Волки Дикого поля - Алексей Павлович Пройдаков
…И вырос во поле курган.
Бродники хоронили витязей. Честно оплакивали павших, потому что истинная доблесть – не такое уж частое явление в мире.
А один из бродников видел, как высоко над степью парил огромный орёл, долго парил над местом, где приняла последний бой дружина северных витязей. Они отдали свою жизнь «за други своя», потому были взяты ангелами под руки и препровождены в Божественные чертоги.
И только когда всех славных защитников земли Русской погребли, закричал орёл трубным голосом, совершая последний круг в вышине. И стали слетаться к нему другие птицы. И уже большой дружной стаей полетели они к родному Северу, к своей милой родине.
…Эту историю рассказывали юркие купцы – торговые гости, и разошлась она по всему по белу свету.
Наказать бесерменов
Субедей-багатур спешил воспользоваться тем, что огромное войско урусутов разбито и рассеяно, князья погублены, а границы их княжеств никем не защищены.
– Мы продолжим нашу великую охоту, – провозгласил он подчинённым. – И возьмём неслыханную добычу.
Бешено монголы пронеслись до самого Днепра. Вторглись в Переяславское княжество, пожгли и пограбили города: Воин, Лукомль, Лубно, Пирятин, Прилуки. Побили много мирного населения, не щадили даже тех, кто выходил встречать хлебом-солью.
Это походило на великое безумие или торжество победителя, уверовавшего в свою полную безнаказанность и беззащитность побеждённых.
На подходе к Новгороду-Северскому монголам пришло известие, что волжские булгары «плюют на могущество Чингиз-хана – жалкого выродка и скотовода, выросшего под брюхом осла, повелителя палачей и предателей», и ни во что не ставят Субедея, «этого мясника и грязного сыроядца с сердцем степного тушканчика».
Принёс его личный гонец Чингиз-хана по имени Сэргэлэн, который вёз для Субедея приказ о возвращении домой в сопровождении тысячи всадников Алтангэрэла.
Он и рассказал о том, как нагло и бесцеремонно вели себя булгарские военачальники.
Суть повествования заключалась в том, что монголы мирно шли от Аральского моря, ни с кем не задирались. В общем, вели себя совсем хорошо и собирались так же тихо переправиться через реку Яик, чтобы покинуть территорию булгар, никого не тронув.
Но булгары такое осторожное поведение почему-то сочли за трусость, прислали к монголам заносчивых ханов и ханчиков числом не менее десяти и запретили переправляться через «их реку», не заплатив хану Габдулле Чельбиру положенной пошлины.
Посланцев тут же высекли плёткой, но отпустили живыми, попросив передать булгарскому хану, чтобы он шёл к чертям собачьим.
Стали прорываться силой, но были атакованы многочисленной конницей башкортов и курсыбаевцами.
Ушли с потерями, драться насмерть приказа не получали, гонец повелителя важнее.
– Не очень он всех нас повеселил, – задумчиво сказал Субедей, имея в виду имя гонца[8]. – Зато теперь будем радоваться вместе с этими бесерменскими псами.
Он уже окончательно уверовал в свой полководческий гений, равный, быть может, самому Чингиз-хану, как раз собирался штурмом брать Новгород-Северский, чтобы поднести в дар повелителю…
Задуманное пришлось отложить. Да и приказ пришёл вовремя.
Непобедимый в горячке побед совсем забыл о том, что его железные монголы изнурены бесконечными походами, что их ряды после Калки изрядно поредели и, что удивительно, открыто выражают недовольство даже седые ветераны, которые хорошо знают, что такое железная дисциплина.
Но все дружно согласились с тем, что наказать бесерменов-булгар просто необходимо.
Баранья битва
1
Значение битвы у Самарской Луки трудно недооценить, но и переоценка повлечёт за собой явное искажение.
Правда в том, что волей-неволей булгары «отомстили» за поражение объединённого русско-половецкого войска в битве при Калке. Никак не скажешь, что это сделано намеренно, вовсе нет, булгары не испытывали тёплых чувств к русичам, особенно если припомнить недавнее сожжение города Ошеля, разорение других городов и весей, позорный для булгар шестилетний мир, о котором им пришлось просить трижды великого князя владимирского. Точнее говоря, если учесть всё произошедшее между русичами и булгарами до лета 1223 года.
В битве у Самарской Луки, или в Бараньей битве, булгарам была уготована безоговорочная победа, полный разгром монголов во главе с Субедей-багатуром. Изрядно потрёпаных, уставших, поредевших числом, но всё ещё свирепых и сильных.
Что ни говори, как ни рассуждай, а Калка далась завоевателям большой кровью, они были надломлены и духовно, и физически. Их оставалось добить. И тогда рухнули бы все планы Субедея о возвращении к золотой юрте повелителя. И тогда, возможно, вся история монгольских завоеваний пошла бы по другому пути.
Но, как оказалось, именно победа более всего пугала булгарского владыку Габдуллу Чельбира.
То есть военачальники организовали всё достаточно грамотно, воины были храбры и рвались в бой, но хан Волжской Булгарии испугался возможных последствий.
Вот и вышло, что битва – баранья. Какое название, такая и битва…
Булгары были заранее осведомлены о приближении к границам ханства неприятеля. Настолько вовремя, что они даже успели подготовить и заслать в стан монголов своего человека – Аблас-Хина.
О нём несколько слов особо, потому что эта личность у меня вызывает особое восхищение. Мне кажется, что Аблас-Хин был одним из первых военных разведчиков того времени, причём довольно удачливых.
Он проник в стан монголов, вошёл к ним в доверие, завёл в ловушку, сам неведомо каким образом благополучно избежав смерти. А в конце всей этой запутанной истории ещё и получил лично от Субедея меч в подарок.
…Итак, булгары узнали о том, что в их пределы вторгся неприятель.
Хан бросил клич, военные силы страны стали собираться в единый кулак.
Даже по самым скромным подсчётам, к «встрече» монголов привлекли пять тысяч курсыбаевцев, шесть тысяч казанчиев, десять тысяч башкортов – заметим, что все вышеперечисленные – регулярные войска; три тысячи ополченцев во главе с Даиром Тетюшем и чуть более пяти тысяч подвластных булгарам племён мордовских эрзя, которыми заправлял храбрый и неуловимый для русичей инязор (князь) Пургас.
Всего около тридцати тысяч хорошо вооружённых, обученных, любящих свою родину бойцов.
Место для грядущего сражения тоже выбрали не случайно. Самарская Лука – самая большая, значительно выраженная, известная излучина реки Волги в нижнем её течении.
Между Волгой и речушкой Урень (Уран), неподалёку от крепости Кермек (ныне левобережная часть Ульяновской области) располагалась широкая, глубокая лощина, казалось, созданная самой природой для того, чтобы укрыть в ней конный полк башкортов, и обширное поле, пересекаемое небольшими перелесками.
Теперь представьте себе тот смертельный «мешок», в который монголов вёл Аблас-Хин: с севера – Симбирский вал, с юга – Арбутинский вал, на которых позиции занимали стрелки с большими луками и длинными
