Владимир Прасолов - Вангол
— Чё ржёте, кони, как бы плакать не пришлось, — бурчал на парней Панфилыч.
Потом было застолье с самогоном и доброй закуской. Поздно легли, сытые и довольные. Только Авдотья ещё долго прибирала в доме, никогда не оставляла она на ночь беспорядка в своём хозяйстве.
Утром, наскоро позавтракав, Колька с Костей пошли к Козодубу.
— Молодец, что сам пришёл, — неприветливо встретил Николая участковый. — Садись, рассказывай всё по порядку, какого дьявола ты корреспонденту наговорил.
— Клянусь покойными родителями, никакого корреспондента в глаза не видел, ничего никому такого не рассказывал, откель это всё взялось, ума не приложу, — одним махом выпалил Николай.
— Значит, никому такого не говорил?
— Не говорил и в мыслях не держал. — Колька чуть не перекрестился для убедительности.
— Тогда кто ж это мог наговорить? Ведь корреспондент «Комсомолки» просто так из головы придумать не мог, фамилии и место названы. Выходит, кто-то тобой назвался, в поезде ехал и рассказал эту сказку корреспонденту. Для чего?
— А может, это и не сказка? — вмешался Костя. — Хотите верьте, а хотите нет, Демьяниха сразу после пожара мне сказала: «Убили их и пожгли».
— Вот едрёный корень, Демьяниха сказала! Кто такая ваша Демьяниха! Она что-нибудь видела? Кто убил, как убил? — Козодуб встал, нервно заходил по комнате.
— Ничё она не видела, только сказала так, и всё. Она всегда если что скажет, то так и было, это вся деревня знает, — сказал Костя.
Участковый сел за стол и несколько минут молчал.
— Если предположить, что было убийство и поджог, то тот, кто это сделал, взял твою справку. Помнишь, ты выписывал. Ещё говорил, что у отца хранилась, да сгорела. И, воспользовавшись ей… Короче, беглый, не иначе, — подытожил Козодуб. — Только это предположение ещё доказать надо. Сделаю запрос, пусть этого писаку допросят относительно личности того, кого он в поезде видел, глядишь, что и прояснится. А пока никому ни гугу. Ясно?
— Понятное дело.
— Ну всё, вы свободны.
Выйдя от участкового, Костя уговорил Кольку зайти в сельпо, накупили гостинцев детям и вернулись в дом Петра Панфилыча.
Панфилыч был в хорошем настроении. Поясницу отпустило, и он, похохатывая, вспоминал вчерашнюю баню.
— Когда домой-то собираетесь? С делами своими управились? — поинтересовался он.
— Управились, прямо сейчас и поедем.
— Пообедайте, тогда и езжайте, — вмешалась Авдотья, вынимая из печи чугунок с пшённой кашей.
— И то правда, давайте покушайте на дорожку.
Когда Колька и Костя въезжали в свою деревню, уже вечерело, однако на небольшой площади перед сельповским магазином было людно.
— Чё это они? — удивился Колька, глядя, как шустро толкаются в очереди местные бабки.
— Никак чё-то завезли? — Костя, направив коня к магазину, спросил проходившую мимо женщину: — Петровна, чё дают?
— Ничё не дают, всё берут. Спички, соль, мыло, крупу. — Женщина, горестно махнув рукой, заспешила в сторону.
— Эй, Петровна, чё случилось-то?
— Вы чё, с луны свалились? Война началась, немецкие супостаты напали, — ответила им другая спешившая с мешком женщина.
— Вот те на… — только и сказал Костя, разворачивая коня к своему двору. — Позже увидимся, забегай ко мне, — крикнул он и пришпорил коня.
— Как упустили? — Вопрос прозвучал тихо, но майор Васильев побледнел, и его лицо покрылось мелкими каплями пота.
В ту злосчастную ночь он, оставив Битца в камере штрафного изолятора лагеря, лично проинструктировал начальника караула. Обошёл вместе с ним и проверил ближайшие посты, всё было нормально. Отпустив сотрудников, сел в машину и уехал поспать в Городок. Около трёх ночи он провалился в пуховые перины женщины, ждавшей его приезда, и, естественно, уснуть ему практически не удалось. Когда около пяти ночи раздались первые взрывы бомб, он, мгновенно собравшись, выскочил на улицу и был отброшен близкими разрывами. Его не зацепило, но, откашлявшись от пыли, он увидел, что его служебная эмка горит, лёжа на боку. Рядом на земле, собирая окровавленными руками в себя внутренности, сидел водитель. Его глаза, казалось, удивлённо спрашивали: что это с ним случилось? Он даже не кричал, закусив до крови губы. Подхватив под мышки, майор подтащил его к ближайшему дому, кровь хлынула у парня горлом, и он скончался. Добравшись до горотдела НКВД, Васильев увидел дымящиеся развалины, услышал крики людей, заваленных в подвале. Кто-то в форме пытался пробиться к ним, но кусок кирпичной стены, рухнув, напрочь заблокировал двери. Никто не знал, что происходит, где начальство и что делать.
Остановив ехавший куда-то грузовик, Васильев, угрожая оружием, заставил водителя отвезти его к лагерю. Остановились у комендатуры, вернее, около её руин. В это время очередная бомбёжка заставила их вжаться в землю и с полчаса с ужасом наблюдать, как немецкие самолёты методично и спокойно освобождаются от своего смертельного груза.
— Товарищ майор, где же наши? Где наши истребители? — шептал насмерть перепуганный водитель.
«Только бы в машину не угодили», — думал Васильев. То, что происходило там, трудно описать. Бомбовый удар пришёлся по административным корпусам и баракам. Сотни трупов и раненых кругом, сотни заключённых группами и в одиночку уходили из лагеря, поскольку почти никого из охраны не было. Дым пожаров и поваленные вышки, огромные бреши в проволочных ограждениях и проломы в заборе. Но это всё не волновало Васильева. Не обращая внимания на бегущих зэков и продолжающиеся разрывы бомб, он с трудом в развалинах комендантского корпуса нашёл вход в ШИЗО, пролез туда. В коридоре лежал труп дежурного офицера с ножевым ранением в шею. Камеры были открыты и пусты. Битца не было, искать его в этом аду было бессмысленно, да и небезопасно. В кабинете начальника лагеря, вернее, в руинах этого помещения майор нашёл сейф, в котором он оставил документы по делу Битца. Но сейф был покорёжен, и Васильев не смог открыть замок. Вытащить этот здоровенный, ещё царских времен, несгораемый железный ящик вдвоём с водителем грузовика было невозможно. Васильев решил вернуться в Городок, чтобы каким-то образом выйти на связь с Киевом. Связи не было ни в Городке, ни на станции. Своих подчинённых по месту их жительства майор не застал и выехал той же машиной, водитель которой теперь от него не отставал, в Киев. Уже на выезде из Городка они увидели двоих заключённых, уходящих просёлком в сторону леса. Один из них нёс большой жёлтый чемодан.
— Мародёры, товарищ майор. Такая беда, а эти сволочи уже грабят, — сквозь зубы проговорил водитель, показав на удалявшихся.
— Ну-ка, поверни за ними. — Васильев, высунувшись из двери кабины, закричал: — Стоять!
В ответ тот, что ниже ростом, обернулся и, выхватив из-за ремня пистолет, несколько раз выстрелил. Пули вжикнули рядом с головой Васильева, водитель резко затормозил, остановил машину. Выскочив из кабины, майор несколько раз выстрелил по мелькавшим в перелеске фигурам. «Да, этих голыми руками не возьмёшь, — чертыхаясь, думал Васильев. — А сколько их теперь выползет из всех щелей».
— Поехали, — вернувшись в кабину, приказал он побледневшему от волнения водителю.
Теперь он стоял в огромном кабинете своего начальника, над головой которого с портрета на него, слегка прищурясь, смотрел отец народов.
— Битца необходимо найти и задержать, майор. Мы, конечно, не могли предусмотреть то, что начнётся война и это поможет ему скрыться, но ответственности с нас никто не снимет. Более того, теперь Битц представляет ещё более серьёзную угрозу. Вот ознакомьтесь.
Васильев взял со стола несколько листов с протоколами допросов.
— Это показания жены Битца. Когда взяли её сына, она рассказала много интересного о своем муже. Самое главное, она рассказала о существовании архива, который Битц скрупулёзно вёл с двадцатых годов, ещё с концлагерей на Волге. Более десяти тысяч сексотов, представляешь, какая это армия? В чьи руки теперь попадёт этот архив? В руки зэков? Это ещё полбеды, перережут по лагерям сук, а если к немцам? Ведь Битц немец, а немцы наступают, прорвав приграничную оборону. Там, — начальник ткнул пальцем в потолок, — там всерьёз озабочены именно этим. Поэтому, если ты его не найдёшь, мы оба пойдём под трибунал. И поверь, это не пустые слова, майор. Через час здесь будет представитель ГРУ, операция по поиску будет совместной. Через сорок минут жду тебя с планом мероприятий по поиску и задержанию этой сволочи.
— Разрешите идти? — Васильев всем своим видом старался показать, что готов к решению этой задачи.
— Иди, майор, — устало ответил ему начальник.
В приёмной толпились его сослуживцы, но никто даже не повернул головы в его сторону, все смотрели на стену с картой страны. Кто-то синим карандашом делал на ней отметки. Телефоны молчали. В тишине был слышен неприятный скрип угольного грифеля по бумаге. Синие стрелы по всей западной границе врезались в тело страны. Это было неправдоподобно и страшно. Что в действительности происходило там, никто толком не знал. Редкие телефонные звонки, зачастую под звуки бомбёжки, а то и стрельбы, приносили неутешительные сведения. Васильев поинтересовался у диспетчера, есть ли связь с Городком. Тот только руки развёл. В это время взревели сирены ПВО, и очередная бомбёжка накрыла центр Киева.
