Донская Либерия - Николай Алексеевич Задонский

Княгине было уже за пятьдесят, но она и теперь не потеряла своей привлекательности.

Ее неполнеющее, холеное тело, стройная фигура, восхитительная улыбка и синие глаза, опушенные длинными ресницами, вызывали и сейчас зависть многих молодых титулованных пани, начинавших полнеть с тридцати лет и потому полагавших, что княгиня знает какой-то особый секрет сохранения молодости.

Княгиня была опытная интриганка.

Она ненавидела русских и всей душой была на стороне шведского ставленника Станислава Лещинского, приходившегося ей дальним родственником, хотя сыновья ее от первого брака, князья Януш и Михаил Вишневецкие, держались партии короля Августа. Такое положение давало ей огромные преимущества в крупной игре, которую она вела. Она знала все ходы партнеров.

С Мазепой княгиня встречалась еще в Варшаве. Несколько раз встречалась и после. Гетман ей нравился. В конце концов он был шляхтич. Его наружность, образование, ум, ловкость оставляли приятное впечатление. Его честолюбие?.. Об этом княгиня думала много, этот вопрос ее очень интересовал.

Ивана Степановича приняли в великолепном княжеском замке приветливо.

Он крестил с Дольской внучку — дочь князя Януша. Вечером, тряхнув стариной, танцевал с кумой мазурку.

Общество говорило по-польски, русской речи не слышалось.

Здесь все пахло Польшей, настоящей старой Польшей. Изящная мебель, костюмы, картины, посуда. Лакейские ливреи. Звон шпор. Очаровательные пани.

— А помните в Варшаве, гетман?

— А какая чудесная охота была у Радзивиллов?

— А как добр был покойный король?

Мазепа вспомнил. Варшава, молодость! Нет, по совести говоря, он не жалел, что променял на гетманскую булаву саблю шляхтича. В шляхетский гонор он не верил. Но молодость… молодость всегда приятна. Ей прощается многое.

Будуар княгини был пропитан тончайшими духами. Неуловимо знакомый запах! В нем что-то близкое, давно забытое… У гетмана чуть-чуть закружилась голова.

— Ах, я всегда рада видеть вас, мой друг… Вы такой редкий наш гость…

Маленькая ручка княгини легла на его руку. Тонкие длинные пальцы сверкнули брильянтами.

— Вы совсем не стареете, вы все такой же…

— Это комплимент, княгиня…

— Нет, нет. Чистая правда. И, между нами, гетман: говорят, что ваша юная казачка — я забыла ее имя — восхитительна… Я понимаю ее и немножечко ревную…

Княгиня не стеснялась. Мазепа непривычно покраснел.

— Вы тоже почти не изменились, княгиня… По-прежнему любопытны…

— О, что вы хотите? Мы женщины. У вас политика, война, — нам остаются любопытство и сплетни… Но, надеюсь, вы не обиделись, мой друг? Да, между прочим… Вы слышали новость? Говорят, наш добрый король Август уже потерял половину своих саксонских владений… Надо сознаться, шведы не тратят времени напрасно… Мне кажется, они скоро разобьют и войска царя Петра…

— Вы забываете, княгиня, что я служу его величеству…

— Простоте, гетман… Эта наша женская логика! Она ни к чему не обязывает. Мои сыновья… вы знаете, они тоже против шведов… Король Станислав не раз приглашал их к себе, но они остались верны бедному Августу, хотя его игра, кажется, проиграна… Впрочем, не будем касаться политики. Это не мое дело. Расскажите, как вы правите своими казаками?

— Это тоже политика, княгиня, — улыбнулся Мазепа.

— Нет, нет. Политики я не хочу. Довольно, довольно! — смеясь, замахала руками княгиня. — Но что поделаешь, мой друг, — вздохнула она, — если сейчас такое время, когда вся наша жизнь строится на одной скучной политике… Да вы знаете, недавно я была в гостях у фельдмаршала Шереметева… Старик очень мил, неправда ли? И мы вспоминали вас…

— Ну, моим старым косточкам, наверно, не поздоровилось. Фельдмаршал не очень-то меня жалует…

— Напротив. Он отзывался о вас с большим уважением… Хвалил ваши военные знания, рассказывал, что государь хотел поручить вам какое-то важное дело, и если б не князь Александр Данилович…

Мазепа насторожился. Он давно не любил царского фаворита Меншикова. Знал, что тот чинит ему разные помехи. Разговор становился интересным.

— А вы не припомните, княгиня, о каких делах шла речь?

— Нет, нет, я плохо в этом разбираюсь… Что-то такое о переменах в казацком управлении. О каких-то реформах на Украине. Но князь Меншиков высказывался против вас… Запомните. Я хочу по-дружески предупредить: берегитесь князя. Генерал Рене тоже мне говорил, будто князь роет под вами яму и желает сам сделаться гетманом…

Стрела, пущенная искусной рукой, попала в цель.

Все прошлые годы между царем и гетманом были самые лучшие отношения. Петр высоко ценил Мазепу. Они часто обменивались письмами. Когда гетман приезжал в Москву, его принимали, как владетельного князя, одаривали богатыми подарками. В угоду ему делались десятки поблажек. Но за последнее время эти отношения почему-то изменились. Подарки становились все реже, строгие указы поступали все чаще. Может быть, Петру, по горло занятому военными делами, просто было не до гетмана, но подозрительность Мазепы настойчиво искала скрытых причин охлаждения царя. Теперь эти причины казались ясными…

И как ни старался гетман скрыть охватившее его неприятное волнение, он не мог этого сделать. Княгиня поняла, что честолюбие Мазепы оставалось истинно шляхетским…

Гетман погостил в замке три дня. Уезжая, он не отказался взять цифирную азбучку, любезно предложенную ему кумой. Дольская обещала сообщать ему все, касающееся польских дел и лично его, гетмана.

VII

4 июля 1706 года царь Петр прибыл в Киев.

Он был сильно встревожен слухом, будто Карл намерен двинуть свои войска на Украину. Вместе с Меншиковым и встретившим его здесь гетманом царь немедленно занялся укреплением города. У Печерского монастыря заложили фортецию. Крепостные работы