и убого, грамотных мало, латинский язык звучит все более исковерканно; вместо храмов римских богов стоят христианские церкви; вместо римских наместников над провинциями хозяйничают германские короли (цари. – В.А.) и князья; каждый округ заглох в своих местных заботах; связи между областями нет, страна в развале…
Книга вторая: Долгая, долгая борьба
Вандалы не были губителями культуры: дурная слава о них вызвана не тем, что они были варвары, а тем, что они были еретики-ариане.
Михаил Гаспаров
1. Царь мертв, но жив народ
Были ли вандалы вообще НАРОДОМ? Или, если сформулировать вопрос иначе: были ли они ОДНИМ народом? Хотя Великое переселение народов уже перешло свой апогей, до его завершения было еще очень далеко. Самосознание народов в V в. после Рождества Христова было иным, чем накануне Воплощения и в пору земной жизни Сына Божия, или около 1000 года христианской эры, в который эти населяющие христианский мир народы впервые поверили в скорую гибель этого мира. Германское языческое родноверие уже давным-давно утратило свою связующую силу. Германские боги были забыты, боги вандалов потеряны за столетия их продолжительной миграции. О какой именно родине вспоминали вандалы, имевшие и сменившие, одну за другой, несколько «родин», какая из пройденных ими земель настолько глубоко запомнилась им, войдя в их сознание, в их общую родовую память, чтобы связать, спаять их воедино? Конечно, это не было далекое побережье Янтарного моря, покинутое ими десятью поколениями ранее. Возможно, это была Силезия, ведь в свое время пребывавшие там, после ухода из Прибалтики, племена еще раз искали то, что их объединило бы в сообщество, пусть лишь религиозное…
