Галина Романова - Иван Берладник. Изгой
Ярослав нахмурился. В словах боярина было что-то дельное. В самом деле - как всё просто! Если один великий князь стоит за его врага, то другой великий князь встанет против. А среди князей нет любви и вечного мира. Как верно сказано - мир стоит до рати, а рать до мира. Нынче на Руси мир - так не пора ли припугнуть Русь новой ратью?
Не зря потомки назовут Ярослава Осмомыслом - начав думать, он уже через несколько минут знал, что делать, и покровительственно похлопал Избигнева по широкому плечу.
- Ступай, боярин. Мысль твоя дельная. Обмозгую на досуге… А тебя, коли и дальше так же верно будешь мне служить, ждёт награда.
Он воротился к себе и вскоре приказал подать перо, чернила и пергаменты. Склонившись над столом, Ярослав начал писать…
А ещё через несколько дней, пока в Галиче спешно собирались дружины для похода, во все стороны помчались гонцы. Одни скакали на Волынь - к братьям Изяславичам Мстиславу и Ярополку. Другие - в Смоленск, к Ростиславу Мстиславичу. Третьи - в далёкий Новгород-Северский и Чернигов, к Святославу Ольжичу и его сыновцам. Ещё одного послал князь в Туров, к Юрию Ярославичу. А самых надёжных, с самыми богатыми дарами, отправил к старому королю Гейзе Угорскому и королю Владиславу Ляшскому. И стал ждать ответа.
5Досыта пограбили в то лето берладники. Набили закрома боярской и княжеской пшеницей, рожью, овсом и житом. Запасли рыбу, меха и пряности. Жены и дочери оделись в узорочья, которых не дождались богатые галичанки. Всё Подунавье ждала сытая зима, и берладники хвалили князя:
- Орёл у нас Иван Ростиславич! И себе чести добудет, и нам прибытка! Наш князь! О народе радеет! За такого не жаль и голову сложить!
Ждали прихода половцев. На них была у Ивана надежда - среди берладников не так уж много было прирождённых воинов. Большинство бежало на Дунай от сохи на боярской ниве, от гончарного круга, ткацкого стана, кузнечного горна, а то и из конюшни или прямиком из боярских покоев, где служили стольниками и постельничими. Только здесь учились они владеть мечом, копьём и луком. И почти никто не приносил с собой доспехов или оружия. Иные воевали вовсе дубинами и заматывались в звериные шкуры, как далёкие пращуры.
Половцы же рождались для войны, войной жили и на войне умирали. Дожить до старости и встретить последний час на тёплой кошме в юрте считалось позором, потому даже самые старые ханы, что без помощи на коня влезть не могли, - и те ходили в походы, чтоб родичи не могли сказать о них дурного слова. Берладники поварчивали, коря Ивана за союз с погаными, но спорить не хотели.
Наконец, дозорные донесли, что в степи показались половецкие разъезды. Можно было выступать в поход.
Перед самым отъездом Иван в первый и последний раз навестил Оляндру. Женщина не ждала - лицо её вспыхнуло от радости, когда он переступил порог. Стоявший рядом Юрко Домажирич был горд - князь Иван не только брал его в свою дружину, но и почтил мать прощанием.
- Желана дома ли? - помявшись, спросил Иван.
- Доченька, - задрожавшим голосом позвала Оляндра.
Девчушка высунула нос из-за печки.
- Поди, поди сюда, - мать выдернула её за плечи, поставила подле. При дневном свете стало видно, что у девчушки русые волосы и синие глаза, прямые губы и чуть горбатый нос. Прихмурив брови, она взглянула на князя.
- Расти большая, - сказал Иван. - А я ворочусь - гостинцев привезу.
- Привози, - вдруг сказала девочка без смущения и страха.
Будь они одни, у Ивана нашлись бы ещё слова, но сейчас он только кивнул, улыбнулся и вышел…
Войско берладников сильно растянулось - не все были на конях. Да и обоз с припасами и оружием не давал двигаться быстро. Потому дружина Ивана вырвалась вперёд и смешалась с головным отрядом половцев.
Хан Сартак с братом Отроком и старшим сыном ехал рядом с князем урусов. Кроме нескольких нойонов, возле них держался ещё один всадник, стройный и гибкий, безусый, как мальчишка, и только длинные косы выдавали его…
Иван загляделся на Турчу.
- Что, по нраву пришлась моя дочь? - усмехнулся хан Сартак. - Только гляди - дикая она у меня! Женское дело дома сидеть и мужа с победой ждать, а она даже отца родного не послушалась - с нами в поход пошла!
- Бабка моя тоже с дедом, случалось, в походы ходила, - вспомнил Иван старую семейную быль. Жена Володаря Ростиславича была половчанкой и старшего сына, Ростислава, родила в походе, на одном из привалов. После муж запрещал жене ездить за собой, но сей запрет гордая степнячка выполняла не всегда.
Турча услышала его слова и насмешливо фыркнула - мол, рано меня своей назвал. Иван ответил ей дерзким взглядом. В мечтах он уже звал её княгиней.
Малый городец Кучелмин вскоре встал на пути войска. Защищал он дороги вглубь Галицких земель и пал под первым же натиском. Не смогли сдержать берладников крепостные стены. Половецкие стрелы падали так густо, что защитники носа не смели высунуть наружу. Им осталось лишь наблюдать, как берладники лезут через стены. Схватились лишь с теми, кто пытался отпереть ворота.
Воевода Климята был возле ворот. Ставлен был он сюда ещё князем Владимирком, службу нёс денно и нощно и готов был положить жизнь за князя. Невысокий, круглый, как колобок, почти не видный за щитом, он сражался в первых рядах и остался почти один из всей дружины, когда ворота наконец распахнулись. Конница плотной стеной ворвалась в город, стуча копытами по дощатому настилу.
Климята встал у неё на пути. Высунувшись из-за щита, он увидел, что впереди скачет витязь в алом корзне, подняв меч и припав к гриве коня. Это был достойный противник, но воевода замешкался самую малость - и соловый конь сбил его грудью. Воевода рухнул, роняя щит и топор.
Иван впереди своих воев проскакал улицами до главной площади, несколько раз лишь отмахнувшись от тех немногих, кто пытался встать на его пути. На торговище, где стоял единственный на весь Кучелмин храм, он осадил коня. Где-то наверху отчаянно колотилось било, и Иван послал людей стащить звонаря наземь. Мошка, Бессон и Тимофей Попович тем временем рассыпались по городским улицам и посаду, сминая последних защитников города и сгоняя их толпой к торговищу.
Набат смолк. Перед княжьим конём поставили звонаря. Им оказался местный священник - ещё молодой, он был крепко связан и смотрел со злостью.
- Почто святого отца скрутили, яко татя? - Иван сверху вниз оглядел и священника, и своих молодцов.
- Так ведь он драться зачал, - Юрко Домажирич сплюнул. На его щеке расплывался синяк. - Как пошёл кулаками-то махать…
- Не дело это, святой отец, - Иван оперся локтями на луку седла. - Ты есть служитель Божий, а дерёшься… Христос не тому учил!
- Христос учил не врываться в Божьи храмы и не разорять землю, на которой живёшь! - с достоинством ответил тот. - А по твоему виду разумею я, что ты из наших, из русичей.
- Ты прав, я русский князь.
- Русский князь, а нерусским делом занимаешься - грабежом и насилием! Ну чисто половец…
- Половцы! - Иван оглянулся.
Невысокие всадники на гривастых лошадках с гиканьем носились по небольшому посаду, хватая всё, что подвернётся под руку. Иные пускали горящие стрелы, поджигая дома и овины, другие волочили скотину, вязали верёвками женщин и детей, третьи врывались в дома и шарили по сундукам. Сам город уже пал, но в посаде и на окраинах начинался грабёж - самая страшная часть войны для тех, кто выжил в бою.
Боевой клич берладников не сразу был услышан, и лишь когда замелькало княжеское алое корзно, они стали один за другим присоединяться к дружине князя, оттесняя половцев от Кучелмина. Те огрызались, хватались за сабли и луки. Кое-где уже вспыхнули схватки. Ещё немного - и под стенами начнётся новое побоище, когда враги делят добычу.
Появление Ивана предотвратило сечу. Злой, оскаленный хан Отрок выскочил ему навстречу:
- Что творишь, урус-коназ? Зачем мешаешь?
- Затем, что вы город грабите, - отрезал Иван.
- Твой город, что ли?
- А хотя бы и мой. Я этой земли князь и не дам её грабить! И приказываю всё награбленное воротить и полон отпустить тоже!
- Вай-вай! Зачем тогда нас звал? Как платить за помощь будешь?
- Плата будет потом. Мы не ради одного малого города в Галичину пришли. Мне вся земля надобна, а не один городец. И пока своего не ворочу, не дам вам ни тряпицы унести, ни овцы угнать! Воротить всё сей же час!
Половцы злобно ворчали, ругались, грозили издалека, но вынуждены были смириться. В самом деле, если впереди будет много других городов, будет богатая добыча. Да и потом ханы рассчитывали взять своё на обратном пути, когда, сев на княжеский стол, Берладник отпустит их восвояси. Они пройдут по нетронутой земле и тогда…
