Борис Васильев - Князь Ярослав и его сыновья
– Извините мою ошибку. По просьбе упомянутого лица я привез подарок его сиятельству князю Ярославу.
– Примите мою благодарность, я представлю вас князю. Но не сейчас и не здесь. На приеме у ханши Туракины, если вы не против.
Карпини рассыпался в благодарностях, а Сбыслава опять бросило в жар. Он сделал первый шаг, еще не продумав всего пути, но уже понимая, что это – путь. И как только Карпини отошел, тут же принялся искать Орду: первый шаг – самый трудный – требовал второго. Не менее трудного.
Найти хана Орду было несложно: сложно было увести его для разговора наедине. Самодовольный Орду раздулся от важности, оказавшись главной персоной в окружении великого хана. Тем более что перед тем, как появиться Сбыславу, Гуюк сказал ему с глазу на глаз:
– Знаешь, о чем мечтает сейчас твой великий хан, Орду? О бесценном даре, который ты мне доставил. Я уже повелел разбить для нее шатер.
Это был намек на щедрую награду. А Орду, несмотря на воинский аскетизм и прирожденную доброту, очень был неравнодушен к дорогому оружию. И решил во что бы то ни стало выпросить его у счастливого великого хана.
– Я занят, – с неудовольствием сказал он. – Зачем ты меня тревожишь?
– Ключ иссяк, бел-камень треснул, – сквозь зубы процедил Сбыслав.
– Да, да, – Орду сразу присмирел. – Что я должен делать?
– Исполнять то, что я прикажу. Первое: рассказать Туракине, что князь Ярослав поддерживает связь с католиками через прелата Доменика.
– Великий хан Гуюк не поверил…
– А Туракина должна поверить! Пусть она спросит о Доменике самого Ярослава, когда будет вручать ему ярлык. И пусть обратит внимание, как его будет поздравлять Плано Карпини.
– Я обращу ее внимание.
– Что она сделает, увидев все своими глазами?
– Туракина – сибирячка и сделает то, что скажет ей шаман.
– А что он скажет?
– Не знаю.
– Он должен сказать… – Сбыслав гулко проглотил ком в горле. – Два слова: тихая смерть. Тихая смерть, запомнил? Тихая – значит, без боли. Без боли. Так повелел Бату.
– Без боли, – послушно повторил Орду, привычно не вдумываясь в смысл произносимых слов. – Так повелел Бату.
4
Князь Андрей был в восторге от охоты. Он так много говорил о ней, что Чогдар с усмешкой заметил:
– Он променяет на охотничьи забавы любое княжество.
– Жена не позволит, – буркнул Невский. – Может быть, дать ему волю, Чогдар?
То ли Чогдар услышал в этих словах намек, то ли хотел услышать, а только через несколько дней тот же Неврюй предложил Андрею большую охоту в Кубанских степях. На сайгаков и ланей, волков и пардусов, не считая других объектов. Туда собирался целый караван: охотники, загонщики, ловчие, охрана, челядь, рабы для черной работы и рабыни для утех. И князь Александр с облегчением дал на это свое согласие: они с Чогдаром понимали друг друга без слов.
– Завтра с Дона вернется Сартак, – сказал Чогдар, когда охотники уехали. – А послезавтра он подарит тебе, князь Александр, свою боевую саблю. Не выходи из юрты, пока я не позову.
Обмен боевым оружием служил прологом к обряду побратимства. Невскому рассказывали об этом и Ярун, и Чогдар, и Сбыслав, и он шел на него не просто с открытым забралом, но и с полным пониманием необходимости этого поступка. Татары отличались изощренным коварством не в силу собственного национального характера, а потому, что, по их представлениям, обман являлся делом почетным, им хвастались, как военной хитростью. Но своих не обманывали никогда и ни при каких обстоятельствах: подобное приравнивалось к предательству, за что полагалась смертная казнь. А побратим становился не просто своим, но, согласно Ясе, считался ближе и надежнее брата, потому что побратима воин избирал сам, лично, а в рождении брата принимали участие многочисленные монгольские боги, как черные, так и белые. Брат оказывался непредсказуемой смесью Добра и Зла, в которой человек был неволен, в то время как побратима он выбирал только по собственной воле.
Александр Невский хорошо разбирался в этой казуистике. Природа одарила его поразительным талантом продумывать ход событий на много шагов вперед. Но он знал и о строгих обычаях, предшествующих торжественному обряду. Особое внимание здесь отводилось размышлению, на что и намекнул Чогдар в последнем разговоре. И князь Александр терпеливо ждал в отведенной ему юрте.
Через два дня появился очень серьезный, почти торжественный Чогдар.
– Ты готов, князь Невский?
– Я готов.
Александр потянулся было за мечом, но Чогдар остановил его:
– Ты уже вручил свое оружие Сартаку. Там, – он выделил это слово, – передашь боевой меч еще раз. И повторишь за царевичем слова, которые он произнесет.
Они молча прошли во дворец, в который попали не через парадный, а через боковой вход. И оказались не в тронной зале, а в маленькой комнате, устланной коврами. На низеньком столике стояла серебряная чаша, наполненная кумысом.
Бату и Сартак уже ждали их с суровыми, непроницаемыми лицами. Но Невский поклонился только царевичу, понимая, что великий хан Золотой Орды присутствует здесь только как свидетель. Чогдар тут же подал ему меч, когда-то подаренный Сартаку, а Александр, взяв его, стал с другой стороны столика с серебряной чашей.
– Не горит трава без огня, не греется сердце без боевого друга, – торжественно произнес Бату.
Сартак вынул из-за пояса саблю в дорогих ножнах и через столик двумя руками протянул ее Невскому. Князь, приняв ее, тотчас же двумя руками протянул свой меч царевичу. Сартак, чуть выдвинув лезвие меча, поцеловал его:
– Пусть твое оружие отныне разит только наших общих врагов.
– Пусть твое оружие отныне разит только наших общих врагов, – эхом откликнулся Невский, в точности повторив все действия царевича.
Затем оба закатали левые рукава и протянули руки над чашей. Бату собственным ножом надрезал вену Александру, а Чогдар – Сартаку. Густая кровь закапала в чашу. Когда кумыс порозовел, Невский, как старший по возрасту, сделал первый глоток и протянул чашу Сартаку. В неторопливом, торжественном молчании они допили кумыс, и царевич впервые улыбнулся:
– Здравствуй, анда Александр.
– Здравствуй, анда Сартак.
И крепко, по-братски обнялись.
5
Двое ворот ставки ханши Туракины были распахнуты настежь, хотя стражу подле них не убирали. Во дворе с утра горели костры, над которыми висели огромные казаны, и ветер разносил грубый запах баранины далеко окрест, до самой Сыр-Орды. Мать великого хана монголов готовилась к большому приему.
Готовились и многочисленные гости: официальные послы, представители многих властителей зависимых, полузависимых и пока еще не покоренных монголами стран, цари, князья и ханы вассальных государств. От Желтого до Красного моря простиралась тогда власть степных владык – едва ли не самого малочисленного народа в собственной гигантской империи.
Князь Ярослав готовился к этой особо знаменательной для него встрече с раннего утра. Сегодня должна была осуществиться его вожделенная мечта, сегодня он должен был получить ярлык на великое княжение, не только подтверждающий главенствующее значение Владимирского княжества среди всех прочих русских княжеств, но тем самым и уберегающий Русь от распада и междоусобиц. Он воспринимал это как отпущение великих грехов собственной молодости, как очищение души, как знак особой милости Господа, которому усердно молился с ранним проблеском зари. Испытывая необыкновенное, праздничное оживление, старый князь весело распевал стихиры, не обращая внимания на суровое, замкнутое лицо родного сына, прижитого в истинной любви.
Несмотря на внешнюю суровость, Сбыслав был отчаянно пуст. Пуст до сухого стука, как гнилой орех с червивой сердцевиной. Он гнал из души все чувства, волей удерживая лишь последовательность собственных действий и не позволяя себе даже помыслить об их результате. Для него этот день должен был решить все. Во имя спасения Руси.
– Мы должны поторопиться, князь Ярослав.
– Но еще рано, Сбыслав. Негоже мне в такой день бежать поперед всех.
– Я хочу знать порядок. И сделаю так, чтобы ты получил ярлык в самом начале приема.
На самом-то деле он хотел поскорее увидеться с Орду, узнать, что тому удалось сделать, подтолкнуть его и направить. И еще ему хотелось, чтобы все уже кончилось, чтобы наступило завтра.
К счастью, они оказались не первыми. Это утешило самолюбие князя Ярослава и устраивало Сбыслава. Оставив князя в компании грузинских царевичей, он сумел быстро разыскать хана Орду.
– Ты сказал Туракине, что князь Ярослав через прелата Доменика поддерживает связь с Католической Церковью?
– Сказал, но она недоверчива. Как и ее сын великий хан Гуюк.
Это расстраивало все планы, но Сбыславу некогда было сейчас размышлять.
– Говорил с шаманом?
– Как велел мой брат Бату.
