Николай Задорнов - Симода

Посольство составило ясный, деловой документ. Затея Мито Нариаки очевидна, и она не удалась. Обо всем этом, конечно, ни слова не написано.

В Эдо сообщено общее, единодушное мнение дипломатов. Невозможно доказать, что Сахалин должен принадлежать японцам. Сказано кратко, представлены почтительные, приличные, но веские доказательства. Полученные права на совладение Сахалином – уступка Путятина. На это невозможно было рассчитывать, никто не ждал. Сейчас даже эта уступка большая победа. Отказать послу Путятину после заключения договора невозможно. Также нельзя отменить пункт заключенного договора о консулах. Обещание предоставить право держать консулов есть в американском договоре. Этот договор скрывали от Путятина до крайней возможности. Но случились плохие обстоятельства, пришел американский корабль, и русским уже невозможно было не предоставить право держать консулов. А мы дали в Нагасаки письменное обещание... Суть его известна...

Договор отправлен в Эдо три дня тому назад.

Кавадзи пришел к себе пешком, с больной головой. Дома, в одиночестве, он понял, что, побеждая в споре об иероглифе, он жестоко проиграл. На душе тяжко. Действительно, скоро уже два года, как он старался для открытия страны. И вот договор заключен, он сделал это. И что же? Он согласился, что китайскую копию не надо переписывать. Он тоже передовой человек, не бюрократ. Иероглиф прямо вписали в подписанный договор. Решили, что китайская копия не главная, а дополнительная. Но хорошее настроение покинуло Саэмона но джо.

Вечером прибыли самураи с почтой из Эдо. Новое распоряжение канцлера Абэ. Кога Кинидзиро награждается и переводится в состав делегации по приему американцев. Это счастье! Так завершились дела с Россией, и делегация расформировывалась. Мецке Матсумото Чуробэ также переводится в состав делегации приема американцев. Можно ехать домой?

Но в другом правительственном распоряжении сообщается, что Кавадзи Саэмону но джо поручена тщательная проверка всех копий американо-японского договора, а также наблюдение за ходом переговоров и обменом ратификациями.

Еще одно распоряжение. Все участники переговоров с Россией награждаются очень высокой наградой. Это их обязывает стараться... Награды высшие, как всегда символические – опять просто халаты. Столько наград! Столько халатов! Эбису смеются! Цилиндр, тросточку, галстук, виски хотелось бы получить в подарок от Америки. Золотые часы. Все это можно купить за пустяки. Экипаж с рысаками, виллу, яхту, пароход. Надо что-то новое, а не халаты!

Наутро документы читались сообща, в торжественной обстановке, и все награжденные глубоко благодарили правительство. Воцарился мир, согласие, единодушие среди делегатов обоих посольств для приема и переговоров с Россией и с Америкой.

В тот же день копии договоров отданы были Путятину, а Кога и Чуробэ переведены в делегацию приема американцев.

Американскому кораблю пора уходить, а он не уходит. В Америке с нетерпением ожидают ратифицированного договора. Все газеты у них в столице надут, когда можно будет написать об окончательной победе над отсталой Японией. Но еще нет признаков, что Адамс скоро уйдет. Американцы ждали ратификации договора сиогуном и заключения договора с Россией, чтобы взять его с собой. Путятин на «Диане» тоже долго ждал, пока не случилось с ним несчастья. Конечно, Кавадзи должен помочь во всем разобраться с ратификацией. Но не отступать. Да пока и кет еще на самом деле второй делегации, есть только дурак И-чин и Кога с Чуробэ.

Глава 28

МЕТОД «КРАСИВАЯ ЖЕНЩИНА»

Приехал подрядчик Ота, заведующий судостроением в деревне Хэда. Уже не раз докладывали о нем, но Кавадзи все еще не принимал решения.

Ота довольно состоятельный торговец. Но высший чиновник бакуфу не должен сам беседовать с мелкими самураями. Однако Япония открывается для иностранцев, разрешено строить корабль для дальних плаваний, меняются времена и законы. Можно понять, что разрешается иногда не следовать некоторым правилам и обычаям, которые были введены ради спокойствия, но теперь довели страну до унижения. Можно взять пример с Путятина, который очень гордо держался при первой встрече с послом Америки, показывая американцу, что он слуга императора, и очень прямо при этом сидел, в то время как американский посол не мог гордиться и очень просто держался. Но, встречаясь с простым народом, Путятин совсем просто разговаривает, и не только со своими морскими солдатами, но даже с японскими плотниками, с самыми бедными носильщиками, с лодочниками, с женщинами и детьми, так, словно он не великий человек, а монах с дырявым зонтиком или бродячий рыцарь и всегда хочет сам что-то спросить у встречного.

Целых два дня прошло с тех пор, как Ота приехал в город Симода. Когда об этом докладывалось, то Кавадзи улавливал оттенки, похожие на советы принять этого делового человека, который строит и открывает Японии будущее. Очень большая гордость сознавать, что передовые идеи, выдвинутые сверху, правильно поняты внизу простым народом и с воодушевлением претворяются. Но, может быть, Ота, как каждый оборотистый торгаш, на самом деле живодер и прохвост при этом. Но это ничего. Ведь недаром торговцы считаются самым ничтожным и низшим классом. Ота-сан теперь самурай. Два дня принять его не было никакой возможности, очень важные дела решались с Россией. Ота велено являться и ждать. Кавадзи никогда не принимал подарков. Мурагаки принимал. Он, как хозяйственник при посольстве, этими делами заведует и интересуется.

Деничиро, на которого возложено наблюдение за судостроением и за почтовой связью и курьерами между Симода и Хэда, тоже недавно упомянул с похвалой в одном из писем Ота.

Ота с порога опустился на колени и пал ниц. Разговаривали при чиновниках и подданных на большом расстоянии.

– Как происходит в Хэда судостроение? – спросил Кавадзи.

– Ро-эбису работают очень хорошо. Очень старательно. Они работают божественно, как ками[48]. Они выбрали место у воды в ущелье Быка, срезали там часть горы, совершенно и очень умело выровняли, вытрамбовали, при этом иногда громко пели песни. Теперь они поставили деревянное основание в размер судна, но соответственно больше...

В донесениях из Хэда почти все это описывается, но рассказ очевидца всегда интересен.

– В первый день работы ро-эбису очень умело, недолго и потихоньку поговорили, и старшие сказали, куда кто пойдет, что будет делать. Они сразу пошли к делу, все тихо и в большом порядке, и стали тяжело, но очень охотно работать.

Ота хотел как бы доверчиво рассказать Кавадзи о размахе своих замыслов и дел. Но ведь это не его замысел. Задумал Ябадоо. Но Ота узнал об его планах и скорей поехал сообщить о них как о своих. Так всегда бывает. Ябадоо придумывает, но не может выполнить. Ота не мог придумать, он не мыслил так горячо и искренне, как Ябадоо, поэтому занимал у него ума. Но опережал его на деле.

– Кто более всего показывает умение и мастерство судостроителя и распоряжается?

– Морской лейтенант Александр Колокольцов.

– Он был в Симода на днях!

– Да, он приезжал на шлюпке нападать на французского рыболова.

Очень плохо. Значит, русские могли уйти, не доведя дела до конца. Это необязательность. И плохо, что Ота знает, что хотели напасть на китобоя.

– Где сейчас Колокольцов?

– Он поехал с хлебом и бочками обратно. И уже работает на площадке. С ним Елкин в американской форме.

Один из чиновников наклонился к Ота и сказал, что надо приблизиться, а то плохо слышно.

Ота стал подползать через главное помещение храма, пока его не остановили. Ответы его записывались.

– Я прошу... позволить мне... обратиться с просьбой... – залепетал Ота, когда Кавадзи спросил наконец о деле.

...Кавадзи знал за собой недостаток – чувственность, любовь не только к Сато, но и к женщинам вообще. Но он не считал мужскую чувственность пороком. Это небольшой порок, который является в то же время большим достоинством мужчины и его тайной гордостью. Чувственность – свойство мужчин, особенно богатых, сильных, знатных, имеющих возможность разрешить себе все. Что-то другое нельзя разрешить, например дурно рассуждать о начальстве, а с женщинами все можно. Правительство разрешает. Энергия находит направление, подсказанное обществом, но упирается и не развивает скорость там, где имеется крепкая плотина.

В Европе, пожалуй, все то же самое, хотя внешне многое скрыто. Но там пороки задевают семейную жизнь и губят семью. В службе идеям европейские мыслители забывают семью, детей, внуков, правнуков, то, о чем так заботятся буддизм и шинтоизм. «У цзы», как говорят китайцы. Пятое поколение своего рода увидеть еще при жизни! Высшее счастье! И весь строй жизни японцев – ради забот о корне каждого рода и каждой семьи. И эти корни, сплетаясь, создают непобедимую и неистребимую нацию. Когда в Азии и Европе гибнут целые народы, множество семей исчезает, но никто из известных людей не имеет прямого потомства.