Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь
— Это так, Филипп, — сказала она. — Сам Бог послал вас дважды спасти мне жизнь. Я не буду говорить вам о своих чувствах, но у меня нет никого на свете, кроме вас. И я уверена, что если бы отец мой видел теперь мое положение, он одобрил бы меня. Отныне я ваша невеста и последую за вами всюду.
Филипп нагнулся и тихо поцеловал ее.
— Я позову Пьера сюда, — сказал он. — Если его заметят у дверей, мы привлечем к себе внимание.
Он отворил дверь и позвал Пьера.
— Пьер, — сказал он, — графиня де Валькур — моя невеста.
— Давно бы так, сударь, — сказал Пьер. Он подошел к Кларе, протянувшей ему руку, и почтительно прикоснулся к ней губами.
— Сударыня! — сказал он, — с этого дня моя жизнь принадлежит и вам. Может быть, нам грозит еще много опасностей, но я надеюсь, что мы счастливо избежим их.
Когда настала ночь, беглецы переоделись в свои обычные платья и осторожно направились к лестнице, примыкавшей к крепостной стене. Прикрепив к брустверу веревку, они один за другим перебрались через стену и после трехчасовой ходьбы прибыли в деревню, где Пьер оставил лошадей. Филипп устроил из своего плаща сиденье для Клары за своим седлом, и скоро беглецы уже мчались по большой дороге на юг. Избегая больших городов, они останавливались только в деревнях, где религиозная вражда была гораздо слабее, и скоро убедились, что вести о парижских событиях еще не дошли до деревень.
Пьера много расспрашивали о свадебных торжествах в Париже, и все радовались союзу, который обещал Франции прочный мир. Клару всюду принимали за сестру Филиппа, и хозяйки старались угодить этой бедной грустной девушке. Из опасения встречи с солдатами, сторожившими мосты, наши путники избегали их и переправлялись через реки или на пароме или вброд.
Через неделю они прибыли наконец в замок Лаваль, проехав больше двухсот миль.
В воротах замка Филиппа весело приветствовали четыре воина.
— Графиня дома? — спросил он, слезая с лошади.
— Да, сударь, она вчера вернулась из Ла-Рошели. Говорят, в Пуатье и в Ниоре католики опять напали на гугенотов. Хотя графиня и не верит этому, а мы все-таки поставили у ворот стражу и подняли мост.
— Боюсь, что рассказывают правду, — ответил им Филипп.
Графиня встретила его в зале.
— Тетя, — сказал он, подводя к ней Клару, — позвольте поручить вашему вниманию и любви графиню Клару де Валькур, мою невесту. Я приехал с очень недобрыми вестями, но умоляю вас прежде всего отвести ей комнату, — она в большом горе и очень утомлена.
— Боже мой!.. Франсуа умер? — тихо воскликнула графиня, побледнев от ужаса.
— Надеюсь, что нет, тетя.
— Я останусь здесь, Филипп, с позволения графини, — сказала Клара. — Не оставляйте ее в неизвестности ради меня.
— Благодарю вас, Клара, — сказала графиня, усаживая ее на диван. — Ну, Филипп, говори мне все самое худшее, не скрывая ничего.
Филипп рассказал о зверском избиении гугенотов в Париже. Графиня не верила своим ушам.
— Невероятно! — воскликнула она. — Чтобы французский король запятнал себя клятвопреступлением, нарушил свои же собственные охранные грамоты и погубил своих гостей!.. Ты говоришь, что Франсуа был в Лувре с королем Наваррским и Конде, и что гугенотов там также избили? Больше ты ничего не знаешь?
— Это только слухи, собранные Пьером в городе; за верность их я не ручаюсь. Во всяком случае, Франсуа был предупрежден и, слыша набат и тревогу в городе, мог принять меры к своему спасению.
Графиня гордо поднялась.
— Не допускаю, — сказала она, — чтобы мой сын, один из самых приближенных к королю Наваррскому, уронил честь своего имени заботой о собственном спасении, а не спасении короля.
Филипп хорошо сознавал правильность слов графини и был почти уверен в том, что Франсуа погиб.
— Какой несчастный день для Франции! — горестно воскликнула графиня после минутного молчания. — Адмирал, наш вождь, убит в постели, безоружный, больной! И как много погибло других лучших людей Франции! Ты говоришь, что по всей стране разосланы приказы избивать гугенотов!.. Но я забываю обязанности хозяйки дома. Милая Клара, мы обе с вами в трауре, вы — по вашему благородному отцу, я — по моему милому сыну, и обе мы оплакиваем нашу несчастную родину. Мой племянник — благородный человек и с ним вы найдете новую родину вдали от нашей несчастной страны. Если Франсуа умер, Филипп будет моим сыном, и я с радостью приветствую вас, как его жену. Теперь пойдемте. Филипп, позаботься о приготовлениях к отъезду в Ла-Рошель, прикажи звонить в набат, чтобы фермеры поспешили собраться сюда.
Через минуту раздались громкие звуки набата. Солдаты замка выбегали, вооружаясь на ходу, и восклицания ужаса и гнева раздались среди них, когда Филипп коротко сообщил им о событиях в Париже. Затем он отдал приказ приготовиться на следующее утро к отъезду в Ла-Рошель и послал нескольких всадников предупредить соседних дворян-гугенотов.
Через некоторое время во двор стали сбегаться фермеры. Узнав о причине набата и о парижских убийствах, одни плакали, другие в бессильном гневе сжимали оружие, третьи призывали гнев Неба на короля, и все были убиты горем.
— Еще не все потеряно, друзья мои, — ободрял их Филипп. — Бог пошлет нам других вождей и новые армии. Конечно, первый удар католики направят на Ла-Рошель; там мы встретимся лицом к лицу с убийцами и докажем им, что гугеноты по-прежнему могут стоять за свои права. Но теперь мы уже не будем верить ложным клятвам и обещаниям и не позволим вновь обмануть себя.
На следующий день все жители замка и окрестные фермеры выступили в Ла-Рошель. По пути к огромному обозу примыкали крестьяне со своими семьями и имуществом, и на пятый день все прибыли к месту назначения. В Ла-Рошели уже знали о парижских событиях от беглецов, случайно бывших в ночь святого Варфоломея близ Парижа.
Графиня и Клара поместились в доме Бертрама, а Филипп нашел себе квартиру поблизости. Жители соперничали друг перед другом в радушном приеме беглецов. Клара заболела от всех испытанных потрясений, и дочь Бертрама ухаживала за ней.
Через неделю она оправилась. Графиня приняла деятельное участие в защите города: заседала в городском совете, ходила на крепостные стены и ободряла рабочих, собирала пожертвования и подала первая пример, передав на святое дело все, что выручила от продажи своих драгоценностей и лошадей. Она отдалась этой деятельности с лихорадочной энергией, как бы стараясь найти в этом забвение. О Франсуа по-прежнему не было никаких вестей. В Ла-Рошели стало лишь известно, что короля Наваррского и принца Конде принудили под угрозой смерти отказаться от протестантства, и графиня была уверена, что ее сын не захотел бы купить себе жизнь такой ценой.
Филипп любил Франсуа как родного брата и сильно томился неизвестностью о его судьбе.
Уже на второй день по приезде в Ла-Рошель он позвал Пьера и сказал ему:
— Пьер, я хочу знать, что сталось с Франсуа.
— Я вижу это, сударь, — ответил тот. — Вот уже два дня, как вы почти ничего не едите и не спите, и я все время жду, что вы наконец скажете мне: «Пьер, поедем в Париж».
— Ты поедешь со мной?
— Разве об этом можно спрашивать? — возмутился Пьер. — Само собой разумеется, что если вы поедете, то поеду и я. Теперь это не так опасно. Да если бы и было опасно, так что ж из этого? Ведь мы уже не раз удачно избегали беды. Если мы найдем господина Франсуа, то привезем его сюда. Молодой граф не похож на вас, сударь. Он храбрый и благородный рыцарь, но не умеет изворачиваться, как вы в опасных случаях, и сам никогда не выберется оттуда, если мы не выручим его.
В тот же день Филипп попросил председателя городского совета дать ему для вида поручение, сообщив ему цель своей поездки, а на следующий день он с Пьером был уже на пути в Париж.
Глава XXII
Найден
На пятый день Филипп с Пьером без особых приключений прибыли в Версаль.
— Вашим коням нужен отдых, сударь, — сказал Филиппу хозяин гостиницы, в которой они остановились.
— Да, мы быстро ехали. У меня дело в Париже на несколько дней, поэтому я оставлю у вас лошадей. Можете ли вы отвезти нас на своих лошадях в Сен-Клу?
— Конечно, сударь, а за вашими мы здесь присмотрим.
Рано утром Филипп с Пьером прибыли в Сен-Клу.
Отпустив кучера с лошадьми, они перешли Сену, вошли в лес и переоделись крестьянами, спрятав прежнее платье в густые кусты.
В Париже они остановились в небольшой гостинице и во время обеда прислушивались к разговорам. Но здесь они не смогли узнать ничего; если тут и произносились имена убитых, то только известных вождей. Поэтому после обеда они пошли к Лувру. Филипп не составил еще никакого плана, а Пьер советовал не спешить.
— Мне нужно достать какую-нибудь ливрею, — сказал он, — тогда я познакомлюсь с каким-нибудь придворным лакеем и попробую узнать все, что происходило в Лувре.
