Галина Романова - Иван Берладник. Изгой
Половцы злобно ворчали, ругались, грозили издалека, но вынуждены были смириться. В самом деле, если впереди будет много других городов, будет богатая добыча. Да и потом ханы рассчитывали взять своё на обратном пути, когда, сев на княжеский стол, Берладник отпустит их восвояси. Они пройдут по нетронутой земле и тогда…
Покамест пришлось расставаться с добром. Вернулись уже попрощавшиеся с родиной полоняники, на своё место в стойлах встала скотина, лишь часть вещей так навсегда и осела в перемётных сумах кочевников. Но главное - жизнь и свобода были спасены. Люди с удивлением и тревогой два дня спустя собрались на торговище Кучелмина, внимая речам нового князя.
Иван говорил с людом, не слезая с коня. Перед ним, поддерживаемый двумя отроками, стоял воевода Климята. Его отыскали уже ночью, когда разбирали убитых и раненых. Климята кое-как отлежался, но на ногах стоял с трудом и всё мотал головой, словно отгоняя невидимых мух. Местный поп, тоже освобождённый из-под стражи, стоял на пороге своего храма.
- Люд кучелминский! - начал Иван. - Я князь земли вашей. Брат мой, Ярослав Владимиркович Галицкий, неправедным путём согнал меня с моего стола, заставил скитаться без дома, как простому нищему. Но Бог и правда на моей стороне. Ныне я воротился, но не для того, чтобы зорить землю. Желаю я лишь взять то, что принадлежит мне по праву. И мне не надобны опустевшие города и разорённая земля. Потому говорю сейчас - желаете иметь меня своим князем, значит, будете жить в довольстве и добре, как и прежде жили… И тебя, воевода, я не трону. Ты сражался храбро и до конца. Мне такие люди надобны. Коли будет твоя воля, оставайся воеводой Кучелмина и далее. А в том, что слово моё твёрдо, готов я целовать крест.
Иван повернулся на луковицу храма и перекрестился. Те берладники, кто стоял ближе, тоже стали креститься, за ними - дальние, а там - уже и все горожане. В конце Иван достал из-под рубахи нательный крест и коснулся его губами:
- А ежели солгу, то пускай покарает меня Пресвятая Богородица!… Любо ли вам моё слово, люд кучелминский?
- Любо, любо! - первыми закричали те, кто жил в посаде и кого князь не дал грабить половцам.
- Любо, - подхватили остальные, сообразив, что никто не тронет их дома.
- Любо, - выдавил и воевода Климята, который сейчас готов был присягнуть самому черту, лишь бы отпустили отлёживаться дальше.
Добрая слава лежит, а худая бежит. На сей раз всё случилось не так. Полки берладников и половцев ещё не показались вдалеке, а город Ушица на Днестре уже волновался. От Ушицы открывался прямой путь на Галич - пройдёшь Бакоту и Василёв, а там рукой подать.
Первую весть принесла дружина, примчавшаяся в Ушицу из Галича. Привёл её боярин Святополк, войну любивший и не упускавший случая выслужиться перед князем Ярославом. В роду его, говорят, были настоящие князья - может, и правда, была у Рюрика Ростиславича, старшего брата знаменитых Володаря и Василька, дочь, которая пошла за боярина, оставшись сиротой после смерти отца. Как бы то ни было, Святополк держался, как настоящий князь и за оборону города взялся так крепко, что местный воевода Сновид только качал головой и разводил руками.
На вече было решено биться и города врагу не сдавать. Но, расходясь с площади, люди толковали по иному:
- Слыхали? Сказывают, сам Иван Берладник сюда идёт!
- Какой-такой Берладник?
- Да ты чего, вчера родился? Князь с Берлади! Наш он, народный!
- С народа, что ли, вышел?
- Не, сказывали, как все, княжьего рода. Да только стоит за простой народ. Его берладники сами своим князем выбрали. А князья на него за то ополчились.
- Брешешь?
- Пёс брешет! Не по нраву князьям пришлось, что он за простой люд стоит. А пуще всего бояре супротив него лютовать зачали. Мол, он людей защищает, с ними за одним столом ест-пьёт и дружбу водит.
- Вот это уж точно - брехня! Чтоб князь - и за одним столом…
- Побожусь! Вот пойдём на двор боярина Истомы, спросим там Улана Хромого. Он Берладника этого живым видал!
Улан Хромой - торк родом. Был взят в полон во время одного из набегов и стал холопом. Чтоб не сбежал, ему по половецкому обычаю подрезали жилы на ноге, и он ходил с трудом. У торка загорелись глаза, когда он услышал имя Берладника.
- Иван с Берлади? - переспросил, привставая и опираясь на костыль. - Княжьего рода? Знавал я его, как же! Со Звенигорода он. Там вотчина его княжеская. Мать его там жила. Отец - Ярославу-князю стрый. Двенадцать годов назад видал я его на Дунае - с нами в походы ходил, правил по всем нашим законам. Как мы постановили, так он и правил, супротив народа ни шагу не сделал! После ушёл справедливости искать. Да, видать, не нашёл… Нету её, справедливости, для честных людей.
- А он честный был?
- Честный, богом клянусь! Таких, как он, боле не сыщешь. Он, когда на Русь уходил, охотников за собой звал. Я не пошёл. Теперь жалею. Может, и погиб бы где в бою - всё лучше, нежели жить калекой у этого…
Улан злобно покосился на терем боярина Истомы, первого на всю Ушицу богатея.
- А каков он из себя? - слушатели не отставали.
- Князь! Настоящий. А в делах и речах прост. В рубахе ходил, пиво пил, песни пел. Как все был. Человеком был… Эх, повидать бы его! Я бы к нему и хромым побежал. С ним берладникам была удача.
- А вот ежели он князем станет, тогда что?
- Тогда, - Улан мечтательно закатил глаза, - тогда всем будет вольготно жить. Он ведь тоже бояр не шибко любит. Он народ простой любит. К нему приди - он всегда тебя приветит, выслушает, а коли голоден - за стол с собой посадит…
Может, Улан и врал, но так, что сам верил, и слушатели расходились с разинутыми ртами. А когда стяги берладников показались под стенами города, многие с волнением затаили дыхание - где там их князь, что пришёл спасти простой народ от засилья бояр и тиунов?
Его углядели под стягом и скорее угадали распахнутыми сердцами, чем услышали крик Улана, который не утерпел и тоже приковылял на стену:
- Вон он! Вон!
Алое княжье корзно трепетало на ветру, задуваемом с реки. Всадник сидел, расправив плечи, и казался таким величественным и красивым, что у многих тревожно-сладко замирали сердца. Он дал знак, подняв руку, и вместе с десятком ратников подскакал к стене.
- Ты кто таков, что с ратью под стены княжьего города пришёл? - гаркнул с заборол боярин Святополк.
- Князь земли сей, - донёсся звучный голос, - Иван Ростиславич прозвищем Берладник. Пришёл на отчич и дедич стол сесть. Коли не хотите битыми быть, отворите ворота добром да отдайте от города ключи. Я же землю зорить не хочу!
- Вота тебе, а не город, - Святополк сложил дулю, высунул в щель и покрутил.
Берладник переглянулся со своими - по правую руку высился витязь роста саженного с чёрной бородищей до самых глаз, по левую - отрок безусый, а неподалёку придержали коней несколько половцев. Вздохнул и перекрестился:
- Что ж, воля ваша. Сами судьбу свою избрали - потом меня не вините!
И уже повернул коня, чтобы отъехать и дать знак к приступу, когда со стены, чуть в стороне от того места, где столпились бояре с воеводами, раздался клич:
- Княже! Княже Иван!
Берладник оглянулся. На заборолах возникло движение - размахивая руками и бессвязно крича, какие-то люди карабкались в щели и бесстрашно сигали прямо в неглубокий ров. Плескалась тёмная осенняя вода, орал и топал ногами воевода, ругая непокорных смердов на чем свет стоит, спешили дружинники оттереть народ от стены, а сверху сыпались и сыпались люди. И, выбираясь из воды, бежали к князю, так и застывшему под стягом. Одни были с оружием, другие с голыми руками.
Добежав, какой-то парень замер с разинутым ртом, во все глаза глядя на князя.
- Ты? Ты - Берладник? - только и смог вымолвить он.
Иван кивнул, усмехаясь в усы:
- Других князей тут нету, стало быть - я.
- Ух ты! - парень расцвёл в улыбке, как маков цвет.
- Как звать?
- Епишкой…
Подбегали другие. Большинство были торками, попалось несколько половцев - эти сразу спешили к своим. Чуть ли не последним приковылял Улан Хромой.
- Помнишь ли меня, Иванка? - издали, боясь, что не поспеет на изуродованных ногах, закричал он. - Как в походы с тобой ходили, как греков грабили и ладьи потрошили? Улан я!
- Вспомнил! - крикнул Иван, вскидывая руку. Сказать по правде, много промелькнуло перед ним соратников, с которыми двенадцать лет назад воевал, большинство позабылось, но иначе ответить он не мог.
- Дозволь, князь Иванка, с тобой воевать, тебе служить! - воскликнул Улан.
