Половецкие войны - Олег Игоревич Яковлев
Дядька-пестун накинул на плечи Ярополка подбитый изнутри мехом плащ-корзно.
Утром, едва забрезжил вдали рассвет, за холмами показалась большая половецкая сторожа. Несколько десятков оборуженных лёгкими саблями всадников в калантырях и аварских шеломах, пустив коней шагом, беспрерывно озираясь, двигались навстречу русам.
Дмитр приказал воинам залечь по балкам и буеракам. Осторожно, почти неслышно, сжимая в руках копья и высокие щиты, смоляне и ростовцы стали обходить половцев на крыльях.
– Может, налетим? – спрашивал воеводу Ярополк.
Княжич весь преобразился, стиснул в деснице саблю, на щеках его заиграл багряный румянец, тёмные глаза полыхали огнём, губы с тонкой ленточкой усов над ними подрагивали от нетерпения.
– Пожди ще. Пешцев в чело, пред погаными поставим. Комонные ж с крыльев и с тыла ударят.
Половецкий отряд прошёл совсем близко, Ярополк и Дмитр слышали топот копыт и гортанные хриплые возгласы.
Когда передние половцы в сияющих в утреннем солнце калантырях достигли цепи высоких курганов, воевода молча подал знак. Тотчас выросла перед степняками стена пешцев. Поблескивали шишаки и мисюрки, алели червлёные щиты в человечий рост, грозно, как клыки кабана, сверкали острые длинные копья.
Повинуясь окрикам Алтунопы, степняки сгрудились в плотный кулак, развернулись и на скаку врезались в передние ряды смолян. Стена пешцев прогнулась, но выдержала этот неистовый бешеный натиск. Последовали дружные удары копий, степь огласили душераздирающие крики, ржание раненых коней, лязг железа. Снова и снова обрушивались на стену пешцев отряды обезумевших от злобы кочевников.
Воевода Дмитр вырвал меч из ножен.
– Пора! – коротко возгласил он. Из балок и оврагов на полном галопе с яростным кличем вынеслись конные дружинники. Заметались по чёрной, истоптанной копытами земле половецкие ратники. Со всех сторон уже окружило их и сжималось серебристо-алое кольцо русов, сыпались стрелы, сулицы, острые сабли с провизгом рассекали аварские шеломы. Неразбериха и путаница воцарились в рядах степняков.
Алтунопа мгновенно сообразил, что попал в ловушку.
– Урус поган! Псы! – заорал он, в бешенстве брызжа слюной.
Издав дикий вопль, хан с кривой окровавленной саблей бесстрашно вклинился в гущу врагов. Алтунопа понимал, что оставалось ему сейчас последнее – вырваться из смертоносного кольца и убежать, принести Бельдюзу и Арсланапе весть о близости русских ратей. И яростно рубился хан, только и мелькала, прокладывая ему путь, сильная рука в боевой рукавице, зловеще посверкивало в воздухе кроваво-рубиновое остриё клинка.
Воодушевлённые примером, за ханом бросились другие половцы. Кажется, добрые духи не оставили хана и его воинов, стена русов разомкнулась, Алтунопа на взмыленном актазе[293] вылетел на вольный простор. Следом скакали ещё трое или четверо прорвавших кольцо окружения лихих всадников. Но кони, хоть их и нещадно хлестали нагайками, бежали медленно, им не хватало сил для неистового галопа после голодной зимы. Русы нагоняли Алтунопу, хан слышал за спиной их крики и с горечью осознавал: не уйти! И что впереди?! Позор плена?! Нет, лучше он примет смерть на бранном поле!
Хан резко поворотил коня. Любимец богов, овеянный славой, доселе непобедимый, он хотел уйти из жизни как воин!
Подскакавший к Алтунопе дружинник упал, зарубленный саблей, но на смену убитому через мгновение подлетел другой, хан увидел его спокойное, обрамлённое седеющей бородой лицо, узнал вдруг лучшего Мономахова воеводу и с воплем бросился ему наперерез. Но актаз Алтунопы внезапно обмяк, споткнулся, хан с размаху повалился в вешнюю грязь, сабля, изогнувшись, просвистела в воздухе. Ещё миг, и тяжёлый меч воеводы со страшной силой разрубил ему череп.
Алтунопа скатился вниз по склону холма и неподвижно застыл, устремив широко раскрытые, но ничего уже не видящие глаза на лазоревое чистое небо. Дух отважного воина отправился на жительство к праотцам.
– Добрый был ратник, хоробрый. – Воевода Дмитр спешился, снял шелом и устало вытер о жухлую траву окровавленный меч.
К нему подъехал возбуждённый Ярополк, по бледному лицу княжича скользила смущённая улыбка. Тонкие пальцы юноши, держащие тетиву лука, заметно подрагивали от волнения.
Только сейчас до воеводы дошло: это Ярополк подстрелил ханского коня и помог ему справиться с грозным бесстрашным Алтунопой.
– Спаси тя Бог, княжич, – скупо поблагодарил Дмитр зардевшегося, словно красна девица, юнца.
…Все до единого половцы из сторожи пали в сече, и некому было теперь передать Бельдюзу весть о приближении врагов.
Владимир встретил ростовцев, смолян и молодшую дружину ещё до полудня. Войско шло по степи обычным порядком, повинуясь приказам воевод и тысяцких.
Собрав княжеский совет, Владимир выслушал сбивчивый рассказ сына, скупо похвалил его и предложил:
– Пойдём, братья, дальше в степи. А ежель не примут поганые сечи, возьмём их вежи и будем гнать, покуда не выйдут они на поле бранное.
Князья молчали, некоторые одобрительно затрясли бородами.
– Так что, князи? Пойдём, что ли? – спросил, хмуро озираясь, Святополк.
– Пойдём! Ступаем! – чуть ли не хором откликнулись владетели.
Сомнения были отметены в сторону. Охваченная ликованием шла по дикому полю соузная русская рать, всё дальше и дальше углубляясь в недра половецких владений.
После захода солнца русы остановились на короткий отдых. Владимир, боясь привлечь внимание противника, запретил воинам разводить костры и готовить пищу. Ратники – кто с неудовольствием, кто с пониманием – укладывались спать на мёрзлую сырую землю, заворачиваясь в плащи, вотолы, положив под головы конские сёдла.
Лёг рядом с другими и воевода Дмитр, но сон упрямо не шёл к нему. Из рассказов сакмагонов он знал, что многие ханы ведут своих людей на русов, а в соузе с половцами идут также печенеги и торки. Где-то там, среди них – кровный враг, убийца побратима Хомуни, насильник Ольги Арсланапа, не раз ускользавший от его меча. А вдруг как удастся ему уйти опять?! Нет, нечего о том и думать! Должна настичь лютого зверя расплата!
Дмитр обратился в мыслях к Богу и поклялся, если поможет ему Господь сладить с Арсланапой, внести богатый вклад в монастырь Святых Бориса и Глеба.
Он долго ворочался и только под утро наконец забылся коротким чутким сном.
Глава 61. Битва
Вокруг простиралась степь – враждебная, затаившаяся, смолкшая в трепетном ожидании. Среди ночи наползли с
